***
То, чего я так опасался, произошло. Он не пришел в школу. Почему-то я безумно переживал за него. Целый день не мог ни на чем сосредоточиться. Вдруг что-то случилось? Я был все время на нервах, не разговаривал ни с кем. Никогда со мной такого не случалось. Я ощущал ответственность за него, хотя, в принципе, ничего не сделал и был ему никем. Лев постоянно спрашивал о том, что со мной происходит, но я лишь отнекивался, ссылаясь на плохой сон. Сон и правда был плохой. Пока я сидел на последнем уроке, в мою голову пришла мысль навестить Матвея. Наверно, я действительно должен проведать его, дать домашнее задание, узнать, как он. Я начал нетерпеливо постукивать по парте ручкой, за что словил недовольные взгляды одноклассников, и перестал. Потом начал трясти ногой — снова недовольные взгляды. Начал часто вздыхать. Тут зазвенел долгожданный звонок, и я пулей вылетел из здания школы. Я забежал домой, бросил рюкзак, поймал вопросительный взгляд сестры и выбежал обратно, сделав все максимально машинально. Затем подошел к тому самому дому. Тишина. Я свернул на крыльцо. Поднялся по ступеням. Собрался с духом и постучал в дверь. Не прилагая особых усилий, я случайно толкнул ее, она оказалась не запертой. В голову полезли нехорошие мысли и картинки из всех последних фильмов ужасов, но я, взяв себя в руки, тихонько зашел внутрь. Темно. Шторы задвинуты. Оглушающая тишина. Я неспешно прошелся чуть дальше и огляделся. Никого, кажется. — Эй, есть кто дома? — Вполголоса спросил я у пустоты. Ответа не последовало. Осмелев, я нашел глазами лестницу и поднялся по ней. Затем на интуитивном уровне пробирался в поисках двери в комнату Матвея. Их дом вроде был похож на наш, но проход по коридору был захламлен непонятными вещами, из которых я опознал только коробки, бутылки и пакеты. Где-то внутри меня здравая мысль стучала во все двери, с криками цитируя статью «о нарушении неприкосновенности жилища», но вдруг я услышал тихий всхлип и прислушался. Я впал в ступор на секунду, соображая, не игра ли это моего воображения. Сердце начало колотиться быстрее. Я осторожно вошел в крайнюю комнату. Там я увидел, как на кровати сидел маленький беспомощный человек и тихо всхлипывал. Отставив все на второй план, я осторожно двинулся по направлению к нему. — Матюш… — Я подошел ближе к нему и присел. — Тише-тише, посмотри на меня. Я осторожно поднял его голову, положил на свою грудь и начал поглаживать. Попытался его успокоить. Он в это время беззвучно дергался и смотрел куда-то в окно. Видимо, ему сильно вчера досталось. Я хотел взять его руки в свои, но почувствовал, что что-то мешает. Осмотрев его, я осознал, что рука привязана к спинке кровати какой-то тряпкой. Неужели над ним издевались? Я не представлял, за что можно было привязать своего ребенка к кровати, словно маленького щенка... Я аккуратно развязал тугой узел и заметил запекшуюся кровь на ткани. Он, наверное, пытался освободиться, но тут даже двумя руками невозможно было этого сделать без усилий. Я, почувствовав силу, порвал остатки ткани на части. Глазами попытался найти хоть какую-то аптечку, и заметил впоследствии на полках оставленные неспроста спирт и бинты. — Потерпи, сейчас станет легче. — Я осторожно протирал пропитанной спиртом ватой пораненное место и попутно осматривал его на наличие других повреждений. Он не издал ни звука. Я перевязал маленькую руку и оставил ее в покое, еще раз прижав его к себе. Он вроде бы начал успокаиваться. — С тобой все в порядке? Матвей, может нужно позвонить куда-то? — Он устало смотрел сквозь меня. — Сколько же ты здесь просидел? — Я вздохнул от одностороннего разговора, к которому уже постепенно привыкал. Как будущий юрист, я уже составил в голове примерный список статей и возможных наказаний, способных заставить его мать ответить по заслугам за весь этот кошмар. — Тебя нужно забирать отсюда, — задумался я на секунду. Он ребенок, оставшийся с родным человеком, которого, возможно, все еще безумно любит, и не получает в ответ подобных чувств. Но… Так не хочется, чтобы он переживал все эти издевательства в этом доме. А я все так же сидел, плотно