Жертва поцелуйного монстра

Сано впился в шею Кагуразаки страстным поцелуем, и тот застонал. Его тело прошибла дрожь — от макушки до пят. Он почти обреченно откинул голову назад, позволяя Сано целовать горло, подбородок, губы и снова шею, яремную ямку, ключицы, видневшиеся в раскрытом вороте рубашки-поло. Сано, словно одержимый Бахусом, то и дело тихо посмеивался, то целуя, то покусывая кожу Кагуразаки, и тот закусывал губу, чтобы не стонать слишком громко. Секунда — и ладонь Сано пробралась за пряжку ремня Кагуразаки, заставив того обмякнуть и прижаться к стене всем телом. Левой рукой Сано схватил Кагуразаку за ягодицу и крепко сжал. Кагуразака широко распахнул глаза от изумления — он как-то не ожидал от вечно молчаливого и надменного соперника такой раскованности. Но Сано не терял времени зря — у него были совсем другие планы. Не давая Кагуразаке придти в себя, он то впивался в его губы, то легонько покрывал нежными, как крыло бабочки, поцелуями уголки его губ, щеки, шею, все, кроме лба, — до него он не доставал, Кагуразака был пусть и ненамного, но выше. Казалось, Кагуразака совсем забыл, где он находится и почему ему нужно сдерживать стоны, — он шумно, прерывисто дышал и стонал так, как будто хотел разбудить всю общагу. Сано расстегнул молнию на брюках Кагуразаки и стал медленно-медленно гладить его член, проводя рукой от основания до самой головки. Кагуразака представлял собой просто душераздирающее зрелище — встрепанные волосы, алые от стыда щеки, закушенная губа, расстегнутая ширинка, напряженный член, на головке которого уже выступила прозрачная капля... Кагуразака шумно дышал и было совершенно непонятно, кто из них больше опьянел — Сано, которому были противопоказаны даже микроскопические дозы алкоголя, или Кагуразака, который абсолютно и бесповоротно потерял контроль над собой. Сано задвигал рукой чаще и в очередной раз впился в шею Кагуразаки. Тот вздрогнул, еще и еще раз — и наконец кончил, забрызгав ладонь Сано спермой. Сано пьяно рассмеялся и вытер ладонь о рубашку Кагуразаки, но тот даже не заметил этого, его глаза были закрыты, а грудь бурно вздымалась, как после стометровки на пределе сил. В таком состоянии он не заметил бы даже весь кружок карате в полном составе, если бы им взбрело в голову провальсировать по коридору с розами в зубах. Что уж говорить об остолбеневшем Накацу, который просто застыл на месте, вжавшись в угол и стараясь слиться с побелкой. Отправляясь в комнату Сано, он собирался проявить героизм и благородство, пожертвовать собой ради того, чтобы загребущие ручки и шаловливый язычок Сано не потревожили его обожаемого Мизуки. Но Накацу никак не ожидал, что «поцелуйный монстр» Сано уже нашел себе другую жертву, и что эта «жертва» будет выглядеть настолько довольной, он тоже не ожидал. — Что делается, а? — думал Накацу, осторожно отклеиваясь от стенки и так же осторожно, на цыпочках, пятясь обратно. — Может, эти гейские флюиды заразны? Может, мне стоит носить маску, как при простуде? Точно, пойду к Умеде, попрошу у него дюжину-другую. И этим двоим они тоже наверняка понадобятся.