***
Это продолжается и в школе. Но Джордж сильный, он справляется. И раз за разом сбегает и сбегает от своих друзей, от своего родного брата, от себя. Бежит и задыхается, а потом выплевывает цветы в перемешку с кровью. Бальзамины, орхидеи, чистотелы**. И розы. Розы донимают его больше всего. Они больно царапают горло, не дают дышать, и с ними выходит больше всего крови. Она расползается по белым форменным рубашкам мерзкими багровыми пятнами, пачкает руки, и Джорджа тошнит от этого ненавистного оттенка. Ему ненавистен каждый миг, когда он стоит в ванной комнате, смотрит на своё отражение и видит эти отвратительные пятна на лице, форме, на галстуке факультета. Они, все эти цветы, как паразиты в Джордже. Он захлебывается в лепестках и пытается вызвать рвоту, надеясь, что все цветы разом выйдут. Но они уже пустили свои корни в легких парня и никуда не денутся. О нет, они не оставят Джорджа в покое, они останутся в нем, будут позорным напоминанием о нездоровой, ненормальной любви к своему близнецу.***
Фред не слепой. Он замечает изменения в поведении брата. Они всегда были вместе, с самого рождения. Никогда не разлучались и везде были вдвоем. Но теперь все поменялось. Джордж отдалился от своего брата. Перестал быть рядом. И это пугает Фреда. Понаблюдав за Джорджем еще немного, он решает, что надо что-то делать. Для начала, к примеру, поговорить с братом. Джордж как раз шел после очередной очистки от цветов. К его удивлению, сегодня это были не приевшиеся желтые розы, а мята*. Парень уже подходил к портрету, ведущему в Гриффиндорскую гостиную, как вдруг почувствовал прикосновение руки к плечу. Он обернулся и увидел своего брата: — Фред? Что ты здесь делаешь? — удивился Джордж. — Разве ты не пошел на ужин? — Нет, не пошел. Я ждал тебя, нам надо поговорить, — Фред, сказав это, направился в противоположном от гостиной направлении. Второму близнецу не оставалось ничего, кроме как пойти за братом. Когда они уже подходили к знакомому до боли коридору около Выручай-комнаты цветы дали о себе знать. Джорджа скрутило в очередном приступе кашля. Цветы ползучей эпигеи*, маленькие и белые, посыпались сквозь прижатые ко рту пальцы, которые обагрились кровью. Фред обернулся и обомлел. Его брат стоял, согнувшись, и отплевывался от последних лепестков. Он стоял посреди коридора, в белой рубашке, на который были капли крови, окруженный красно-белыми цветками, и горько усмехался. Джордж вытер руки об штанины и, продолжая усмехаться, прошел по направлению к небольшой двери, которая появилась в стене. Он открыл ее и обернулся, чтобы окликнуть второго близнеца: — Идем, Фред. Последний же так и стоял в коридоре. Он не мог поверить своим глазам. У его брата появился… соулмейт? И он ничего не сказал ему, Фреду? Они никогда ничего не скрывали друг от друга, а тут такое серьезное событие, и Джордж молчал об этом? Фред все-таки справился с шоком и пошел за братом, который уже был внутри Выручай-комнаты. Сегодня это было небольшое помещение, в котором стояла красивая, кремового цвета мебель: два удобных на вид кресла, маленькая софа, небольшой стол, на котором были две чашки и чайник. Джордж приблизился к одному из кресел и опустился в него. Второе кресло занял Фред. Так, молча, они просидели около десяти минут, потому что ни один из них не знал, как начать этот несомненно долгий и сложный разговор. Первым заговорил Фред: — Почему ты не сказал мне?! — А что я должен был рассказать? — вопросом на вопрос ответил Джордж. — То, что у тебя появился соулмейт! Почему ты никому ничего не сказал, ни маме, ни отцу… Это же очень важно! Фред не понимал, почему его брат-близнец, точная копия, вплоть