Последний романтик Мега-Сити

2117 год. Россия устояла в реформах ЖКХ, здравоохранения и несмотря на то, что «Форсаж-17» был полностью снят на деньги Рускино. Но остался только один город, протянувшийся от Владивостока до Мытищ. Это Новая Москва. На улицах мега-сити больше не услышишь «понаехали тут», здесь вообще ничего не услышишь, кроме пулеметной очереди. Мега-город пылает в войнах китайского и польского ширпотреба. Новая Москва задыхается в каменных джунглях Батуринских высоток. Но, чем больше возвышалась Москва, тем ниже падала полицейская система, погрязнув в коррупции и безделье. Президент для наведения порядка на улицах подписал доктрину о создании нового подразделения полиции, которое обладало расширенными полномочиями. Это были мега-гибддэшники, экстра-участковые, супер-омоновцы. Гибддумоны! Прошло всего два месяца, как элитному подразделению полиции Новой Москвы разрешили заводить семьи, и мега-сити погрузился в анархию. Спасенные гражданки совсем обнаглели, и, вместо привычной тыщи, пытались отблагодарить старшего гибддумона Дредда самым древним способом. Иосиф Владимирович Дредд презрительно скривил губы, хлебнув трехдневного паленого «Арарата», который ему впарил сосед по общаге Аморян, чей минимаркет он крышевал практически по-братски. «Куда катится мир?» — философские размышления иной раз накатывали на старшего гибддумона. Вот и сейчас они нахлынули, когда он, опершись своей задницей в форменных кожаных брюках об седушку старенького «Урала», курил контрабандный «Мальборо». Штаны непотребно скрипели от каждой затяжки. Это была изнанка еще одного «гениального» решения бывшего главкома Гибддумона Новой Москвы — заказать форму у клона известного модельера Юдашкина. В итоге представители правопорядка оказались одеты в узкие, эротически обтягивающие бедра по самое «небалуйся» брюки и не менее обтягивающие торс короткие куртки. Завершал костюм призванный устрашать современную российскую преступность и вовсе красно-черный шлем… С последним вышла неувязочка, так как пожарные никаким боком к Гибддумону не относились, но все решил президент, которому чрезвычайно понравилось «беспристрастное лицо закона». Дредд, раздавив окурок армейским ботинком, тяжело вздохнул. Знал бы президент сколько раз ему, Иосифу Владимировичу, в прошлом перворазряднику по карате и шашкам, предлагали сняться в порнухе БДСМ-тематики? По-другому бы взглянул на шлемы! — Дредд, возвращайся в центр, тебя царица вызывает! — ожил китайский онбордер на левом предплечье гибддумона. — Можешь вазелина с собой захватить. Изобилующий подъебками голос принадлежал лейтенанту информационной службы Ивановой, которая безрезультатно приглашала его домой целых три раза. — Так точно, — отрапортовал мужчина, скривив губы. «Урал» перданул, но завелся, увозя старшего гибддумона на встречу с ковром новой начальницы. Инесса Билялова была худой и жесткой как стальной трос сорокапятилетней женщиной, коей Иосиф Владимирович в глубине своей мужицкой души если и не боялся, то всеми правдами и неправдами стремился попадаться в поле зрения ее зеленых очей как можно реже. Но даже на этом минном поле новая полицейская реформа принесла свои плоды. Китель главкома Гибддумона топорщился от наметившегося животика. Ходили слухи, что Билялова в первый же день принятия закона «завалила» молоденького курсанта прямо на стол у себя в кабинете. Дредд свечку не держал, но тот курсант теперь ходил с важным видом в чине подполковника аналитической службы. — Ты чего, Дредд, совсем охренел! — вместо приветствия, начала чихвостить подчиненного главком. — Ты посмотри сколько на тебя жалоб. По десятку каждый день! Сегодня уже три пришло! — Так ведь три всего, — тоскливо отметил старший гибддумон, чувствуя, что неспроста его позвали на ковер. — Так еще не вечер! Ты почитай, почитай, что о тебе граждане Новой Москвы пишут, — Билялова раскрыла страничку ВК информационной службы Гибддумона. — «Спас, а на секс не