И у каждoй ведьмы где-то спрятанo сердце...

И у каждой ведьмы где-то спрятанo сердце… У Гермионы оно хранилось в старинной шкатулочке с золотой окантовкой. Это та коробочка, которую можно найти только в старинных домах, это то, что передаётся по-наследству. Многие считали, что ей дарована книга, что там хранится её сердце. Но нет. Знания — это не всё, есть гораздо более важные вещи… Гермиона — это не одни книги. Она любит море, свежий запах прибоя и дикие волны. Она любит гулять вместе со своими родителями, любит играть на рояле, любит ходить в старых и порванных джинсах. Или думает, что любит. Потому что её сердце в шкатулке. Оттуда его ещё никто не доставал. *** У каждой ведьмы где-то спрятано сердце… Оно было спрятано и у Эйлин. Когда-то слизеринская красавица, гений зельеварения и лучший воин на факультете. Только за всей этой шелухой никто не видел саму девушку. Не видели мозоли на ладонях от игры на гитаре, не видели синяки под глазами от ночного вышивания, не видели старые раны от безумного отца, не видели и острый ум и гриффиндорскую решительность. А Тобиас увидел. Увидел и полюбил каждый шрам, каждую родинку. Он видел её всю, как обычного человека. Любят не за что-то, любят просто так. Потому что видишь искрящиеся от радости глаза, и хочется улыбаться, потому что ты ждёшь каждого объятия и живёшь этим. И Тобиас полюбил. А Эйлин —нет, но разве за преданность не дарят сердце? Она подарила. Отдала свою судьбу в ржавой игле. Такой и была Эйлин — консервативной, когда-то, до милого смеха в ушах, чистой, а сейчас -… проржавевшей, слишком долго пролежавшей в водяном логове змей. Её никогда не видели… *** И у каждой ведьмы где-то спрятанo сердце… И у Лаванды. Её сердце — потрёпанный мишка Тедди, у которого никогда не было одного глаза, Тедди, у которого в некоторых местах вываливалась набивка, а каждый ус отличался своей собственной длиной. Лаванда хотела любить. Хотела кричать от восторга, шептать ласковые слова своему избраннику, хотела доверять. Полностью. Рыжие кудри — будто её мечта об Ирландии, севере, буйных реках. Веснушки — то, что напоминает о покойной матери, о её осени, её мечтах. И руки. Такие большие и крепкие, такие тёплые, они были готовы подарить ей новый мир без страха и боли. Лаванда была готова. Готова отдать себя, готова довериться. И… не смогла. Голубые глаза, были для неё вечными ледниками; когда он смотрел, было видно, что он — чужой. Что губы в презрении сжимаются в тонкую линию, пусть и шепчут то, что хочет она услышать. Но она видит. Она уходит, оставляя свою Ирландию, той, которой он готов принадлежать. Которой уже принадлежит. И она знает, что никто не успеет найти блестящие алмазы в старой плюшевой игрушке… *** И у каждой ведьмы где-то спрятанo сердце… У вечно-прекрасной Нарциссы оно спрятано в глиняном кувшине. Том кувшине, куда бедные крестьяне издревле наливали ещё тёплое молоко, воду или вино. Она была сговорена с Малфоем. Блэки не идут наперекор семье, они всегда едины. Она знала, что им и будет отдана её чарка. Её кувшин. И она, казалось, любила. Она улыбалась, когда танцевала. Улыбалась, когда он целовал её маленькую ручку. Улыбалась, когда читала ему вслух. Она улыбалась, когда видела его с другими. «Малфои не компрометируют себя.» -Никогда, они просто унижают окружающих и… Нарциссу. «Малфоям достаётся самое лучшее» -Им достаются первые слёзы Блэка, первый слёзы молодой и невинной девочки. «Всё для семьи» -И эти болезненные, первые для неё, толчки. Раздельные спальни и одинокие будни — всё для неё, для новой Малфой. Блэки всегда заодно. Они не идут против своих. И она не пошла. Пятого июня тысяча девятьсот восьмидесятого года она отдала свою чашу Малфою. Драко Малфою. *** И у каждой ведьмы где-то спрятанo сердце… Но не у Полумны. Девочки мечтают о принце. Луна — только о Солнце. Девочки должны носить платья. Луна шьёт их сама, украшая свои одежды осенними дарами леса. Девочки должны знать этикет. Луна развивалась всесторонне. Она училась есть суп ножом, резать вилкой и причёсываться ложкой. Девочки должны уметь шить. Луна не шила, она творила. Всегда, чтобы порадовать отца. Который заменил мать, который научил всему: выращивать одуванчики, играть на трубе, преобразовывать материю, выживать и любить. Научил доверять и никогда не лгать. Научил видеть в людях только хорошее. И она нашла. Улыбка его всегда прекрасна, пальцы как будто всемогущие, кажется