Душевная боль излечима

Самый отвратительный и грязный квартал Лондона. Здесь больше всего прижились незаконные деятели. Проституция резко возросла, каждый третий либо наркоман, либо педофил, или же убийца и вор. Так ещё и самое гадкое время года, которое только можно представить, нарисовалось. Пожелтевшие, грязные и промокшие от частых ливней листья, сухие ветки на мёртвых и давно уже засохших деревьях, серое небо, ещё больше потемневшее от туч и надвигающейся грозы. Опустив взгляд вниз, я наконец начал замечать, как капли дождя начинают покрывать неровный асфальт, окрашивая его в более темный цвет. Дождь на улице начинает идти всё сильнее и сильнее, приходиться вместо лёгкой ходьбы срываться на бег. Уже давно мои чудесные алые волосы мокрые, особенно чёлка. Они прилипают к очкам и мелькают перед глазами. Всё ещё больше усугубляет огромная стена воды, застилающая обзор. Но я знаю, что иду по правильному пути. Это работает уже машинально, и ноги сами меня ведут. У меня уже просто нет сил играть свою роль. Мои настоящие эмоции и чувства будто разрывают меня самого на части, там, внутри. Во мне всё чаще и сильнее бушуют сотни чувств. Из-за этого мне постоянно кажется, что я не выдержу и сломаюсь. Моя жизнь некогда не была особенной или чересчур радостной. Но я старался сам всё исправить и внести хоть капельку веселья и разнообразия в свои ужасный серые будни. Но всё пошло под откос когда я встретил его. Когда так опрометчиво и глупо влюбился в ходячий айсберг, который просто невозможно сдвинуть или хотя бы чуточку растопить. Я влюбился в того, кто никогда не сможет ответить мне взаимностью. Подарить мне ответную любовь и ласку. Уильям не может этого сделать. Ему всё это чуждо, неправильно. Но я всё равно продолжаю его любить. Как иногда обидно, когда меня считают тупым и ничего не стоящим, а ведь я закончил академию не со средней оценкой «B», а на «A». Когда я имел довольно высокие оценки по технике, но на это даже внимания никто не обращает. Или когда в спину бросают — лентяй. Но они не знают и даже не подозревают, каким трудом мне стоило пробиться на вершину, с таким отношением ко мне и с моей внешностью. Сколько грязи и оскорблений летело в мой адрес, за всю жизнь не пересчитать. Но больше всего издёвок было в Академии. "Эй, ты, придурок крашенный!" "Фу, ведешь себя, как баба!" "Все видели его зубы? Это же кошмар!" "Ничего из него не выйдет, он же сопливый неудачник!" Наверное, именно эти слова были самые жестокие. Или те бессонные ночи, после которых я приходил в Академию выжатый как мочалка. Именно они ещё больше усугубляли положение, и не давали расслабиться. Тогда кошмары мне снились часто. В принципе, ничего не изменилось, ведь они мне снятся и по сей день, но сейчас они уже не такие яркие, хотя иногда и бывают исключения. Я помню, как срывая голос в крике, заходился в рыданиях, вскакивал с постели, стараясь как можно быстрее достать рукой до светильника и включить свет, ведь я так сильно боялся вновь оказаться во власти собственного страха и беспомощности. Актриса. Это слово олицетворяет меня, ведь это, неотъемлемая часть меня. Моей жизни. Моего существования. Я никогда не позволял подрывать свой авторитет. Я всегда держался, ведь в конце шоу всегда наступали овации. Но похоже, что моему театру все-таки пришёл конец. Уильям, знал бы ты, как трудно мне обходится общение с тобой. Зная, что я являюсь полным ничтожеством в твоих глазах, это меня просто убивает. Я прекрасно понимаю что совершенно не являюсь для тебя чем-то важным, но всё равно тешу себя ложными надеждами. Если б только знал бы ты, насколько сильно мне больно. Я даже и не заметил как добрался до своей квартирки. Сначала тишина мне казалось уютной, не нагнетающей, но сейчас она меня раздражает. Это уже другая тишина. Одинокая. От неё в комнате становится пусто и скучно. Чувствую как прохладный воздух неприятными порывами ветра обдувает моё тело. Точно, ведь я оставлял окна распахнутыми настежь. Понимаю, что сильно замерз. Вполне логично, ведь сейчас конец октября. Оседаю на пол, прислонившись к противоположной стенке от двери. Её я даже не запираю, совершенно не зачем это делать. Красть у меня все равно нечего. Мне и так было тяжело стоять, хоть сейчас мне и немного полегче. Я вообще-то не привык жаловаться на здоровье, и кому какое дело, что меня там беспокоит? Обвожу комнату глазами и мой взгляд останавливается на большом зеркале. Смотрю на своё отражение. Немного грустная фальшивая улыбка уже окончательно сползает с лица. Заплаканное и отёкшее лицо. Полуприкрытые ярко-салатовые глаза, обрамленные пушистыми ресничками. Макияжа-то я почти не ношу. Сегодня даже реснички не клеил. Мои длинные шелковистые волосы