до последней родинки, что-то скрыл от него. Ведь они делились всем, абсолютно всем, и Фред рассказывал все-все свои секреты Джорджу. Последний сидел в своем кресле, откинувшись немного назад, и смотрел в пол. Он понял, что брат ничего не знает и даже не догадывается о том, кто же тот человек, заставляющий Джорджа плакать от боли, когда горло рвут стебли цветов. Он усмехнулся: — Фредди, поверь, тебе не стоит это слышать… — Но почему? — недоумевал Фред. — Потому что если я скажу тебе, кто это, ты меня возненавидишь. Потому что расскажешь матери, а она выгонит меня из дома, запретит нам общаться, откажется от меня. Вы все перестанете считать меня своими братом, сыном. А главное, и самое страшное, потому что ты не будешь меня за человека считать. Фред, пойми, бывают секреты, которые лучше никогда не рассказывать, а просто стоит запереть на замок и не вспоминать про них. Я как-нибудь переживу, пережду, все нормально, просто не нужно... Понимаешь, я не хочу тебя терять… Ты — все, что у меня есть. — Но, но… я пойму! Я обязательно пойму и постараюсь помочь, ты только имя скажи! Я все сделаю, Джорджи, ты что, во мне не уверен? Не томи, прошу! Я же твой брат, мы же с тобой как две половинки одного целого, так почему же ты мне не расскажешь? И у Джорджа кончилось терпение. Его брат стоял и умолял назвать ему имя, имя, которое могло разрушить все, которое он ненавидел и одновременно любил: — Это ты, чертов ты придурок! Мы и есть половинки одного гребаного целого! Из-за тебя я мучился, ведь нельзя любить того, кто является твоим близнецом. И каждый божий день я отплевывался от цветов и крови, от этих ненавистных цветов, и думал только о тебе! И вот теперь подумай, как бы ты отреагировал? Да ты бы из комнаты бы переселился, не общался бы со мной больше, отказался бы от меня, как от брата! И что мне делать? У меня же кроме тебя близких настолько людей и нет… Если бы я тебя потерял, то я бы сдох от горя. Лучше умереть, чем жить без тебя... Последнюю фразу Джордж прошептал. Закончив свою небольшую исповедь, он рухнул в кресло и ушел в себя, даже не заметив, что вообще вставал. Парень понимал, что сейчас услышит звук хлопающей двери или торопливые шаги брата, который будет убегать от своего близнеца. Который будет убегать, на ходу проклиная извращенца-братца, придумавшего себе какую-то огромную, отвратительную и неправильную любовь. — Эй, Джордж… Ну ты чего? Ты действительно думал, что я тебя брошу? Перестань, посмотри на меня. Я тебя очень прошу, не грусти. Ну, давай, Джорджи, пожалуйста, успокойся. Я ведь люблю тебя, глупый, люблю. Как я могу отказаться от тебя? Из транса парня вывел мягкий голос брата. Фред не кричал, не хлопал дверями, не замахивался для удара, не ругался и не писал родителям письмо. Он опустился на корточки рядом с креслом брата и, как в детстве, гладил непослушные рыжие вихры, успокаивая своего близнеца. Фред взял Джорджа, который все ещё перебывал в шоке, за руку и поднес ее к своим губам. Он поцеловал тонкие родные пальцы и посмотрел в глаза брату, который все ещё не верил в собственное счастье. — Пойми, я всегда буду рядом. Мне действительно наплевать на то, что скажут другие. Их мнение для меня ничерта не значит. Ведь самое главное, что мы есть друг у друга, да? Как ты там сказал, мы ведь… — Половинки одного целого, — прошептал Джордж. — Именно.***
Прошло несколько месяцев, а Джордж ещё ни разу не убегал в ванную с белым лицом, чтобы отплеваться от крови и растений. Единственное, что напоминало о существовании цветов было то, что иногда по утрам он находил маленький лепесточек, который лежал в буйных рыжих вихрах спящего рядом с ним Фреда.