Драко отлетел прямо в толпу, которая в страхе расступилась, и спиной приземлился на широкую скамью. Боль потекла по позвонкам, отчего в глазах у него потемнело и к горлу подкатила тошнота. Кто-то попытался его поднять, но Драко яростно начал отбиваться. Послышались чьи-то крики и смешки. Картинка медленно стала проясняться.
Он увидел, как Ретрин резко развернулась к разъяренному Кадриму, встав между ними, и смерила уничтожающим взглядом. Драко не мог точно сказать, кому из них повезло меньше. Силу эльфийского воина он оценил: скулу жгло огнём. Чего следовало ожидать в ответ от Ретрин, Драко не представлял, но точно не хотел бы испытать этого на себе.
Ретрин под дружный хохот своей сегодняшней компании с ироничной улыбкой смотрела прямо на Кадрима. Чувство лёгкой эйфории и отголосок поцелуя на губах пьянили не хуже эльфиского вина. Серые глаза, подёрнутые поволокой, бросали вызов своим ненормальным и опасным блеском.
Кадрим слегка покачивался на нетвёрдых ногах и в ярости сжимал кулаки. Лицо Ретрин то расплывалось, то прояснялось, но он чётко зафиксировал её злобный взгляд и влажные губы. Внутри вновь что-то завибрировало и нечто жгучее поползло вверх, вырываясь глухим рыком.
— О, лишнее подтверждение твоей животной сущности, Кадрим. Ты даже не пытаешься быть эльфом.
Кадрим проглотил противный ком в горле и выплюнул в ответ не менее едко:
— Как и ты не пытаешься быть приличной девушкой с чисто эльфийской нравственностью. Посрамилась бы. Поцеловать человека на виду у всей деревни.
Скривив губы, Ретрин шагнула ближе к Кадриму и громко рассмеялась.
— Я должна теперь пожалеть? — она постучала в задумчивости указательным пальцем по подбородку. — Только напомни момент, когда это ты стал моим опекуном?
И снова с усмешкой уставилась на Кадрима.
— Я бы лучше гнома усыновил. А тебе жизненно необходима порка розгами.
— Да, да. Слышали уже. — Ретрин внезапно осеклась и, хитро сощурившись, выпалила: — Да и в чём проблема? Условие было поцеловать
настоящего мужчину, так? Или… Постой.
Она оглянулась назад, задержав взгляд на удаляющейся фигуре Тауриэль. И вмиг лицо Ретрин вытянулось в осознании.
— Ах, я поняла! — воскликнула она и сочувствующе и понимающе посмотрела на него. — Кадрим, если тебя это утешит… Хочешь я и тебя поцелую?
Глядя на вмиг растерявшегося Кадрима, Ретрин расхохоталась.
— Меня? Твоё самомнение, Ретрин, убивает. Поцелуй с тобой, уж тем более пьяной, равносилен поцелую с вонючим орком.
Ретрин замолчала, меняясь в лице. Кадрим затронул-таки её гордость, чему начал ликовать. Она отступила на шаг назад и отвернулась от него. Все тут же с облегчением подумали, что на этом всё закончится и она уже собралась уходить, но именно потому секунду спустя никто не мог понять, как так произошло, что Кадрим под раздавшийся глухой треск оказался на земле. А Драко видел, как Ретрин с ужасающе прозрачными глазами расслабленно, но отточенным движением согнула ногу в колене и на развороте идеально выпрямила её, выбивая эльфу челюсть пяткой. Тот отшатнулся и припал к земле, в глазах резко потемнело, и металлический вкус, в полной мере ощущаемый языком, заставил поморщиться. И тут, казалось бы, всё лицо онемело от пронзившей боли, а стоило всего лишь чуть дёрнуться. Ретрин же вытянулась, подошла на шаг ближе и, глядя на Кадрима сверху вниз, леденящим душу голосом сказала:
— Это ещё не все оскорбления в мою сторону? Давай, выкладывай.
Кадрим проверил целостность челюсти, сплюнул кровавый сгусток и перевёл дикий взгляд на Ретрин. И, не прерывая угрозы, направленной ей без всяких слов, чуть пошатнувшись, нетвёрдо встал на ноги и кинул ей в лицо:
— Курва.
Окружающие беспомощно смотрели друг на друга. Аура взаимной ненависти и злобы объяла этих двоих настолько мощно, что никто не решался вмешаться.
Драко заметил подошедшего к нему Амадара и спросил его:
— Им нужна помощь?
Амадар скептически выгнул бровь и отрицательно покачал головой.
— Сами разберутся, не маленькие. — Он обратился к остальным: — И никому не советую лезть в драку. Хватит с меня и троих пострадавших. Драко, идём, прогуляемся до моего дома.
Он бегло осмотрел наливающийся синевой кровоподтёк и тихо вздохнул.
За их спинами послышались разъярённые крики Ретрин, но руки Амадара сильнее сжали плечо Драко, не давая ему обернуться. Тот сопротивляться не стал и позволил увести себя с образовавшегося поля боя.