согласился», «Вырвался и удрал на мотоцикле», «Тысячу взял, а от предложения минета скривился так, что…» … Ты, кстати, о полученных взятках отчитался? — Обижаете, Инесса Ивановна. Взятка по новому УК начинается с пятисот тысяч. А с разовых дарений я подоходный налог уже уплатил. — Дредд выгреб квитки с кармашка на поясе с боеприпасами. — Кормилец наш, — сарказмировала главком. — А теперь серьезно, Дредд. Политика изменилась, президент захотел, чтобы полиция была ближе к народу. Чтобы Гибддумон не затылком был повернут народным массам, а кое-чем еще. Демография в России ни к черту. А в полицию, как ни крути, самых здоровых берут. — А я тут при чем? — скривился как от паленого коньяка Иосиф Владимирович. — Да службу ты позоришь, пес окаянный. Ты посмотри на других. Вон у Гаспаряна пять семей, у Эргашева — семь! В передовиках ходят! — И это все на одну зарплату? — съехидничал Дредд. — А палка тебе на что? Бери палку и вертись! Полосатую дубину, наследие темного гибддэшного прошлого, Дредд не любил, предпочитая обходиться в конфронтациях с преступностью пистолетом и кулаком, закаленным в игре в шашки. — Все показатели сбиваешь, сукин сын. Тебе что — жалко законопослушных гражданок осчастливить? — Так у меня режим, Инесса Ивановна. — Какой режим? — Спортивный, — соврал Иосиф Владимирович. — Ты мне зубы не заговаривай. — Так еще Аристотель говорил: «Тело — храм души». — Да ну тебя… Тогда мышцы — интерьеры. — «В здоровом теле — здоровый дух», «Сохраняй тело и помыслы в чистоте». — Ты что, импотент что ли? Дредд стиснул зубы. Наводить на себя такую напраслину не хотелось, но чуйка ему шептала, что начальство запросто может заставить жениться на какой-нибудь дуре, а может быть и на пятерых дурах сразу, как любителя повисеть на доске почета Гаспаряна. Мысль о женитьбе выворачивала внутренности сорокалетнего холостяка посильнее паленого спирта. — Инесса Ивановна, так лето, все в отпусках, а у меня пять ночных смен в неделю. Устаю как собака, ни для чего больше времени нет и… желания, — осторожно добавил старший гибддумон. Билялова достала папку с личным делом Дредда и хлопнула ею по столу. — Медкомиссия признала тебя абсолютно здоровым, а штатный сексопатолог Курочкина написала, что нет у тебя никакой психогенной импотенции. «Просто козел», — зачитала врачебное заключение главком. — В общем так, Иосиф Владимирович, командирую к тебе на ночь аттестующего офицера. Провалишь аттестацию, можешь завтра писать заявление на увольнение по собственному желанию. Дредд, ожидая аттестующего офицера, сидел на ступеньках возле приемной и нагло курил сигареты. Конечно, не хотелось аттестоваться у какой-нибудь злыдни Курочкиной или мстительной Ивановой, но в любом случае, без боя сдаваться он был не намерен. — Иосиф Владимирович, а меня к вам прикомандировали, — промолвил рядом девичий голосок. — Опять. Старший гибддумон провел взглядом по стройным обтянутым черными кожаными штанами ножкам. Вот на ком форма действительно сексуально сидела! Только выше тонкой талии была плоская пуленепробиваемая броня от челябинского металлургического завода, скрывающая формы девушки. «Касенька», — в голове у Дредда пронеслась совершенно непотребная нежность, которая сразу была изгнана на периферию сознания железным кулаком воли. — Что за вид, Кассандра Андреевна? — Дредд поднялся на ноги, возвышаясь над невысокой девушкой как скала. — По уставу офицеру не положено пользоваться косметикой на работе. Или вы собираетесь отпугивать преступников своей розовой помадой? — Так моя смена закончена, — Кассандра Андерсон отчего-то густо покраснела и отвела взгляд в сторону. Дредд тоже отчего-то молчал, хотя и ежу было понятно, кто именно будет принимать у него аттестацию сегодня ночью. Андерсон он привез в свою холостяцкую берлогу в бывшем первом конном армейском общежитии имени С.