обхватив его руками, и мы покачивались в стороны, успокаивая друг друга. Я опустил голову, наблюдая за Матвеем. Никаких эмоций на уставшем лице. Только засохшие следы слез на щеках. — Ты, наверно, голоден. Я думаю, может вечер ты проведешь у меня дома? — Никакой реакции в ответ не последовало, как и всегда. Соглашаясь с самим с собой, я поднялся с кровати. Он тут же неуклюже поплелся сзади, спрятав в рукава от толстовки кисти рук, и мне показалось, что его взгляд стал намного печальнее и неопределеннее. Я конечно не знал, что у него творится в голове, но надеялся, что он идет за мной обдуманно и верит, что я хорошо буду к нему относиться. Я бережно завел его в свой дом и закрыл дверь. Лекса, посвистывая, бродила по прихожей, разглядывая нашего гостя. Матвей немного оживился и неловко заламывал пальцы, спрятанные в рукавах толстовки. Лекса тут же одобрительно кивнула и деловито поднялась к себе. Все последующее время я ухаживал за новым другом, заставлял мыть руки, есть, и подниматься по лестнице. Мне было отчасти знакомо его состояние, когда чувствуешь полную опустошенность внутри от навалившихся проблем. Ему нужно было время, чтобы прийти в себя. Я провел его к себе в комнату, посадил на кровать и попросил подождать, пока я схожу вниз за дисками с фильмами. Оставшуюся часть вечера мы лежали в обнимку на кровати. Матвей сам припал к моему плечу, когда на экране загорелась заставка фильма. Конечно, я был удивлен, но возможно, это все было от отчаяния. Спустя время, он спокойно начал посапывать где-то на уровне моих плеч. Мне даже понравилось это умиротворение и спокойствие. Пусть хоть на время у него все будет хорошо. В какой-то момент, прислушиваясь, я понял, что он уже уснул. Такой безумно милый. Не удержавшись, я поцеловал его в лоб и осторожно слез с кровати, укрывая его пледом. Прикрыв за собой дверь в комнату, я спустился вниз, где уже за ужином собралась вся семья. — Вы такие милые, — протянула сестра, схватившись за щеки. — И что теперь, отпускать мне его домой или нет? — Проигнорировав фразу сестры, я озвучил свои мысли. — Я боюсь, что это может повториться. Он был привязан к кровати за руку на целые сутки. — Ужас какой! Он хоть в порядке? — Мама от волнения собрала в кулак скатерть. — Как она так обращается с ребенком? — Да, но она его мать, и я не знаю, что с этим всем делать. Семья притихла, каждый был погружен в свои мысли. Перекинувшись еще парой фраз с родителями, я вернулся обратно в комнату, и заметил, что Матвей уже проснулся и растерянно осматривал помещение. — Матюш, ты как? — Я присел рядом и, широко улыбнувшись, посмотрел ему в глаза. Он все не отвечал, растерянно теребил край толстовки и бегал глазами по стенам. Я хотел добавить еще что-нибудь, но тут он вполне обдуманно повернул голову и посмотрел мне прямо в глаза. Я впал в ступор от того, как они переливалась всеми оттенками от песочного цвета к изумрудно-зеленому. В этот момент мне захотелось вырвать свои бледно-голубые глаза и впредь не позориться ими рядом с ним. Я, казалось, выпал из реальности, когда он снова опустил голову и робко, с осторожностью, взял меня за руку и немного сжал. Видимо, он так хотел поблагодарить меня. Я совладал с собой, сжав его руку в ответ, и подмигнул. Мы смогли сдвинуться с мертвой точки на целый шаг.Глава 3
30 марта 2017 г. в 12:35
Остаток дня я расправлялся с неразобранными вещами из коробок. Так, одну из стен в комнате покрыли привезенные мною плакаты любимых групп, над кроватью расположилась полка с книгами, половина из которых так и не дочитаны мной и все ждут своего момента. Ниже полки, что находилась над кроватью, растянулась светодиодная лента с яркой подсветкой. Постельное белье было поменяно на более темное, под интерьер комнаты. Одежда уложена в шкафу. Тяжелый махровый ковер расстелен на полу комнаты. Очень долго я провозился со шторами и был готов повеситься на них. Закончив и с ними, я рухнул на пол, подкладывая руки под голову. На потолке красовались остатки фрески, которые я не сразу заметил, а заметив, начал разглядывать. Там были изображены кучные белые облака, голубое небо, птицы...