— Ненавижу, придурок трёхтысячелетний!
С такими сопроводительными словами кулак Ретрин обрушился на подбородок Кадрима, по новой разжигая только утихнувшую боль. Собравшиеся вокруг них жители деревушки хором ахнули. Голову Кадрима от удара занесло в сторону. Но рукой он успел перехватить второй кулак и в следующее мгновение с силой оттолкнул Ретрин от себя. Она не удержалась на ногах и рухнула наземь, подставив руки. Почудившийся было хруст не отвлёк её внимания. Сразу же поднявшись, Ретрин тряхнула упавшими на глаза прядями, выбившимися из-под ремешка, и насмешливо произнесла:
— Неужто больно? Ай-яй-яй. Тебе стоит попросить прощения, и я, может быть, пожалею тебя, — она развела руками и продолжила: — Или всё это твоя любимая игра на публику?
— На публику здесь играешь только ты. Шла бы отсыпаться, чтобы уже на трезвую голову поговорить завтра.
Ретрин подошла ближе, глазами испепеляя ненавистного эльфа.
— Лицезреть твою рожу ещё и завтра? Много чести, не находишь?
Внутри Кадрима клокотала огненная ярость. И он, совершенно не соображая, выкинул:
— Тебе знакомо это слово? Девице без роду и племени? Со своей волчьей честью в лесу якшайся.
Больше не в силах сдерживаться, Ретрин, словно кошка, прыгнула на него и сжала его горло мёртвой хваткой.
Кто-то попытался вмешаться, но тут же отлетел в сторону от слепого удара Кадрима. Все засуетились в поисках Анора. Таинар внутренне испытал облегчение, что сестра ушла с подругами к матери. Внешне же его лицо пошло пятнами от негодования. Ему было стыдно за поведение Кадрима, который всегда являлся примером для подражания после отца. Но и в том, что Ретрин даст достойной отпор, он не сомневался.
Задыхаясь, Кадрим кружился на месте и прилагал недюжинные усилия, чтобы скинуть её с себя. Ретрин шипела змеей, и среди неразборчивых звуков он вроде как разобрал орочье «Сках!», что ещё больше разозлило его. Вдруг он споткнулся и с шумом грохнулся на землю. От неожиданности Ретрин ослабила хватку, чем не преминул воспользоваться Кадрим, перевернувшись и подмяв её под собой. Грудь распирало от рваных вдохов, но он крепко сжал руки Ретрин. Она отчаянно сопротивлялась, пыталась вырваться, награждая его эпитетами, один краше другого.
— Пусти меня, задница ты ушастая!
При этом силилась коленями ударить его по ногам. Правда, он ловко пресёк эти попытки, прижав её тело к земле своим. Она снова начала поносить его всеми возможными ругательствами и продолжала извиваться под ним ужом.
Через минуты две до Кадрима стало доходить, что змея-то женского пола. Он остро ощутил небольшие мягкие округлости, тершиеся об его грудь. Край ворота рубашки немного сполз, оголяя удивительно тонкую ключицу, которую при желании Кадрим мог переломать без особых усилий. Он нахмурился, прислушиваясь к себе, и недоумевал. Почему он раньше этого не замечал?
Ретрин замолкла, когда встретилась с ним глазами. Что-то насторожило её. То ли его внезапная отстранённость, то ли продолжительное молчание. Но главное, она почувствовала, что он чуть отстранился и дал слабину, и мигом воспользовалась предоставленным случаем, приподняв колени. И собиралась ударить.
Кадрим же вздрогнул, ощущая эти телодвижения, и опять хотел прижать её, но та тоже дёрнулась вперёд, отчего их губы смазанным движением коснулись друг друга. Ненадолго замерев, Ретрин удалось пнуть его так, что он со стоном начал заваливаться на бок. После ещё одного успешного удара у неё получилось выбраться из горячего плена. Не раздумывая и не обращая внимания ни на кого вокруг, прихватив со стола непочатую бутыль вина, она быстро, едва ли не бегом, скрылась в лесу.
Кадрим с трудом разогнулся и обвёл всех яростным взглядом и, пошатываясь, пошёл к дому стражей.
Таинар улыбался и смеялся вместе с другими гостями, но глаза смотрели в сторону леса, куда убежала Ретрин. Немного поразмыслив, он решил остаться на празднике и не тревожить её уединение.
Щебетание ранних птах отзывалось тупой болью в висках Ретрин. Она провела почти бессонную ночь на дереве возле реки. Поэтому сейчас её тело дрожало от утренней прохлады. Украденная бутыль была выпита досуха, чему сильно саднившее горло совсем не радовалось.