толстые и некрасивые, но какая сила скрывается в них, какая доброта, стремление помогать другим. И она отдала. Её одуванчик уже в первую их встречу оказался у него в руках. А мальчик узнал потом, что сердцем можно полюбить любую. Что сердце может всегда быть снаружи. Он узнал также, что она опутала его всего, будто сорняк, вплетаясь в каждую его частицу. Он понял, что с первой минуты их знакомства она перестала быть Лавгуд. Всё время их знакомства она была Лонгботтом. *** И у каждой ведьмы где-то спрятанo сердце… У Ханны Эббот оно было в одной маленькой вещице, сделанной из старого дуба. Вещь, которая была символом её внутренней силы. Когда плакала маленькая сестрёнка, Ханна убаюкивала её, напевая прекрасную колыбельную. Когда волновалась мать, только улыбка милой хаффлпаффки могла успокоить леди. Только смех любимой дочки и её чудесные ямочки на щеках. Когда искали самого доброго и чуткого человека, семья Эббот могла сказать только одно имя — Ханна. Вот только особенной она не была. Таких как Ханна, был целый факультет. Глаза её были ничем непривлекательного карего цвета, а волосы не отличались особой пышностью или ярким цветом. Просто девочка. Просто Ханна. Но Оливер так не считал. Для него была только одна Ханна. Девочка, которая была настоящей. Которая могла спокойно согласиться полетать, потому что это её друзья, её семья. Которая любила читать маггловские романы, подчёркивая в них самое ценное. Девочка, которая не только отдавала добро, но и была особенной. У неё были друзья. Были свои мысли. Свои глаза и уши. Она была готова защищать и отстаивать правду. Девочка, которая поверила одна из первых в невиновность Гарри. Которая читала все выписки из газет, и писала письма очевидцам, чтобы доказать невиновность Блэка. Которая стала для Вуда всем: небесным раем, истиной и настоящим волшебством. Девочка, которая ни разу не замечала Оливера Вуда. Девочка с судебным молотком в сердце… *** И у каждой ведьмы где-то спрятанo сердце… У Макгонагалл оно было в килте. Шотландской мужской юбке, доставшейся молодой девушке от отца. Она всегда пылала. Сердце своё с таким жаром вкладывала во всё происходящее. Она училась. Первой была спичка и за ней последовала гора вопросов: А что, если не так? А быстро она станет иглой? А если без ушка? А если с узором? Она танцевала. И никогда не одна. Только с кланом, только с семьёй, да так, чтобы глаза у всех загорались мечтой. Но не влюблялась. Учитель был для неё вторым отцом, идеалом, который надо достигнуть. Самый лучший ученик потока, Том, не привлекал своей внешностью и зимним холодом. Не влюблялась. Пока не побывала у магглов на обычной вечеринке. И отдалась. А всё по одной причине — глаза, горящие как два сапфира и тело, такое же живое, как и все из её клана. Милая Анис Фигг стала обладательницей чудного килта. Она любила животных, уход за садом и войны. Она была готова биться до конца. Готова делать всё, чтобы развеять скуку. Сквиб. Не ведьма. Нет сердца. Но такие горящие глаза! Минерва принадлежала ей. Но огонь угас. Угас, потому что у сквибов нет сердца. Потому что Анис ушла на войну. «Против предателей. Я за традиции» Страшные лозунги, страшные слова, страшные действия. Минерва была её, была готова умереть ради неё, по одной указке, по первому слову. Но никогда не отдать семью. И ядовитая игла, вшитая в давно подаренный Анис килт, одним движением палочки Минервы отравила смертельно девушку. С душой. И с сердцем… Минервы. Потому что гриффиндорцы любят огонь. Опасный, яркий, но тёплый. И этот огонь они защищают, даже от самих себя. *** И у каждой ведьмы где-то спрятанo сердце… Беллатриса его прятала. Всегда. Да, Блэки не перечат. Но делают всё сами и если Лестрейнджу понадобится её сердце, пусть ищет. Ведьма не поможет. Никогда. Потому что Белла Блэк любит загадки. Потому что она — дитя Ареса. Потому что она любит только Блэков. Всегда. Чёрные волосы. Безумный взгляд. И меч в руках. Всегда. Потому что нет молитв. Нет слов. Нет чувств. Только битва. Только война и чётко выверенные ходы. Всегда. Потому что кровь чиста. Она достаётся только лучшим. Только детям Ареса, звёздам на ночном небосводе. Потому что семья — всегда. Потому что только она защитит и поможет. Всегда. И поэтому Белла-Блэк. Её сердце в чёрном кольце с надписью Блэк на обороте. И её кольцо вшито в бледную кожу на груди, закреплённое клятвой самой себе. Всегда. *** И у каждой ведьмы где-то спрятанo сердце… Так говорили.