-Гинпачи-сенсей, я вас ненавижу!

      Прошли месяца и Гинпачи официально стал встречаться со своим учителем. Юношеские гормоны ударили в голову и Гинпачи практически не отлипал от своего сенсея, он ходил за ним хвостиком повсюду, часто приходил к нему домой, где они занимались либо любовью, либо какими-то посторонними делами, часто тот донимал взрослого и в школе, пытаясь соблазнить и потрахаться в каком-нибудь пустом кабинете или подсобке. Сакату очень заводили подобные эксперименты, чего не скажешь о человеке, который работал в этой школе, и планировал в ней поработать еще несколько лет.       Из удачных попыток соблазнения они как-то поцеловались в засос в коридоре вечером, когда большинство учеников и учителей уже ушли домой. Еще как-то на втором году обучения ученик сделал минет учителю под его столом во время встречи с кем-то из родителей местного хулигана, к счастью, собеседник учителя не заметил ничего подозрительного. Помимо этого уже на третьем году обучения, они умудрились даже переспать в мед.пункте, хоть это было и быстро, учитель сильно нервничал и переживал, не было ли их слышно или не заметны ли следы спермы на больничной койке. Кроме таких серьезных и опасных действий, ученик, уже не замечая того, хватал сенсея под руку, когда они шли рядом на виду у других учеников. С ним он много улыбался и смеялся, вечно крутился рядом, даже Сакамото стал ревновать его, не подозревая, почему его друг стал реже тусоваться с ним с течением времени.       Такое поведение, к сожалению, не было не замечено и администрацией школы, у которых возникли соответствующие вопросы. Они приставили следить за ними одного из членов дисциплинарного кабинета, который отличался своей честностью и неподкупностью, и одного из строгих учителей, которого многие ученики недолюбливали за его дотошность. Такая открытость и беспечность со стороны Гинпачи в последствии привели к плачевным событиям.       На 3 году старшей школы в январе возлюбленные были пойманы с поличным, целующимися в подсобном помещении. Их обнаружил строгий учитель, которого приставили следить за подозрительной активностью ученика с учителем. Сакате был сделан выговор и грозили отчислением из школы, но Шоë умолял оставить ученика в покое и взял всю ответственность на себя. Так как это был практически конец учебного года, его решили не отчислять, но перевести на домашнее обучение, чтобы другие ученики не судачили почем зря. К Сакате приходил в гости только Сакамото, он беспокоился о состоянии своего друга и не понимал, что произошло. Его расспросы о произошедшем лишь злили Гинпачи, который теперь не мог ничего сделать и изменить. — Гинпачи, что ты натворил? Почему тебя перевели на домашнее обучение? — спросил Сакамото в очередной раз, находясь без приглашения в комнате друга. — Отвали, Тацума, я не хочу об этом говорить… — досадно произнес Саката. — Но я же твой друг, я всегда на твоей стороне, и всегда поддержу тебя, поэтому расскажи мне все, доверься мне, — умолял жизнерадостный Тацума. — А будешь ли ты на моей стороне, если я скажу, что Шоë и я — любовники? Будешь ли ты на моей стороне, если я скажу, что мы трахались с ним практически каждые выходные? А если скажу, что мы делали это не только дома?! Тоже будешь на моей стороне?! — наконец сломался Гинпачи и стал закидывать товарища вопросами, повышая тон с каждым предложением.       Сакамото был удивлен откровением со стороны Гинпачи, его глаза расширились больше обычного, однако, выслушав накопившуюся злость и обиду, переварив всю эту информацию в голове, Сакамото обнял друга, находившегося на грани, чтобы разреветься, и погладил его спину. — Я приму любую твою сторону, Гинпачи. Я, конечно, удивлен, но любовь есть любовь, все хорошо.       Гинпачи, не ожидав в этой ситуации какой-либо поддержки со стороны ровесников, был крайне удивлен, поэтому позволил себе выплакаться.       После того, как Гинпачи успокоился, он вытер рукавом свои слезы, его глаза были красными и заплаканными, из его носа предательски катились сопли, поэтому он шмыгал им во время обсуждения планов на будущее. Тацума приобнимал сидящего друга, умиротворенно приводя одноклассника в привычное состояние. — Что теперь думаешь делать? — Я не знаю… — ответил опустошенный юноша. — А что Шоё-сенсей об этом думает? — Я не видел его уже неделю где-то… — Он не приходил к тебе? — удивленно спросил кучерявый. — … — Гинпачи многозначительно промолчал.       Ёшида Шоё приходил к дому своего ученика каждый день, пытаясь поговорить с ним, однако тот был настолько разбит произошедшем, что у него не было ни капли сил подняться с кровати и посмотреть, кто тревожит его. Учитель подумал, что тот его попросту не хочет видеть и потому оборвал с ним все связи, не отвечает на звонки, на сообщения и не открывает дверь. Ему ничего не оставалось, кроме как передать письмо через кого-то. Учитель знал, что Тацума всегда без разрешения проникает в дом друга и однажды в школе он вручил ему заветное письмо для Гинпачи. После этого Шоё уволился из школы и переехал в другой город.       *** — А потом Шоё-сенсей уволился и переехал. Вроде до сих пор работает где-то в школе для хулиганов, не уверен. Мы давно перестали поддерживать связь. Тогда я просто написал ему ответное письмо с извинениями и мы расстались, — закончил свой длинный рассказ Гинпачи-сенсей. — Ой-ой, сенсей, так Вы были снизу? Не хотите вспомнить молодость? — молодого Такасуги больше заинтересовала сексуальная связь своего учителя, нежели его любовная драма. — Тц, так и знал, что тебе не надо было рассказывать все в таких подробностях… — Обижаете, Гинпачи-сенсей. Я думаю за это Вас стоит наказать~ — Иди домой уже, а… — И Вы не скучаете по своему учителю? — поинтересовался Шинске. — Нет, все в прошлом. Я благодарен ему за то, что он был моим первым любовником, теперь у меня есть ты. — И Вы не боитесь, что произойдет то же самое? — прозвучал логичный вопрос. — Ой, да тебе учиться то осталось, да и мне как-то плевать, если нас застукают, — безразлично молвил сенсей. — Все будут называть Вас «педофилом», а моя любимая мамочка будет очень расстроена, что ее сына соблазнил учитель-извращенец~ — Будешь издеваться — получишь, — строго отрезал взрослый. — Конечно, боюсь-боюсь~       После этих слов губы ученика, расплывшиеся в улыбке, накрыли губы белобрысого учителя.