М. Буденного. Вообще-то у Дредда была просторная «трешка» в мега-блоке рядом с главным офисом Гибддумона, за которую он выплатил ипотеку еще пять лет назад (благо профессия позволяла погасить кредиты досрочно), только там, кроме голых стен и старого продавленного дивана, ничего не было. По первости Иосиф Владимирович еще порывался сделать в квартире ремонт, но потом махнул рукой, ибо не видел смысла корячиться. Жил он один, баб к себе не водил, детей, на которых нужно было платить алименты, не имел. А его мужицкую натуру полностью устраивала комната в общежитии, доставшаяся от почившей тетки и сосед Аморян, с которым можно было душевно выпить. Собственное жилье ему нравилось. Тут вмещался и книжный шкаф, заваленный книгами о юриспруденции, и турник с гантелями. Но, самое главное, — больше половины комнаты занимала исполинская кровать, на которой Дредд мог улечься хоть вдоль, хоть поперек, раскинув свое мускулистое 185 сантиметровое тело. Андерсон, раскрыв рот, пораженно разглядывала интерьер его хаты. Старший гибддумон, воспользовавшись замешательством аттестующего офицера, осторожно отпинал одиноко валяющийся, порванный на пятке, грязный носок подальше от глаз Кассандры. На маленьком столе лежали бренные остатки его вчерашнего ужина, в виде недоеденного «Доширака», ведь гостей, а точнее, — очаровательную гостью, — сегодня он никак не ждал. — Где у вас ванная? — внезапно спросила Андерсон. — Дай хоть пожрать! — от напряжения поспешно брякнул Иосиф Владимирович, никак не ожидавший, что скромная с виду Кассандра Андреевна сразу захочет перейти к аттестации. — Да я руки хотела помыть, — смутилась девушка. — А приготовить — это запросто. Вы мне только продукты свои покажите. Из продуктов у Дредда осталось только полпакета картошки и банка монгольской тушенки. Хачапури Аморяновской жены Миланы закончился еще позавчера, а до получки была еще неделя. Приходилось довольствоваться запасами. — Иосиф Владимирович, мне бы переодеться во что-нибудь, что не жалко, — Кассандра опять покраснела. Ох и умна, умна была стерва Белялова, когда Андерсон ему подослала. Любую другую он уже выставил бы за дверь, а эту пичугу разве обидишь? — На, — он протянул ей свою черную футболку, тщательно проверив перед этим на наличие дырок. — А вы сами-то, чего не переодеваетесь в домашнее? — озорно сверкнув темными очами, поинтересовалась Андерсон. — Не положено! — отрезал Дредд. — Почему? — Это у тебя смена закончилась, а у меня смена еще до следующего утра, — старший гибддумон скрестил руки на широкой груди. — Так хоть шлем снимите. — По уставу не положено! Ели они тушенку с вареной картохой молча. Выпить у Дредда, кроме водки, было нечего, а предлагать «Новомосковскую» девушке было не комильфо. В принципе, гибддумону неожиданно оказалось приятно просто посидеть и помолчать рядом с бабой, которая только что ему приготовила пожрать. Жутко хотелось закурить. Дредда разморило настолько, что «охранная» холостяцкая система сработала слишком поздно. Андерсон, плавно потянувшись, встала со своей табуретки, но вовсе не для того, чтобы собрать грязную посуду, а подойти ближе Иосифу Владимировичу и усесться ему на колени, обняв за шею. — В общем, Кассандра Андреевна, — грозно промолвил старший гибддумон, — не знаю, чего ты там себе навыдумывала, но никакую аттестацию я тебе сдавать не собираюсь! — Но почему? — голосок у девушки дрогнул. — Не нравишься ты мне, Андерсон. — Почему вы так говорите, Иосиф Владимирович? Я же чувствую, что вам нравлюсь! — Ты на табельном «Макаре» сидишь, — гибддумон снял с девушку с колен. Кассандра Андерсон, гневно сверкнув глазищами, скрылась на кухне. Праведного гнева девушки хватило на то, чтобы не только вымыть всю посуду, но и привести к первозданному блеску чугунную теткину сковороду и протереть пол в общей прихожке. — Андерсон, — Дредд театрально покашлял, пытаясь привлечь внимание домывавшей порог Кассандры. Вести диалог с красивой женщиной было и так тяжело с его гибддумоновским образованием, но общаться с женщиной, которая наклонилась вперед, чтобы собрать