Потянувшись, Ретрин поняла, что за время её нахождения здесь, в деревне, от сна на кровати она совсем разнежилась. Но давшее о себе вспомнить запястье заставило тревожно осмотреть пострадавшую конечность. Кровоподтёки от хватки проклятого эльфа заметно контрастировали с белой кожей, но неприятнее было то, что за ночь правая рука припухла. Тревожный звонок, стоило показать руку солнечному знатоку. Без суматохи не обойдется, но ведь это Амадар, ему можно. Ретрин уже свесила ноги, готовясь спрыгнуть на нижнюю ветку, как услышала голоса. Видеть кого-либо ей не хотелось, и разговаривать тоже. Потому забралась, наоборот, выше.
Вскоре показались говорившие. Лицо Ретрин сморщилось, а глаза с мольбой поднялись к небу.
Кадрим, в штанах и одной рубахе, сел на берегу и схватился за голову. Ретрин ехидно усмехнулась, видя, что не ей одной так плохо этим утром.
Мариэль смочила в речной воде сложенное рулоном полотенце и приложила к многострадальному лбу Кадрима. Он в ответ что-то промычал, видно, поблагодарил.
— Балрог задери эту Ретрин. У меня три зуба шатаются! Беда ходячая не только на свою голову, но и других, к несчастью.
— Так прогони её, Кадрим. Нечего баламутить жизнь мирных селян.
Тот коротко хохотнул.
— Это заговор? Хм, звучит забавно.
Мариэль раскраснелась от смущения и от того, что Кадрим воспринял предложение несерьёзно. Слишком — вот слово, которым она охарактеризовала про себя Ретрин.
Объект их разговора округлила глаза и до белых костяшек на руках вцепилась в изборождённую многовековую кору дерева. «Ну, конечно. Это вполне ожидаемо». Голова безвольно припала к стволу. Подслушивать нехорошо, но ещё более неловко выйдет, если она выдаст себя после сказанного. А стоит ей просто сменить позу, как эльф тут же услышит.
— Может, всё-таки мне стоит сходить к Амадару и взять что-нибудь для облегчения головной боли? А ещё лучше сходить тебе. Вдруг челюсть сломана?
Мариэль набрала в небольшой кувшин воды, присела рядом и с состраданием посмотрела на него.
— Ни в коем случае. Переживу. Боль послужит хорошим уроком, чтобы впредь не опускаться до такого, — он прикрыл глаза от солнца и тяжело выдохнул. — Прости за вчерашнее. Я не должен был так поступать в столь важный день.
Мариэль улыбнулась и нежно погладила его по плечу.
— Ты просто слишком устал. Твоя сердечная ноша очень тяжела, поэтому иногда нужно уметь отвлекаться и хотя бы на время забывать о ней.
Кадрим взял из её рук кувшин и сделал несколько жадных глотков.
— Мне порою кажется, что ты старше меня. Вся в отца: мудрая и рассудительная. Он бы гордился тобой.
От ледяной воды заметно полегчало, и Кадрим смог улыбнуться по-настоящему, без болезненных гримас.
— А доброта и мягкость в тебе от мамы. Вы с Таинаром унаследовали лучшее от своих родителей.
Он ласково перебирал её светлые пряди и о чём-то думал, будто вспоминая. А были это хорошие воспоминания, судя по посветлевшему лицу и легкой полуулыбке. Ретрин не узнавала Кадрима. Казалось, он родился с нахмуренными бровями и складкой между ними. Сейчас даже сломанный нос не портил впечатления. Такие чистые, сияющие и невероятно красивые. А что же она? Ретрин невольно сильнее сжала плечо.
Она вдруг испытала чувство зависти к таким воспоминаниям, которые могли разом перечеркнуть плохое настроение или начавшуюся хандру. В закромах её памяти не хранилось подобное. Она даже примерно не представляла, что могло бы такого же произойти с ней. Её прошлое лишь напоминало о силе воли и жажде жизни, но порой оно лишало всяческих чувств, отбивая желание прожить её один бессмысленный день.
Ей пришлось дождаться, когда Кадрим с Мариэль вдоволь наговорятся и уйдут обратно в деревню, чтобы, наконец, спуститься и направиться ко всегда мелькающей перед глазами хижине.
Драко проснулся ближе к обеду и впервые почувствовал себя невероятно бодрым. Но радость быстро сменилась грустью. Он не знал, что вчера нашло на Ретрин и Кадрима, но вставать между ними ещё раз ему точно не хотелось.
Амадар увёл его в самый разгар назревающего конфликта. Придя к нему домой, эльф обработал ушиб и дал выпить страшно горькую микстуру. Может, с её помощью ему так хорошо сегодня.
— Добрый день, Драко! — Амадар зашёл в дом, неся охапку чистого постельного белья. — Предвещая твои вопросы, уверяю: все живы и обошлись малой кровью. Не считая наверняка жуткого похмелья некоторых личностей.
Посмеиваясь, он прошёл в небольшую кладовую и разложил стопками бельё.
Драко смутился, вспомнив вчерашний поцелуй и от того, что вся деревня это видела. «Чёрт!» Он подскочил на кровати и хлопнул ладонью по лбу. «Тауриэль тоже видела». Драко мысленно застонал и стал проклинать свою реакцию. Жалкие оправдания в виде того, что у него давно не было близости с девушками, не приносили облегчения.
