Не можем дождаться, Когда ты присоединишься к семье аниматронков Мы откроемся очень скоро, А пока попробуй не сойти с ума. Узнай меня лучше И уже не захочешь уходить Здесь, внизу, мы одиноки И мы хотели бы, чтобы ты присоединился к нам, чтобы перекусить. J.T. Machinima - Join Us for a Bite
В этот раз мистическое «пробуждение» можно считать не резким и неожиданным, как в другие остальные случаи, потому что в тишине пришлось пролежать в недении несколько минут, чтобы понять, что ж творится вокруг. Веки совершенно не слипались, давая рассмотреть окруженный темнотой небольшой проход, ведущий в другую комнату, откуда от маленькой лампочки рассеивался свет — из-за него глаза не спешили снова закрываться. Без движения заметно сменившаяся обстановка (на самом деле, правда жутко) вокруг словно кричала протрезвевшему разуму «Эй, это не твоя комната!»; мышцы затекли вдоль, похоже, таки отдохнувшего тела, спина ощущает под собой прохладную и твердую поверхность — значит, не кровать. Я слишком быстро подрываюсь на месте, рывком сев, вследствие чего обзор на время застелили темные пятна, и в приторном удивлении осматриваю собственное место нахождения, пытаясь вспомнить, что произошло до необходимости лечь спать. Пол возле прозрачных дверей. На всякий случай опираясь о бетонную стену, чтобы осторожно подняться на ноги, я попыталась привести мысли в порядок с первой уверенностью, что, вполне вероятно, очутилась действительно не у себя дома. Как тогда. А это значит, что появления в игре никак не связаны с мыслями, что вызывает вопросы. На все нужны ответы. Ответы, ответы, ответы. Хотя… Теория закрадывается мгновенно. Вдруг мне, дабы когда-нибудь снова вернуться в этот мир, необходимо совершить определенные действия? Впрочем, все еще можно проверить, а концепция происходящего более-менее известна… Главное, не надо ломать игру, а теории-то попробовать проверить можно. Если уж роботы иногда могут хоть что-то сказать, то можно проверить некоторые факты, расспросив их, хотя точной уверенности в том, что они ответят, даже близко не присутствовало. Всегда нужно составлять запасной план, быть может, я вообще опоздала со временем, и роботизированные животные уже активно ходят по пиццерии. Мало ли. На улице ночные сумерки, за дверьми — темнота. Интересно, где я проснусь в следующий раз? Надеюсь, не на сцене и не в мастерской. Б-р-р-р… Не хотелось бы попасть в игру в самый неподходящий момент. По-моему, давным-давно читала на каком-то сайте, что если долго и упорно думать о чем-то, нередко может присниться сон про ЭТО, но, видимо, не в таком случае. Попала-то сюда уже в четвертый раз, а теперь еще и какая-то ерунда с игрой творится. Взъерошев волосы, я снова огляделась вокруг и уверенным шагом направилась прочь по коридору, все равно с удовольствием предвкушая новые проблемы с выживанием, которые, даже вспоминая свои обрывистые познания о вселенной игр, всегда находились непосредственно близко: я вспомнила многое за короткое время провождения в сей реальности. В столовой ни души, если не считать стоящих на сцене роботов-животных, чернеющих во тьме. Весь и полностью обеденный зал — чистая копия локации с камер наблюдения из самой игры. Правда, не черно-белая. Да здесь все как с картинок сошло! Секундный, мимолетный страх сжимает сердце своей когтистой рукой, когда я медленным шагом прошла по направлению сцены, после замечая три пары больших глаз, которые через несколько секунд стали хорошо видны в полумраке. Как выяснилось, тела роботов были поделены на отдельные, почти квадратные части, а корпусы Бонни и Фредди были действительно одинаковые, но только отличался цвет и форма ушей, морды. Еще всякие аксессуары да тому подобное. — Вы знаете ответ? Кто написал фразу на табличке? Я дергаюсь от своего же голоса, опасаясь нападения со стороны, и что-то подсказывает, что внутренний параноик так мечтал о подходящем моменте. Сердце начинает