Персефоне Паркинсон твердили об этом с самого детства. Её родители — аристократы, её мать отдала сердце своему мужу и ни о чём не жалела. -Ты сильная, Панси! -Конечно, мамочка. Конечно же нет. Я не умею варить зелья. Я медленно читаю. Плохо шью… -Вперёд, милая! В Хогвартсе ты всё сможешь. -Тебя полюбят. -Да, матушка, отец, — и кивнула им головой. Да я же глупа, как пробка! Все презирают. И слизеринцы… -Ты должна больше общаться со сверстниками, Персефона! -Ты же леди! -Приношу свои извинения. Нет. Я извиняюсь. Я извиняю себя! Лучше одна, чем с ними. Лучше, чем с притворно-приторной улыбкой вертеть хвостом вокруг Драко. -Где твои манеры, дочь?! -Не смей уходить, не дослушав! Я уже ушла. Уже не аристократка. Пусть лучше сердце принадлежит любимому. Пусть оно будет отдано ему. Единственному. Пусть это будет моей смелостью. Смелостью ради него. И Джордж получит зелёную ленту на следующий день, которую зачем-то сохранит. А Панси будет счастлива подарить ему жизнь. Жизнь, полную любви. С родным братом. *** И у каждой ведьмы где-то спрятанo сердце… Но у рыжих сердца нет! — шептали ей. А она не верила, мечтала. У неё была любовь. Две любви. Она просыпалась в слезах из-за них. Она знала, кого хочет, знала, кому принадлежит, но также знала, кто её любит. Рыжие — посланники дьявола. Пусть так. Но лучше бы она не ведала, что счастлива не будет ни с первым, ни со вторым. Она знала, что отдаст сердце тому, кто полюбит её. Чтобы осчастливить хоть кого-то, хоть раз. Но и он предал. Сказал, что она не нужна. Да, не прямо, но она поняла. И ушла. Только вот, разве ему должно принадлежать её сердце. Тому, для кого она — приз? Пустая игрушка… Рыжие хитры, как лисы. Пусть. Так и есть. Она отдаст сердце из благодарности, зная, что скоро умрёт. Она выйдет замуж из лисьего любопытства. Она — Лили Эванс. Она отдаст свой аквариум Слагхорну. *** И у каждой ведьмы где-то спрятанo сердце… Это был кусок бумаги. Простой, не похожий на статную, с дворянскими чертами лица Андромеду. Её не выдали замуж, сказав, младшие Блэки свободны. Они — семья. И пока не будет того, кого изберёт сама девочка, она будет одна. И она жила. Самая счастливая, до безумных искорок в глазах, похожая на Беллу, но другая изнутри. Всегда свет. Всегда радость. Впрочем, разве она забывала о хитрости? Или об осторожности? -Никогда. Она искала лучшего. Самого умного. Самого красивого. Самого талантливого. Теодор подходил под это описание. Но, вот незадача! Он ещё и независимый. Совратить? Не то слово, а вот заманить… Часто расстегнутая верхняя пуговица, посиделки рядом с ним в библиотеке, частые падения и скрытые от чужих глаз прикосновения. Он заметил ей после первого поступка. После второго, оценил её ум, после третьего, — решил завоевать, что привело к четвёртому. Вот только он забыл, что она — Блэк. Забыл, что она безумна. Забыл, что она завоевала его. Она не отдавала ему своего сердца. Сначала она забирала его душу. Она вызнала все его секреты и ей было бы скучно быть с ним, будь всё просто. Нет. Метаморфы на дороге не валяются! Они затевают великие битвы, чтобы получать желаемое. И он получил. В прямом смысле нашёл её сердце, спрятанное в тайнике с сложнейшей защитой. Он не она. Он — Тонкс. А это значит, что даже если она не хочет, то всё равно будет. А она — Блэк. И если он достоин, то она будет. И на чистом листе начнётся новая история. Счастливых Блэков. *** И у каждой ведьмы где-то спрятанo сердце… А она — магла. И сердца у неё нет. Даже когда она обнимает рыжеволосую красавицу, чтобы помочь справиться со страхом грома. Даже когда она утешает её после любовного провала. Даже когда она помогает маме по хозяйству, потому что работать и готовить одновременно тяжело. Даже когда она выучивает все названия футбольных команд, чтобы порадовать отца. Даже когда она обрезает свои роскошные платиновые волосы, чтобы помочь больной от рака соседской девчонке. Даже когда она выучивает нотный стан ради будущего мужа. Даже когда умоляет сестру помириться. Даже когда целует сына. Даже когда защищает его от опасной магии своего племянника. Даже когда, глотая обиду и зависть, мирится с племянником. Нет. Ведьма — состояние души. И любимый, немного треснувший, фарфоровый сервиз, Петунье кажется, пригодится на войне больше. Он пригодится Её сыну, сыну сестры. Тому, кто жил в детстве без должной любви… ***