— Не ищи скрытого мотива в действиях Ретрин, Драко. Наверняка эта выходка была с подачи Кадрима, ведь только ему назло она делает всяческие глупости, а потом ходит и переживает, что о ней другие думают.
Амадар заварил чай и жестом пригласил Драко за стол.
— Тебе виднее.
Глоток ароматной жидкости прогнал тяжесть, что злила и смущала Драко.
Дверь со скрипом отворилась и запахнулась. Ретрин тенью зашла внутрь, смотря в пол. Но тут остановилась на полпути и посмотрела на Амадара.
— Моя перчаточка всё ещё у тебя?
Амадар нахмурил брови и отставил кружку. Он помнил этот прозрачный серый взгляд.
— Зачем она тебе?
Но она лишь притворно-безразлично сказала:
— Вороны.
Амадар встал с места и испуганно распахнул глаза, как бы требуя подтверждений, что это не шутка. Драко отдалённо понимал, о чём идёт речь, но не мог взять в толк, почему Ретрин вернулась к этому только сейчас.
— Где? — деловито спросил Амадар, сжимая руками столешницу.
— У горного хребта, — вместо неё поведал Драко. — Мы наткнулись на них во время разведки. Но они улетели за горы и не возвращались.
Амадар облегчённо выпрямился и шёпотом помянул Эру.
— Тогда тебе рано уходить. Присаживайся, я налью чаю.
Но Ретрин не тронулась с места, холодно провожая глазами эльфа, который достал ещё одну чашку, поставил рядом со свободным местом и начал наливать дымящуюся жидкость. Амадар поднял глаза и удивлённо замер, вопрошая, в чём дело. Но Ретрин как стояла на своем, так и не переменилась. Чай вскоре полился через края, и Амадар суетливо начал вытирать столешницу тряпкой, посмеиваясь собственной рассеянности. Ретрин тихо подошла и остановила его рукой.
— Амадар, после вчерашнего запястье назойливо болит и мешает.
Эльф незаметно выдохнул, оставил тряпку и взялся за запястье, постепенно сменяя спокойное лицо на возмущённое.
— Это что такое? — начал он. — Кадрим совсем озверел? Он тебе кость сломал!
— Я упала. Подставила руку.
— Не надо говорить мне, что споткнулась. Тебя и пьяную такое не повалит, — обозлённо бросил Амадар, прощупывая пальцами кости, чем заставлял Ретрин щурить глаза.
— Ну, толкнул он меня.
— А зажал руки до синяков или уже после?
— Да какая разница? И можешь помягче? Она
болит!
— Вот надо было сразу приходить, а не по деревьям шастать. Терпи теперь. Ещё неделю-полторы болеть будет.
Ретрин подорвалась.
— Какая неделя? Замотай эту чёртову руку, да я пойду работать. И перчатку верни.
Амадар с нескрываемым сомнением посмотрел на неё и полюбопытствовал:
— И как ты собираешься с такой рукой ей пользоваться? Как ты в принципе планируешь лазать по деревьям?
— Надену на левую, — бросила она и поморщилась.
— Перчатку с правой руки? — иронично уточнил Амадар.
Ретрин цокнула, понимая, что без лишних раздумий сказала абсолютную глупость. Драко допивал свой чай и по догадкам воображал себе самодельную чёрную перчатку с металлическими окованными когтями. Амадар вышел из дома не закрывая дверь — значит вскоре вернётся. Ретрин опустилась на стул и отхлебнула двумя глотками полчашки чая.
— Так зачем ты хочешь поскорее убраться из деревни на самом деле? — деликатно поинтересовался Драко.
Ретрин хмуро перевела на него взгляд и устало выдохнула.
— А ты не понимаешь?
«Без Кадрима точно не обошлось, да, Амадар?» — отметил про себя Драко и не смог продолжить разговор из-за вновь хлопнувшей двери. Амадар подлетел к ней, осторожно взял руку и аккуратно уложил ладонью и предплечьем на специально заготовленную дощечку, проверяя, не торчит ли та и не мешает ли движениям.
— Держи, — бросил ей и, дождавшись, пока Ретрин переймёт от него задание, захватил чистую ветошь и начал приматывать руку к самодельной шине.
— Амадар! — негодующе воскликнула она, когда тот закончил, и начала махать правой рукой, как крылом, чем рассмешила Драко. — И что мне делать с этим прикажешь?!
Но тут же получила по затылку. А Драко снова не сдержал смеха, за что был прожжён насквозь в области головы взглядом Ретрин.
— Две недели не снимать! Ишь чего удумала. Думаешь, я пущу тебя с такой рукой в лес?
Глаза Ретрин снова стали прозрачными, и она отвернулась от эльфа. Амадар взял её за плечо и хотел повернуть к себе, но она резко оттолкнула его руку и отошла на шаг назад.
— Амадар, если не отпустишь меня, Мариэль никогда не подойдёт к тебе снова. Так что… Выкинь меня наконец-таки и будь счастлив.