тряпкой сор, было выше всяких сил. — Давай… те-ка я вас отвезу домой. — От созерцания округлой попки в белых кружевных трусиках он внезапно перешел на «вы». — Не надо, Иосиф Владимирович, — повернулась к нему лицом Андерсон. — Вы правильно сказали, что ваша аттестация продлится до следующего утра. Значит еще есть время. Я офицер российской полиции. Плох тот офицер, который отступает перед первыми трудностями. На часах был второй час ночи и уставший Дредд чувствовал, что глаза сами собой закрываются. Кассандра же смотрела по СТС какой-то номерной боевик с Вин Дизелем. — Ложитесь спать, Иосиф Владимирович. А то завтра, глядя на ваш измученный вид, будут говорить, что я вас истязала всю ночь, — сострила продолжавшая дуться на старшего гибддумона девушка. Дредд задумчиво поскреб щетину на подбородке. Провести ночь, сидя за столом, не позволяла усталость, а кровать в его комнате была только одна. Конечно, можно было вскрыть кладовку уехавших отдыхать на малую родину в рязанский район Аморянов и поискать раскладушку в их закромах, гибддумонам в случае необходимости дозволялось и не такое, но Дредд опасался Миланкиного гнева. Чтобы там не говорили о том, что восточная жена знает свое место, генералиссимусом в Аморяновской семье была именно Милана. Но даже Дредд поначалу купился на все эти хачапури и люля-кебабы, которыми закармливала Миланка холостого соседа, работающего в Гибддумоне, да так, что чуть было не согласился встретиться с ее племянницей, «не девушкой, а дивным персиком» двадцати пяти лет. Только чуйка, которая ни разу его не подводила, шептала, что что-то тут нечисто. И правда, как потом признался подвыпивший Аморян, всех нормальных девочек на его родине (в рязанском районе) разбирают замуж в семнадцать-восемнадцать лет, а после двадцати незамужними остаются одни мегеры. Дредд хотел схохмить, спросив, сам-то Аморян свою Миланку взял восемнадцатилетней или все же после двадцати, но дипломатично смолчал. Но теперь выходило, что предложить Кассандре Андерсон для ночевки он мог только свою кровать. — Будешь спать на левой половине, я на правой. Полезешь с глупостями, очутишься на полу. Усекла? Обрадовавшаяся Андерсон быстро кивнула. Ночью стало жутко душно. Форточка была распахнута настежь, работал старый вентилятор, только Дредд, лежащий в кожаной форме на своей половине кровати, чувствовал себя в аду. Сон как рукой сняло. Он взмок как мышь. Пот струился по мужскому лбу, но стиснув зубы, Иосиф Владимирович терпел. Настоящий гибддумон выдержит все. Андерсон, внезапно присев на кровати, стянула футболку и зашвырнула ее в угол. Прежде чем она укрылась простынкой, его зоркий глаз рассмотрел очертания женской груди не менее третьего размера… Пот проступил над верней губой старшего гибддумона. — Да пропади все пропадом! — Дредд, вскочив на ноги, начал сдирать с себя потную кожанку. Андерсон следила за ним с испуганно-ожидающим видом. Наконец, оставшись в одних трусах и шлеме, Иосиф Владимирович нырнул под простыни. — Вот теперь красота, — закряхтел от удовольствия, устраивающийся поудобнее на кровати Дредд. — Дурак, — пробормотала девушка, поворачиваясь на бок. Волны дремоты мерно покачивали на границе между сном и явью, когда Дредд почувствовал несанкционированную женскую руку на своей груди. Приподняв голову, он посмотрел на Андерсон. Сомнений не было, девушка спала, уткнувшись носом в его плечо. Иосиф Владимирович подумал, что ничего страшного, однако, не случилось и можно продолжать спать дальше. Но минут через десять рука передвинулась чуть пониже, а еще через пять минут рука, совсем обнаглев, легла на кубики пресса на его животе. Дредд хрюкнул от еле сдерживаемого смешка, поскольку на такой маневр противника у него был приготовлен свой контрудар. Ничего подозревающая ладонь Андерсон спустилась еще ниже, чтобы обхватить честь и достоинство старшего гибддумона, но нащупала лишь твердую обложку книги. Удивленная девушка приподнялась на