глухо колотиться. Ну да, везение уровня Лины Нолан. Только не надо бояться. Не бойся. И вот действительно не знаю, почему вдруг вспомнила блестящие фиолетовые шторы и стоящую возле них, возможно, деревянную табличку. Кажется, есть кое-какая теория, что фразу «Извините» на знаке написал сам Фокси, вот только я его вряд ли спрошу, ибо желтоглазый лис-пират быстрее вспорет мне брюхо, чем ответит на заданный вопрос, а затем убежит «в закат», за старый занавес Пиратской Бухты. Впрочем, можно попробовать узнать хотя бы в тот момент, когда Фокси решит прибежать к комнате охраны и несколько раз постучать в дверь. К сожалению для меня, ответа, разумеется, не последовало, а аниматроники стояли неподвижно. У меня возникло пугающее ощущение того, что они наблюдают. Мурашки проносятся по спине, плечи машинально вздрагивают. Оглядевшись по сторонам, я смерила многозначительным взглядом стоящих на сцене аниматроников, приказав им ночью меня сильно не беспокоить. Ха! Будто они меня послушают, будто они послушают металлический эндоскелет, который с какого-то перепугу начал разговаривать. Утром-то роботы не так страшны, но в темноте… Немного жутковато, да. Снова посмотрев на роботов, я направилась в сторону горящего света в коридоре, едва не споткнувшись о порог в темноте. Не трудно догадаться, где примерно может сейчас находится дневной охранник — уже известный мне под именем Майк Шмидт обнаружился возле выхода-входа заведения, щелкающий включателем-выключателем света. Мы, кажется, кругами ходим. Теперь не так темно, спасибо. — Доброй ночи, Майк, — в привычной манере приветствую я, отмечая уже освещенное место. Чувствую себя как-то неловко, сама бы не удосужились включить свет хотя бы потому, что не знаю, где здесь выключатель, — а я тут тебя везде ищу На самом деле не ищу. — О, Лина! Понимаешь, что ты вчера исчезла прямо перед дверью? — выражение его лица резко меняется. — На твоем месте только ключ остался! Ах да, точно. К слову, с того раза, как я со спокойной душой пошла открывать заведение, все шло очень даже нормально, то есть я реально надеялась, что никаких мистических событий не произойдет, но, черт бы их, по-крупному ошиблась. А все дело в том, что когда входная дверь наконец открылась, я начала — неудивительно ли! — резко и неожиданно исчезать, просыпаться, отчего, практически моментально среагировав, бросила ключ от пиццерии на старую плитку, чтобы в случае чего не обнаружить данную вещицу в моей реальности… Вдруг он со мной исчезнет — будет этакий сувенир из другого мира. Хорошо, неважно. — Да, конечно, — сухо киваю я. — Есть новости? — Не особо. Роботы-животные работали прекрасно, дети радовались. Как и всегда. С интересном мысль появляется в голове. — Скажи, а чем можно заняться в хоррор-игре? — неожиданно произношу я, явно с горящим взглядом глядя на охранника. Нет, ну серьезно, у меня уже пятая ночь работы будет, а я ничего за это время не сотворила, вот честное слово. Шмидт на доли секунды смеряет меня удивленным взглядом. — Ты знаешь ответ? Возможно, со стороны это может показаться дико странно, но чужое мнение на данный момент меня волнует меньше всего. А тем временем Майк лишь хмурится и недовольно складывает руки на груди, произнося: — Ты это… Аккуратнее там давай. Добром это может не кончится! «Добром это может не кончится». Парень, запретный плод очень и очень сладок! Блин. — Э-э-э, — неловко тяну, с какой-то едкой ухмылкой на лице понимая, что шутить в хорроре все же правда не стоит, а то проблем потом не оберешься. — А что скрывается за фиолетовыми шторками? Вот только я могу задавать глупые вопросы ничего незнающим людям. А может он знает, ведь работает в этом месте даже после опаснейшего выживания ночью? Если думать логически, — то, что там «обитает», является Фокси, а дальше видна только темнота. Впрочем, я могла бы сама проверить или спросить у роботов, когда кто-нибудь из них будет