Безнадежно

Kodaline – Take Control

Чемодан был отвратительно желтым. Оттенки подобных ядерных смесей для палочек в человеческом глазу иногда бывают приятными при случайном взгляде, но этот гипнотизировал потрясающим уродством и болезненной усталостью рецепторного раздражения. - Терпеть не могу желтый, - парень в дверном проеме запускает глазные диски в вольный полет - огромные цианитовые блюдца не расплескали ни капли рассеянно-очаровательной вины; разбились на перехвате ее темным немым вопросом. Анна Мария почти распечатывает красную печать губ, чтобы объяснить - шла мимо, да наткнулась на чрезвычайно притягательный скрип входных половиц. Но у Дэвида отросшая взлохмаченная челка, измазанная загадочными красками футболка, отцементированная бесконечными застирываниями, и трогательная нервозность вых(р)одца психиатрической лечебницы, и у нее не хватает сил переубедить его в своем дружелюбном участии. - О, меня зовут Дэвид, - Хэллер запоздало вспоминает о потекшем в сознании алгоритме знакомства в нормальном обществе, вспархивая рассеянно-улыбчивым откликом на собственные слова. Роуг смотрит, как причудливо набегают волны мимических морщинок, как разбивается образовавшийся вакуум отчужденности вокруг странного незнакомца из-за искреннейшей из улыбок; глаза блестят как лакированные, но не смеются. Она замечает это за секунду протягивания руки помощи - перчатка черной чешуей привычно облегает первую, ставшую чужой кожу. Дэвид едва откидывает голову назад, прочерчивая обжигающий в противовес холодным глазным заводям путь от сглаженного средством безопасности острого локтя и до кончиков тонких пальцев; собственная ладонь выбрасывается навстречу слишком быстро - не показать, что это важно. - Я знал одну девушку, которая избегала прикосновений, - но сказать предельную честность - из него ужасный лжец, он знает, а тело никогда не было ему верным другом. На ощупь кожа та же самая, но на деле - совсем иная; пальцы сводит нежнейшей судорогой, и Дэвид сжимает чужую узкую ладонь изо всех остаточных сил, пока уголки губ счастливо теряют границы, растягиваясь на отвоеванной у памяти территории. - Роуг, - Анна должна жалеть, ощущая тиски чужой ностальгической тоски; ей не везет попадать на старовлюбленных. Этот тоже безнадежно и в занятую? - Мне нужен, - расторопное оглядывание развернувшейся веером лестницы за ее спиной, пока тело совладает с патологической компенсацией необходимого тепла и направит руку обратно на ручку противного чемодана, - профессор Ксавье. Анна оборачивается - взгляд Дэвида примораживается к картине в пролете, и ей мерещится, что изображенная птица взметнулась вверх, уползая свободной точкой за рамку. - Он всем нужен, - Роуг не шутит, смаргивая наваждение; на картине нет ни птиц, ни деревьев - теперь там смешанное варево из зелени и непробудного безумия. Она делает шаг по направлению к первой ступеньке, оглаживая гладкую поверхность перил; за спиной тихие ругательства Хэллера, адресованные неудобному вместилищу для неудобных, уверена, вещей. Когда у Дэвида перестают ныть натруженные мышцы рук, Роуг вдруг спрашивает, задирая голову к верхней площадке - скрыть напряженный профиль и сведенные темные брови: - А что с ней стало? Сзади лопается, расползаясь паузой, короткий гудок непонимания; Дэвид спотыкается, давая ответ. - Умерла, - со смешком на последнем слоге. Анна не поднимает головы, давая ему обзор на идеальный продель между белыми прядями - он обгоняет ее, насвистывая что-то из надоевших хитов 80-х и не замечает ни сероватой полоски пробора, ни ее поблекнувших глаз. Она нагоняет его в тихом коридоре - занятия начались, когда она только выходила в злополучный холл, где встретила странноватого посетителя. - Первый кабинет слева, - глухо отвечает Роуг, избегая неосознанного и неопознанного веселья в голубых глазах, и кивая куда-то в сторону. Дэвид крутится, осматривая обстановку; когда он замирает за ее спиной, перед ними от ветра колышутся тяжелые гардины. - Спасибо, Роуг, - в голосе с британским ленивым акцентом звучит улыбка; Анна видит ее ярче заоконного солнца и замечает вдруг что-то схожее с тембром Профессора. За поворотом хлопает дверь. Роуг запоздало думает - ну, конечно. Безнадежно и в мертвую.