Амадар медленно опустил руку, не сводя с неё глаз… Но тут он сделал твёрдый широкий шаг вперёд и захватил её в объятья.
— Я не предам тебя. Никогда.
Ретрин поражённо вцепилась в его руки.
— Тогда ты будешь один. Без жены, без детей. Вот так… всю жизнь.
— Пусть. Но я не откажусь от тебя. Только не я.
Она безвольно уткнулась лбом в плечо Амадара.
— Я проклята, помнишь?
Он отстранился и встряхнул её за плечи.
— Глупость. Ты должна просто жить. Почему ты сдаёшься так просто, едва попробовав? Не всё сразу.
Ретрин горько усмехнулась.
— Сколько лет уже прошло? Пятьсот? Шестьсот? Ничего не вышло, Амадар. Мне нет здесь места. Мне нигде нет места.
Амадар покачал головой, виновато опустил глаза, чувствуя, что его самого такая ситуация ранит не меньше самой Ретрин. Он коснулся её лба своим, грустно выдохнув.
— Бедная моя… За что тебе всё это?
Жалость не любят, за жалость отталкивают. Но не Ретрин. Будь то кто-нибудь из случайных слушателей, она бы не стерпела. Но всё же как это замечательно, когда есть кто-то, кто искренне пожалеет тебя, пока ты сам не начал себя жалеть. Все благодаря Амадару…
— В этот раз не прокатит, — сказала она и снова отстранилась, но уже мягче. — Ты мне обещал: когда прилетят вороны, ты продолжишь жить счастливо, не оглядываясь.
— Но они ещё не…
— Амадар! — прервала его Ретрин. — Ты обещал.
И он не смог возразить.
Завидев, что Амадар сдаётся, Драко вскочил с места, роняя стул, и тяжёлым шагом подошёл к ним.
— Пойдем-ка со мной.
Он взял Ретрин за здоровую руку и бескомпромиссно повёл наружу, а дальше через всю деревню.
— Говоришь, нет тебе здесь места?
Ретрин хотела затормозить, но Драко не позволял и упёрто тянул дальше и дальше.
— Это человеку с отшибленными мозгами нет здесь места. Когда я только появился в деревне, все ходили с макаронным видом от работы к работе и обсуждали позы полёта птиц да форму корнеплода.
— Каким видом?
Но он проигнорировал вопрос и продолжил:
— А с твоим появлением здесь зазвучал смех, пошли гулять шутки, кто-то даже начал принимать ставки. Сама посмотри, открой-таки глаза. Один долбанутый эльф ничего не значит.
Драко остановился у дороги и продолжил путь прогулочным шагом, не выпуская от греха подальше руку самой талантливой на побеги на его памяти. Навстречу им шли весёлые эльфы, обсуждающие вчерашнюю потасовку Ретрин и Кадрима. Завидев саму виновницу произошедшего, улыбались, подходили и хлопали по плечу. «Хороший удар, девочка». «Абсолютный нокаут». «Ретрин, я болела за тебя». «И мы тоже». «Ай да красавица, поставила пьянь на место». «Такой живописный удар стоил проигранных кружек, дорогуша». «Длинные ножки, да?!»
Ретрин принимала комплименты, поздравления (хотя она и проиграла тогда дважды за вечер), знаки одобрения. Спина выпрямилась, дыхание выровнялось, а глаза стали отражать свет.
Тут перед носом Ретрин появилось маленькое белое соцветие двулистника, обернутое в лапчатый лист.
— Это тебе, — раздалось над ухом, и её глаза встретились с лучащимися небесными глазами Таинара, который, заметив скалящегося Драко рядом с Ретрин, отступил на шаг назад и завёл руки за спину. — Выздоравливай скорее.
А Ретрин стояла и смотрела на растение в руках и не имела ни малейшего понятия, что ей делать дальше. От вида полной растерянности эльфийки с краснеющим кончиком носа парни сдержанно засмеялись в кулаки. Таинар с обаятельной улыбкой взял цветок из её рук и, невесомым движением отведя прядь волос, аккуратно закрепил кожаным ремешком. А за его спиной маячил Драко, жестом показывая, что получилось отлично. Ретрин смущенно улыбнулась.
— Спасибо, Таинар.
Таинар, застигнутый врасплох, резко отвёл глаза под скрытый смех Драко — точнее, скрытым он казался лишь самому человеку — и заклинал самого себя не краснеть.
— Я хотел попросить прощения за Кадрима. Он вёл себя как последняя сволочь.
Ретрин удивлённо подняла на него глаза.
— Но ведь ты ни в чём не виноват. Стоит так унижаться за другого?
— Нет-нет, это вовсе не унижение… — но тут он запнулся, кляня себя за так и вылетающие глупости, и тут же сменил тему: — Но ты дала достойный отпор. И если волчья честь такая, то я согласен жить в лесу и питаться мясом. Но только не волчьими ягодами!