стоять возле одной из дверей офиса, нарочно тратя энергию. Стоп, я что-то подобное уже говорила, но рисковать, опять же, совсем не хочу. Ладно, забыли! Видимо, это был действительно глупый вопрос. Да уж. — Я всегда видел там только лиса, еще коробки со всякими гвоздями, — пожимает плечами Майк, а затем смотрит на стрелки круглых часов, висящих на одной из стен. — Скоро начнется чертовщина, пора уходить. Как выяснилось, по времени оказалось уже почти двенадцать, а я до сих пор не направилась в сторону своей маленькой комнаты с двумя прочными дверьми. Перекинувшись несколькими словами со мной, дневной охранник ушёл, после чего в моей голове возник довольно интересный вопрос: как он смог доверить мне ключ от пиццерии, когда я только появилась в первую ночь своей «работы»? Имеется в виду, что на тот момент я была неизвестно откуда взявшейся личностью, никому не показавшей каких-нибудь документов, а ведь так их и обокрасть могли… Да ну бред, к ним даже никакой вор не сунулся бы, прекрасно зная, что у них в заведении ночью творится. Странности. Интересно, что думал тогда директор, когда в очередной раз пришел на работу и увидел меня с ключом от пиццерии? Впрочем, не понимать, реальная ли сама пиццерия или нет, более невероятно, чем просто вспоминать это. Вроде, потом затекла шея, пока я брела по нужной дороге в офис, задрав голову к потолку и в замешательстве всматриваясь на скрученные под потолком клубки из оборванных кабелей и шнуров. Зачем? Почему их никто не уберет? Кто бы мне на этот вопрос ответил? Я не знала, на сколько минут по итогу задержалась в проходах, наваливаясь на встречающиеся бесконечные двери и нажимая при этом на ручку, проверяя, закрыто или нет. Любопытство — стиль жизни. В большинстве случаев везде намертво заперто, но напоследок, как ни странно, дверь закулисья, которая встретилась прямо за сценой и к которой, уверяю, лучше пройти немедля, вдруг не поддалась, и я, от неожиданности с трудом удержавшись на ногах и ругнувшись, все же «аккуратно» ввалилась в комнату, еле-еле ухватившись за холодную ручку. И помню, как мысли пчелами загудели с удвоенной силой и как успела перепугаться, когда тело на несколько секунд потеряло опору. Высокие стеллажи с запасными частями, недоразобранный каркас, оставленный на столе***
— Приветстствие для жаворонков? —неуверенно произношу я и все же прикрываю один слипающийся глаз. — Приветствую! — в таком же, только более шутливом тоне окликает меня Майк, влетая в заведение. — Как смена? — Кнопки, двери, роботы, а потом я уснула, — на одном дыхании проговариваю, пытаясь максимально дружелюбно улыбнуться, но, судя по изменившемуся выражения лица Шмидта, понимаю: о непредумышленном убийстве не знают. — Уснула? — Майк смотрит на меня округлившимися глазами и хмурится. Видно же, что испугался! — Лина, они же могли тебя убить! Как так вышло? — Да сама не знаю, — неуклюже махнула рукой я. — Было шесть часов, я уже вышла из офиса, но каким-то образом… В голове сразу же, при этом как будто ярко светясь, неосознанно проскакивает такое недавнее, казалось, закрепившееся в памяти воспоминание, связанное с разговорами о аниматрониках с «ломающейся по ночам программой» и настоящем для Майка миром. «Как ты выжил в самом конце? Ну-у, пятую ночь да четыре двадцатки», — однажды после шести часов, сидя за дальним столиком в помещении столовой в ожидании исчезновения, как бы невзначай спрашиваю я у Шмидта, мирно отбивая пальцами по другой руке ритм играющей на тот момент в зале тихой мелодии. «Вовремя выбежал из офиса, когда энергия закончилась», — парень смеряет меня хмурым, заметно потускневшим взглядом, и его некогда сочащийся оптимизм исчезает так же быстро, как и появился, сменяясь глубокой задумчивостью. — «Фредди бы сразу убил меня, если бы не этот маневр. Слава Богу, на пятой хотя бы было проще». Только. Не. Четыре. Двадцатки! Иначе со всей творящейся мистикой я и