***
Ровно три слова: душевая, Стенджер, Герреро. Отличный отчет для Интерпола. Ровно три слова: западня, Стенджер, Мехия. Достаточно для охранников за закрытыми дверями. Вода стекает по плечам Мехии, от нее блестят темные бедра и крепкие ноги. Вода смоет кровь в сток быстро. Никто не помешает разговору по душам. В «Пенте» свои законы.***
Новичок не слышит шагов — напор душа объемный и громкий. Стенджер даже не бьет дубинкой. Любуется некоторое время этой уверенностью дикого зверя, который фыркает на водопое и ничего не боится. Потом опускает электрический наконечник и касается мокрого пола. Вокруг прорезиненных подошв ботинок взметаются угловатые ломкие голубые линии. Стенджер очень нежен. Дает новичку шанс подумать о бренном, прежде чем фразы сорвутся с его языка. И два шанса, и три, заканчивает на пятом, когда в уголках губ латиноса начинает вскипать пена судороги. Теперь можно и поговорить по душам. О жизни, и смерти, и подчинении, и покорности. Ломать таких борзых одно удовольствие. Говорливый языкастый Мехия бьется и сипит у ног, вода сверху пляшет по нему радугой. Встает не сразу, когда наступает тишина. Тяжело и недоуменно поводит башкой, как пьяный, цепляется за стенки душевой, пытаясь подняться. Ноги не держат, и он оседает на колени. Стенджер неторопливо покачивает дубинкой со светящимся венчиком. — Это посвящение? — хрипит Мехия, неверным движением смахивая капли с лица. — Не думал, что ты таким занимаешься. — Сэр. Душ озаряет бело-голубая вспышка. — ...сэр, — выдыхает после приступа заключенный. Стенджер выключает острое кольцо электричества, приподнимает подбородок Мехии дубинкой: — Посвящение ты пройдешь у Флосси. С мылом в жопу или без, мне похер. Мне нужны сведения об этом шоколадном гондоне, где он берет травку и батареи. Новичок мелко дышит, упершись черными ладонями в мокрый кафель. Вода пляшет по смуглым плечам, стекает по позвоночнику водопадом, омывает татуировки на предплечьях. — У меня... другое предложение. Стенджер ухмыляется: — Я не по чужим жопам, Мехия. Мне твой сракотан ни к чему. Оскар поднимает взгляд — злой, яркий — и тоже ухмыляется. — Начальник, ты первый хрен в «Пенте» — и никто в федеральной системе. А можешь... Он орет и пластается под током, как тортилья с паприкой и скукоженными яйцами на гриль-решетке. — ...а можешь стать королем Свалки, — выплевывает слюну и кровь в воду. — Засланный казачок, значит? — удар дубинкой приходится в стриженный висок почти нежно: ни синяков, ни сотрясения не останется. — Я к тебе с предложением от нее, — хрипит Мехия. Упорствует, даже навзничь, даже почти касаясь губами носков ботинок. — Нахуя мне Свалка? — Стенджер лениво толкает подошвой серую от судорог скулу латиноса. — Я честный коп, тебе такое и незнакомо, Мехия. У новичка глаза все те же — злые, яркие. Он скалится и пытается подняться. Стенджер ему не мешает. — Я здесь ради тебя, — выдыхает. Стенджер гогочет. — Я девок люблю, а не очко с говном, Мехия. — У Свалки к тебе предложение. Ты озолотишься. Станешь королем. Честные копы никому не нужны, ты просто сдохнешь в нищете на пенсии, презираемый надзиратель тюрьмы. Такие, как ты, — опущенные в цивилизованном мире. Без «Пентхауза» ты никто, бюрократы федеральной системы тебя за яйца держат и презирают. После Инцидента те, кто работает с аугами, сами становятся грязными. Это не твоя вечеринка, начальник, ты на ней всего лишь обслуживающий персонал. Закончится контракт — и поминай как звали. Сдохнешь на крошечной пенсии государства, и никто не оценит твою работу. Ты на свету, Стенджер, а окажешься во тьме. В полном говне среди нормальных, чистых, незаляпанных соседей. — Воркуешь складно, засранец, — Стенджер зажигает венчик на кончике дубинки. — Первая степень не за горами. — Ты бы не хотел, чтобы мы все служили тебе? — вкрадчиво спрашивает Мехия. Черные кисти — как обугленные от пыток, и тянутся выше узоры татуировки Санта Муэрты и закрытого клана Свалки. — Ради тебя, а не для правительства? Не хочешь нагнуть федеральную систему раком? Вместо ответа Стенджер опускает злой венчик молний в воду. — Интересно, насколько тебя хватит? — Мехия невольно обхватывает Стенджера за щиколотки, пытаясь подняться. Брючины мгновенно мокнут от его ладоней. — У меня есть задание. Я знаю, что такое преданность, честь и долг. — Ты так стараешься ради Свалки? Мехия улыбается: кровь красит зубы в розовый. — Ради нее. — И что ты мне предлагаешь? — Стенджер садится на корточки. Он не боится ни подлянки, ни удара: с Мехией он справится. Или, если нет, то тогда охрана за дверями душевой. Чип в шее. Изоляция «Пентхауза». — О чем задумался? — Яйца спеклись, — буркает Мехия. — Я не «пескадо а ла талла», чтобы получать удовольствие, как рыбешка на гриле. Санта Муэрте ласково улыбается. Она любит тех, кто ей поклоняется. Отдает кровь, жизнь, себя всего — ради нее. — Я был с тобой добр, Мехия, — Стенджер искренен. — Радуйся, что не устроил праздник твоему очку. Это тебе не допросы у копов или в Интерполе. Мехия скалится — это так смеется: — Точно. Вскидывает голову, и вода льется по лицу, смывая боль и страх, окутывая в прозрачную зыбкую пленку. — Неважно, кем ты был до тьмы, важно, кем ты в ней остаешься. Приоткрытые губы ловят поток струй, жадно сглатывают; по горлу судорожно проходит верх-вниз кадык. — Зачем молиться Санта Муэрте, если ее боишься? Она не выбирает слабых. Вода попадает не в то горло, и Мехия судорожно откашливается, почти упершись башкой в колено Стенджера. Мокрый лоб, мокрые волосы, капли дрожат на ресницах прозрачным сиянием. — А ты слабый, — голос ползет искушением, татуировки извиваются змеями. — Ты всего лишь надзиратель в тюрьме для аугов. Отслужишь — тебя отправят на свалку. Заменят новым. И сколько ты продержишься в темноте в одиночку? Стенджер прихватывает заключенного за затылок, запрокидывает его голову, внимательно разглядывая лоб. Шрамов от импланта КАСИ нет, и Томас ощущает некоторое восхищение: пожалуй, ставки на Мехию все пойдут лесом и в блоке А и в блоке Б. Даже жаль, что этот парень в свое время не пошел к свету, не стал на стороне правых. Тех, кто бережет и стережет закон, защищает слабых, не дает тьме стать сильнее, борется со злом, а не усиливает его. Хотя — Стенджеру насрать. Он не вожделеет денег и власти. Он устал считать аугов за людей, сдерживаясь и уговаривая себя. Устал от законов цивилизации, которая бережет преступников, дает им хлеб и воду, и шанс исправиться. Искупить вину тем, кто сделали Инцидент своим щитом: мы не виноваты!.. Заставить их действительно бояться. Превратить их санаторий в настоящий ад. Стенджеру это нравится. Он не боится запачкать руки. В хорошие копы идут для того, чтобы убирать грязь. Любой ценой — защищать.