Ретрин хихикнула под нарастающий на фоне хохот — Драко-таки не выдержал.
— Уверяю: даже волки не едят такую дрянь, — с улыбкой пояснила она.
— В таком случае… — Таинар с честью выпрямился, скрестив руки за спиной. — Всегда готов!
По дороге с небольшой увязавшейся компанией из трёх девушек и воина в отставке Ретрин, Драко и Таинар вышли к тренировочной площадке. Сейчас время тренировок, но вчерашние собутыльники Ретрин тут же оказались рядом, покомканные после празднества, но не менее весёлые.
— Здравствуй, Ретрин, — прокричал один и схватил её за торчащие из-под повязки пальцы, энергично и с размахом тряся руку в приветственном жесте.
— Очень смешно, — сурово констатировала она.
Только вырвала руку у шутника, как на его место стал другой и тоже принялся пожимать руку.
— Спасибо за вчерашний вечер.
— Да-да-да. Может, хватит уже?
Но второго отпихнул третий, вырывал руку и, тряся, начал ещё и похлопывать по дощечке.
— Мне больно, гоблинского короля вам в партнёры на ночь!
Рекруты засмеялись, заражая всех остальных. Кроме раздражённой пострадавшей, которая замахнулась больной рукой на паршивцев.
— Ретрин, — с улыбкой протянул третий рекрут, — ты же не откажешь нам в наставлении?
— Да, ты обязана нас научить этому приёму.
Остальные рекруты довольно и предвкушающе зашумели, направляя просящие глаза королеве вечера.
— Не обижайтесь, ребятки, — вступил в полилог старший эльф, — но длиной ноги не вышли.
Раздался свист оценившего упомянутое достояние эльфийки, который тут же получил подзатыльник от Таинара, по велению судьбы стоявшего как раз рядом, а затем площадку залил всеобщий смех.
— Представьте себе орка в наряде эльфийской дивы, — сказала улыбающаяся Ретрин. — Вот примерно так я вижу вас в исполнении моего удара. Вы просто огромны для него!
Рекруты обиженно цокнули, а девушки звонко засмеялись, чем заставили парней смутиться ещё больше.
— А ваших дам я с превеликой радостью научу паре приёмов, чтобы вы не забывали о столетии со дня знакомства.
Эльфийки сразу загорелись и утянули Ретрин обсуждать перспективы поступившего предложения. Но всё же через плечо она успела разглядеть Драко и с улыбкой прошептала одними губами: «Спасибо». А над тренировочным полем повисла мрачная чёрная туча.
— Парни, боюсь, нам придётся пойти на преступление ради всеобщего мужского спокойствия, — раздалось где-то с краю.
В ответ пошли разнообразнейшие звуки, как бы ни было прискорбно, согласия. Но старший эльф хлопнул Таинара по спине и заверил:
— Боевая женщина и ночью поспать не даст.
— Надеюсь, это именно то, о чём я подумал, а не ночное «я тебя сколько раз должна просить дров нанести», — ответил ему тот.
Вновь раздался всеобщий смех.
***
Леголас любил дворец, который был ему домом с самого рождения. Высокие колоннады, резные стены и потолки, выполненные из серого камня, всегда вызывали восхищение и благоговение. Почти каждый уголок пропитан его детским шаловливым смехом, где он прятался от нянек или отца. Есть места, хранящие редкие слёзы, как драгоценные алмазы королевской казны.
Но сегодня он приехал с желанием сразу же вернуться обратно. Такие мысли были навеяны необходимостью говорить с королём, который был ему отцом в любое другое время, когда это не касалось дел Лихолесья. И сейчас Леголас знал, что то, что он скажет, явно не понравится Его Величеству.
Отец не мог принять сына сиюминутно. У трона собрались все ближайшие советники и главы родов лесных эльфов. Принц со своего места мог услышать, как они праздно обсуждали какую-то очередную проблему с группами человеческих контрабандистов у границ Лихолесья. Леголас понимал, что эта беседа может продлиться ещё очень долго, плавно переходя на личные проблемы каждого из родов, и тогда ему со своим вопросом придётся ждать утра следующего дня. Хоть Леголас и спешил, хоть и оценивал важность своего дела явно выше призрачного шанса, что среди воров и бандитов могут затесаться шпионы, но торопить короля всё же было бы дурным тоном.
Поднявшись с рассветом, Леголас привёл себя в должный гордому принцу вид. Он, как единственный сын, никогда не позволял себе предстать перед отцом в нелицеприятном виде. Ведь их окружали жители дворца, а иногда и люди с Озёрного города. Нельзя было давать даже одного повода для нареканий. Поэтому, переодетый и тщательно причёсанный, он вошёл в тронный зал с величием и статью истинного принца эльфов Лихолесья.
Трандуил восседал на возвышающемся над всеми троне и внимательно оглядывал сына с ног до головы. Сегодня уголки его губ были чуть приподняты, а вечная складка между бровями разгладилась, что говорило о необычайно хорошем настроении короля. Леголас, когда склонил голову в почтении, незаметно выдохнул и с некоторой надеждой поинтересовался делами Королевства.