локте. Щелкнул выключатель и торшер осветил довольную Дреддовскую рожу в шлеме. — Новый Уголовный Кодекс с комментариями. На работе вечно не хватает времени почитать, вот дома и приходится штудировать. Вижу, Кассандра Андреевна, вы не спите, может сами желаете почитать? Кассандра Андерсон, закрыв голову подушкой, сдвинулась к самому краю своей половины постели. Он действительно полистал свод законов, чтобы побольше позлить девушку. Но заметив, что ее пальцы не сжимают подушку, осторожно снял ее с лица Андерсон. Кассандра крепко спала. Ее светлые волосы живописно разметались по простыне. Кожа на голом плечике была словно фарфоровая… Дредд, выключил свет и, тяжело вздохнув, приказал себе спать. Оставалось всего несколько часов его последней смены в должности старшего гибддумона. Будильник сработал ровно в шесть, и на поесть-помыться оставалось не так много времени. Андерсон была сама не своя. То гневно зыркала на него после ванной, то совсем расклеилась за совместным завтраком за чашкой кофе с бубликами. Дредд же относился ко всему философски. — Да не переживай, Андерсон. Ну чего тебе Белялова сделает? Максимум выговор и все. — Я не из-за себя переживаю, вам же уйти придется из органов, — Кассандра не сдерживала слез. — Ну и что, до пенсии я уже дослужился. А жизнь она и на гражданке есть. В охранный бизнес пойду. Если вообще выпрут за пределы Новой Москвы, так в Проклятых Землях тоже живут люди. Правда — мутанты, учитывая, что привозят из Польши и Китая. Так что утри слезы, следующего аттестуешь. — Дурак вы, Иосиф Владимирович! Я же люблю вас! Никого другого я бы аттестовать не согласилась! — Женская слеза скатилась с румяной щечки и бултыхнулась прямо кружку Кассандры. Это была последняя капля Дреддовского терпения. Подхватив девушку на руки, сжав ее в своих могучих объятьях, он уложил свою ношу на постель. Хотелось целовать, целовать и целовать каждый миллиметр девичьего тела, но мешал устав и проклятый шлем. — Сколько еще осталось времени до окончания моей аттестации? — Полтора часа, — хихикнула Кассандра. — Тогда принимай знания и умения, — Дредд, задвинув шторы и, на всякий случай убрав торшер подальше от девушки, снял шлем. От момента начала аттестации прошло три часа пятнадцать минут, судя по армейским, святящимся в темноте, часам старшего гибддумона. Выпускать из объятий Андерсон совершенно не хотелось, но выходило, что на смену он опоздал почти на два часа. Их онбордеры сердито тарахтели где-то в углу. — Ты сам сказал, что Белялова нам ничего не сделает. Если хочешь, поспи немного. Я же ночью спала, а ты сторожил свою невинность. — Нехорошая девочка, — Дредд слегка шлепнул ее по круглой попке. Чувствуя игривые толчки под ребра расшалившейся девушки, он устало смежил веки, как ему показалось всего на мгновение… Проснулся он от света портативного фонарика, светившего прямо в лицо мужчины. Он молчал, ожидая реакции притихшей Андерсон. — Знаете, я читала, что после неудачной первой реформы слияния подразделений полиции, было решено клонировать лучших представителей полицейской верхушки… Только я не подозревала, что его тоже клонировали Иосиф… Владимирович. — Ну вот, теперь ты будешь называть меня только по имени-отчеству. Тебя смущает, что я его клон? — Нет, — девушка помедлила, — если честно, когда мы историю России изучали в восьмом классе, я была немного в него влюблена. — А в меня больше? — Гораздо больше, Есенька, — Андерсон нежно поцеловала Дредда. После полудня, когда они наконец-то добрались до главного офиса Гибддумона Новой Москвы, Кассандра Андерсон рапортовала о сдаче госаттестации старшим гибддумоном Иосифом Владимировичем Дреддом. — Ни фига вы задержались, — отметила главком Белялова. — я так понимаю, что аттестуемый продемонстрировал весь арсенал своих не дюжих знаний и умений? Андерсон лишь скромно потупила очи. — Ну хоть в заключение, чего сказать можешь? — Он неисправимый романтик. Последний романтик в этом городе.