— Дети, спускайтесь ужинать!
Я тут же нехотя поднял свою тушу с пола, последний раз осмотрел всю комнату и побежал вниз по лестнице.
— Хоть где-то внутри меня все еще гложет чувство вины за то, что я заставил вас всех переехать сюда, это чувство перекрывает восторг, который я испытал сегодня от нового места работы! — Отец с огоньком в глазах, едва не переходя на крик, рассказывал события своего рабочего дня.
Я тепло улыбнулся, выражая радость за него, но потом поник, утомленный сегодняшними событиями и совершенно не поддерживал разговор. Я крутил несчастный горошек по тарелке, как вдруг заметил, что все молчат.
— Ох, я что-то пропустил?
— Я спросила, а как прошел твой день, дорогой? — Мама положила нож и потянулась за салатом.
— В плане учебы все хорошо. А в плане общения я немного расстроен.
— Что произошло? Ты, вроде, общительный парень, — папа хлопнул меня по плечу.
— А я видела, как ты шел домой с мальчиком! Это твой новый друг? — Запищала Лекса своим звонким голосом. Мама забавно хмыкнула.
— А, да, нет, в смысле… — Краска подступила к моим щекам, и я прикрыл лицо руками. — Не в том дело. С одноклассниками вроде все хорошо, они классные, но вот один. С которым я шел домой. Все так печально, — я рассказал в подробностях случай, произошедший сегодня.
— И тебе оно надо с ним возиться?
— Лекса! Следи за речью, пожалуйста, — мама пихнула ее в бок. — Он просто немного отличается. И это совершенно нормально. Просто нужен подход. Так он испугался тебя? Или что?
— Я не знаю, мам. — Я потер глаза. — Сначала, возможно, я его напугал, но возле дома он не выглядел напуганным. Я так хочу с ним общаться, но я совершенно ничего не знаю о нем. Он же не говорит ничего, а я не экстрасенс.
На минуту за столом воцарилась тишина. Отец немного прокашлялся.
— Если перед тобой стоит цель начать общаться с этим парнем, то тебе придётся достичь ее, усердно поработав над собой, и его поведение совершенно не имеет здесь никакого значения. Я уверен, ты сможешь его разговорить, ты хороший парень, вы обязательно подружитесь. Только не унывай, — отец похлопал меня по спине, поднялся, взял салфетку и поблагодарил за ужин.
Малая через некоторое время убежала наверх, а мы с мамой еще долго сидели вдвоем, то молча, то перекидываясь парой фраз. Когда стрелки на часах достигли половины десятого, мы начали прибираться на кухне, помогая друг другу. К десяти мы закончили. Я начал протирать последнюю вымытую тарелку, как вдруг услышал звук бьющегося стекла. Мама была уже на лестнице, откуда резко развернулась и заглянула ко мне.
— Милый, это был ты?
— Нет, не я. Мне показалось, что это на улице.
Я подошел к окну, но ничего там не увидел. На улице было тихо и пусто. Краем глаза я заметил какое-то движение, а затем последовал еще один резкий звук. Мы с мамой переглянулись. Я решил выйти на улицу. Солнце уже село, но на улицах еще не до конца сгустились сумерки. Я повертелся, стоя на крыльце, но все равно ничего подозрительного не заметил. Затем я поднял голову на соседний дом и начал всматриваться в окна. Тут резко из одного из них вылетела бутылка и с грохотом разбилась о камень внизу. Я немного вздрогнул и нахмурился. В окне загорелся свет и заиграла громкая музыка. За занавеской, как мне показалось, был силуэт женщины. Мне было совершенно непонятно, что происходит в этом чертовом доме, но голос испуганной мамы заставил меня вернуться обратно и закрыть дверь.
Из-за громкой музыки пришлось закрыть еще и все окна. Некоторое время я очень беспокойно ворочался на кровати, потому что меня оглушали собственные мысли. Как там Матвей? Он же совершенно не сможет выспаться. Кто эта женщина? Его мать? Похоже, её совсем перестало беспокоить то, что у нее сын по ночам не спит. Я перевернулся на другой бок. Сердце больно кольнуло. Невозможно было представить его состояние сейчас. Я машинально поднял голову и глянул в окно. Свет не горит. Занавески задернуты. Лег обратно. Я не помнил того, как уснул, но на утро я был разбит.