— Всё Королевство с упоением наблюдает за успехами нашей маленькой деревни. Их дела неразрывно связаны со всеми нами. Так что это мне впору спросить: как жизнь в Лихолесье, Леголас?
Трандуил бил не в бровь, а сразу в глаз. Леголас даже посмотрел на лицо отца, чтобы убедиться, не очередная ли это провокация, вынуждающая рассказать о собственной вине. Он помнил много таких из детства, и даже после того, как принц вырос и стал выполнять обязанности, свалившиеся на него после совершеннолетия в связи с титулом наследника лесного трона. С таким же спокойным тоном король спрашивал о вазе, разбитой маленьким сыном, или же об отряде, который по его, Леголаса, неопытности забрёл на пару миль дальше положенного, в деревни лесопилов, которые в панике тут же решили, что эльфы устали терпеть их жадность до древесины. Но мог ли отец и сейчас узнать о происходящем в деревне и начать упрекать его? Нет, судя по этому благоприятно расположенному выражению лица, Трандуил искренне надеялся услышать нечто невообразимо хорошее, как если бы все орки вдруг резко подхватили неизвестную болезнь и вымерли в нескончаемых муках. И на секунду Леголас подумал ничего не говорить, разобраться с проблемами самостоятельно, ведь иначе столь редкое хорошее настроение тут же исчезнет, словно та самая расколовшаяся на тысячи кусочков ваза. Как жаль, что своих сил Леголасу больше не хватало для решения проблем с орками.
— Не думаю, что Вас интересует быт деревенских жителей, владыка.
— И ты несомненно прав! Лучше поведай мне об успехах юных учеников.
— Прогресс определённо есть. Они уверенно держатся в седле, при этом не теряют меткости и способны быстро переключаться с лука на меч и вступать в ближний верховой бой.
— Очень хорошо. — Трандуил улыбался так широко, что Леголас почувствовал укол ревности — ни разу отец так не радовался успехам собственного сына. — Но это я уже слышал. Перешли ли они на новый этап тренировок? Чему твой вояка их обучает сейчас?
Леголас почувствовал, как невольно дернулся его глаз, но всё равно придал голосу твёрдость и сказал:
— Бой в условиях пересечённой местности.
Улыбка растаяла, как первый снег в ноябре, так же быстро, как если бы это было призрачным видением.
— Принц, о каком прогрессе ты мне рассказываешь? Нет ничего, что я бы не слышал в твой прошлый визит! Я знал, что процесс это очень долгий, и не рассчитывал на быстрые результаты. Но шесть лет! Шесть лет я слышу об одних и тех же тренировках. То есть небольшой «прогресс», то он перерастает в грандиозный провал.
— Ваше Величество, дело не в кадетах.
— Тогда приведи мне своего учителя! Должен он наконец ответ передо мной держать. Шесть лет провалов — ошибка тренера.
— Нет…
Леголас занервничал и сказал слишком категорично, что не допускалось при разговоре с королём. Разве смеет он ставить под сомнение выводы мудрого правителя и отца? Губы Трандуила чуть сжались, а в остальном он остался неизменным и молча ждал, что же Леголас скажет такого непостижимого для королеского ума. А тот медленно выдохнул, оттягивая время для подбора правильных слов. Самым важным было защитить Кадрима.
— Проблема в лошадях, Ваше Величество.
— Плохому наезднику всегда лошадь мешает. По чьему требованию мы выводили специальную породу? По требованию Вашего Высочества. И на эту просьбу ушло двадцать четыре года. А когда молодых жеребцов привели в вашу деревню, именно принц с восторгом гарантировал, что теперь-то у вас получится приучить их к лесным тропам.
Леголас пропустил мимо ушей абсолютно все упрёки и непоколебимо продолжил объяснять:
— Они прекрасно приспособились к галопу по топким местам болота, они изумительно запомнили все тропы. Но когда дело касается самого леса, лошади до сих пор травмируют себе ноги. Рельеф слишком непредсказуем, а ветроломы приводят лошадей в замешательство. Им не достаёт лёгкости оленей, тела слишком тяжёлые для того, чтобы на полном скаку перепрыгивать через все поваленные деревья и не терять скорости. Очень часто они вынуждены искать обходные пути. Всё-таки лошадь — создание равнин и лугов, а не лесов. Сложно было бы искоренить это из их природы.
Трандуил повел головой вправо. Это означало, что король принял разумные доводы сына.
— Я дам вам ещё время. Пошлю весть коневодам. Возможно, они что-нибудь увидят, что недоступно нам. Пусть жители готовятся встретить их как гостей. Мы почти у цели, и я сделаю всё, чтобы исключить любые преграды.
— Тогда я вынужден вам доложить ещё об одной, — плавно подвёл к главной теме Леголас.