альмандинового цвета и градуированная стрижка сейчас растрепались, но сохранили форму. Возможно, это от сильного дождя. Очки сложной пятигранной формы в красной оправе давно сползли на переносицу, что пришлось их ещё на улице снимать. Слишком бледная алебастровая кожа. Всё тот же чёрный жилет, белая рубашка, черные прямые брюки со стрелками, сегодня я без своих черных кожаных перчаток. Лента на шее в красно-белую полоску и ботильоны на высоком каблуке. Я сегодня так спешил, что забыл захватить свой любимый красный плащ, именно поэтому он сейчас висит на вешалке. Неужели я всю жизнь буду одинок и никем не любим? Я начинаю смеяться самым что ни на есть истерическим смехом. Резко прекратив хохотать, я, не раздумывая, замахиваюсь на своё отражение в зеркале и ударяю по нему со всей силы кулаком, отчего оно вдребезги разбивается. Сгребая от злости и собственного бессилия осколки зеркала в руках, они больно впивались мне в руки. После чего вся моя рука полностью начала истекать кровью от полученных и достаточно глубоких порезов. Зачем я тешу себя ложными надеждами? Я ведь и так знаю, что я всеми ненавистный. Всеми отвергнутый. Я никому и никогда не буду нужен. Я так сильно ждал, когда же наконец я выберусь из беспросветной тьмы, но взамен той темноты пришел красный, мой любимый цвет. Что же, тогда я избавлю этот мир от балласта, в лице меня. Пришлось потрудиться чтобы снять рубашку и закатать её рукава. Отбросив её, я рубашкой зацепил остальные осколки, так что они разлетелись по всему коридору, оставляя за собой кровавые длинные следы. Дрожащие пальцы плохо слушались, ноготки иногда царапали кожу. Зачем мне корчить из себя что-то? Я ведь и так знаю, что моя жизнь даже гроша не стоит. И от этой правды глупо убегать. Я бы мог сделать это своей любимой игрушкой — Косой Смерти, которая валялась немного поодаль меня, но... Это будет слишком проблематично, да и к тому же, раз моя жизнь была такая жалкая, то и смерть должна быть такой же. Вынимаю из задних карманов брюк небольшую коробочку. Открываю и беру острое лезвие. Даже не колеблясь, крепко зажимаю лезвие меж пальцев и провожу по запястью, задевая и вспарывая немного вздутые венки на тонкой коже. Холодная сталь оставляет за собой чуть-чуть неровный след, который моментально начинает покрываться маленькими алыми капельками. Это даже почти не больно, лишь сначала несильное жжение, потом будто руки выворачивают, но я к этому привык, а затем всё стихает, медленно высасываю из меня жизнь. Не ограничиваюсь одним порезом и наношу ещё парочку на свою кожу. Кровь течёт вдоль моих рук, касаясь пальцев и падая на линолеум. Растекается бесформенной лужицей и пачкает одежду. Но мне всё равно. Я чувствую с каждой секундой всё отчётливей и сильней как обессиливаю. Дышать становиться тяжелее, предметы расплываются в глазах, голова словно разрывается на кусочки. Я понимаю, что скоро потеряю сознание. Громкий хлопок и удар двери об стену квартиры выводит меня из подобия транса, заметно помогая затуманившемуся от потери крови сознанию не теряться. Ощущаю прилив свежего воздуха и понимаю, что кто-то сел рядом со мной. Чувствую как меня взяли за талию и подняли, куда-то неся. Понимаю что на кровать, когда спины касается мягкое одеяло. Пытаюсь всеми силами сконцентрировать внимание на глазах. И вижу... Его! Израненные руки невольно сжимают покрывало, но потом я вижу как смоченную в воде марлю, Уильям прикладывают к моим порезам, а после наносит какой-то гель. У него не очень приятный запах, но консистенция почему-то напоминает мне клей. Раны начинают щипать и я нехотя осознаю, что они потихоньку затягиваются. Глаза вновь начинают наполняться слезами, и даже парочка слезинок скатывается со щёк, но после Уильям одной рукой аккуратно их стирает, а другой нежно вынимает покрывало из сведённых пальцев. — Уилл? — негодующе смотрю на него. Неожиданные сильные объятия выбивают меня из колеи. Он ничего не говорит, лишь сильнее прижимает меня к себе. Я не понимаю. Неужели он... — Прости, — тихо шепчет он — Я больше никогда не посмею оставить тебя одного. Больше не посмею причинить столько боли. Прости меня. — прошептал он, прижимая меня к себе еще ближе. — У-Улли? — сильно удивляюсь, ведь такое, суровый и холодный начальник Уильям Т. Спирс просто не может сказать. — Ты никогда больше не останешься один, я всегда буду рядом, обещаю. Я люблю тебя. — после этих слов, мир для меня как будто замирает. Как долго я ждал этих слов. Как я надеялся. Каждый раз мечтая об этом, я сочинял у себя в голове пламенные речи, а оказалось что и этих слов было для меня достаточно. Я понял что в этом мире есть человек, или же жнец способный меня понять и полюбить меня таким, какой я есть.