Трандуил чувствовал подвох, потому недовольство заранее захватило его ум. Но король был слишком искусен, чтобы не давать этому выхода. И никто не разгадал бы мыслей Трандуила. Никто, кроме Леголаса. Пропади оно всё пропадом, тот уже хотел свести на нет тему. Если бы мог.
— Что ещё за преграда?
— Орки, — всё же признался Леголас, на что Трандуил иронично фыркнул.
— Орки что крысы. Они всегда были, есть и будут.
Он прикрыл потяжелевшие веки, но без труда смог вернуть себе невозмутимое спокойствие вечноживущего синда. Одним жестом руки король призвал Леголаса рассказать о многочисленных нападениях групп орков на деревню то с севера, то с юга. Принц поведал всё, вплоть до численности групп, вооружения и уровня подготовки, что прямо говорило Трандуилу: обычное живое мясо, которое и свора диких собак не стала бы жрать.
— Их действия слишком подозрительны, — подвёл итог Леголас и посмотрел прямо в глаза отцу, лишь намёком выражая обеспокоенность.
— Знаю, что тебя беспокоит. Выглядит так, будто они хотят окружить деревню и сравнять с землёй.
Для Леголаса это был превосходный шанс высказать своё предложение.
— Поэтому, Ваше Величество, позвольте мне увести жителей обратно в город. Мы смогли бы продолжить тренировки и здесь.
Трандуил долго молчал, в раздумьях закинул ногу на ногу и прислонился щекой к руке, опирающейся локтем на подлокотник. Он не сводил глаз с сына. По этому взгляду Леголас вообще не мог предположить, к чему готовиться. В следующую секунду Трандуил мог как рассыпаться в похвалах, так и приказать всем убраться вон и не появляться перед ним полвека.
— Я думал, столь известный по всему Средиземью лихолесский принц понимает, что значит для нашего королевства возможность создать поселение в нашем собственном лесу.
Да, не столько возможность расселить эльфов глубже в лес радовала Трандуила, сколько то, чем занимались там его сын и гениальный воин из когда-то сильнейшего отряда Королевских стражей. Но мог ли он открыто это объявлять? Перенести место тренировок в столицу королевства означало дать всему миру знать о том, над чем они работали. Леголасу никогда не нравилось, что отец не может прямо так и сказать, потому всегда прибегает к фальшивой обеспокоенности чем-то трогательным, например, возвращением родных земель. Оставалось в такие моменты лишь кивать и отступать.
— Я понимаю… — повторял Леголас, как и всегда.
Но закончить Трандуил не дал.
— Впервые за почти четыреста лет мы так близки к тому, чтобы стать полноправными хозяевами леса, чтобы вернуть утраченные земли прошлого. Сотни лет усилий ты предлагаешь пустить по ветру из-за кучки орков?
— Позвольте вернуться хотя бы мирным жителям.
— Нет, — отрезал Трандуил. — Это самая большая глупость из всех, что ты мог сказать, принц. Кто будет кормить кадетов, заниматься хозяйством? Кто будет лечить их? Нет, дорогой сын. Каждый из этих эльфов с самого начала знал, на что идёт при переселении. Так позволь им жить с той судьбой, что они сами выбрали.
Леголас хотел ругаться, противиться такой примитивной человеческой логике. Это было слишком равнодушно! Слишком расчётливо! Но он не мог не признать: без обычных жителей кадеты действительно не справятся со своей задачей. Большую часть времени они будут решать бытовые вопросы, и результаты тренировок, которые ознаменовали бы победу и феерическое возвращение в столицу, отложились бы не просто на несколько десятков лет, но и попросту перестали бы иметь шанс на осуществление.
— Ступай, сын. Вернись к своим обязанностям. Отправляйся утром. И я позволяю тебе взять все военные силы, какие сам захочешь. Согласуй всё с капитаном стражи, пусть отправится вместе с тобой. Зачистите вместе лес у деревни, уничтожьте всех орков, что заставили тебя потерять покой. Ведь всё-таки как неудачей, так и прекрасным испытанием для наших юных талантов может стать эта ситуация.
— Как прикажете, — лишь смог сказать раздосадованный Леголас.
— И помни: даже если ты приведёшь к столице эльфов деревни, главные ворота останутся закрыты.
***
До самой ночи во дворце шли приготовления к длительному походу. Оружие, продовольствие, снаряжение — всё складывалось в многочисленные обозы и подвешивалось к сёдлам.
Краем уха Леголас слышал перешептывания эльфов. Многие, как оказалось, тревожились и поговаривали о тёмных делах, происходящих в родном лесу. Ничем конкретно, кроме появления орков, это не объяснялось. Сплошь догадки сверхчувствительной натуры эльфов.
Когда же Леголас смог переступить порог своей комнаты, он запер за собой дверь. Слуги были приучены: беспокоить Его Высочество в такие не следовало ни при каких условиях. Никто не приблизится к комнате. Потому Леголас позволил себе, наконец, выругаться на собственную подушку, обвиняя в том, что она поставила их всех в такое паршивое положение.
Сна не было ни в одном глазу. Одна лишь тревога.