минимальные полчаса не переживу ни в пятой, ни в последней! Из-за случайно пролетевшего воспоминания пропуская мимо ушей остальные последующие фразы, я склонила голову к плечу и в удивлении вскинула брови, прищурившись. Вот только... На губах невольно даже не растягивается кривая, хитрая ухмылка, когда я ловлю внимательный, отчасти отстраненный и изучающий взгляд Майка, направленный на одну только что погасшую в кафе лампу под потолком. Напряженный прищур, незаконченные движения, застывшая в воздухе ладонь с поднятым вверх указательным пальцем. Ничего, если бы он просто так смотрел на этот светодиод, — глаза будто бы остекленели от задумчивости, а в них отчетливо отразилась погасшая конструкция, чья неожиданная поломка вызвала приглушение светового потока. Это было видно слишком отчетливо, чтобы заявлять о том, что я ошиблась или увидела то, чего на самом деле нет. Это было интересно и отчасти забавно. Забавно наблюдать за тем, как кто-то другой неотрывно наблюдает за чем-то обычным — можно даже сказать, практически обыденным просто потому, что любопытство и интерес к объекту захлестнули с головой. Дольше чем секунды. С минуту. Его зрачки замерли и заблестели, как будто он увидел там что-то, что так знакомо только ему. Он смотрит точно также, как обычно смотрят люди, озадаченные, раненные чем-то. От такого блестящего, кукольного взгляда щемит где-то груди. От него хочется с силой встряхнуть собеседника, схватить его за воротник и быстрее поинтересоваться что случилось. В его глазах застывает задумчивость, но в их глубине читается то, чего в глазах других работников или недавнего знакомого маленького мальчика Эндрю и в помине не было – страх. Страх, который дымился черной костровой копотью в венах и в сознании заместо окоченевшего презрения, задавленного боязнью. Но мы никогда бы не смогли правильно понять кого-то: люди считают что-либо чудовищем, которое сами же породили. Страх выедает все внутренности, словно кислота, а кислота расплавляет все, потому что так должно быть. «Он мог бы бояться темноты». Это как обжечься чем-то — в дальнейшем ты будешь стараться огибать предмет, который принес тебе боль, стороной, до последнего избегать столкновений с ним, пока не решился дотронуться снова – вот он, инстинкт самосохранения в назойливом примере. Да, от душевных мучений также хочется спрятаться как можно дальше и предпочесть жизнь в полнейшем неведении. Меньше знаешь — крепче спишь. Видимо, поэтому обеспечиваешь свою нервную систему должным душевным спокойствием. Люди толпились стадом – красивые, слабые овцы без пастуха, а страх держался волком, которого каждый раз слишком быстро вычисляли. . Подавив в себе издевательскую эмоцию, я осеклась на идее щелкнуть пальцами перед глазами Шмидта: такой жест мог бы вызвать у него по меньшей мере раздражение из-за прерывания хода мыслей. Правда, он сам перевел взгляд на меня, отвлекшись от светильника, который все же больше не заработал: уже переменившийся, более обеспокоенный и осуждающий, презрительный, каким и раньше осматривал и комментировал мои действия. — Если ты однажды не вернешься, за это буду расплачиваться я. Как я смогу объяснить, что это не из-за тебя ты же и была раздавлена? — Карма? — удержаться было невозможно, и я широко, ехидно улыбнулась, не в силах оставить колкого комментарий. — Если так получится, сбеги от сюда и сожги кафе. В ответ все-таки получая закатывание глаз и слыша отрицательный, такой же язвительный ответ, да и точно знаю, что именно так и произошло бы, я круто разворачиваюсь, выдыхая и закрывая один глаз ладонью дабы сосредоточиться, да с прищуром смотрю через стекло дверей, как на фоне светлеющего неба по асфальту шагает постепенно увеличившийся с приближением прохожий, который либо еще не выучил расписание работы кафе, либо просто идет куда-то мимо, явно не замечающий два морально уставших, немного озадаченных лица в забегаловке. Взгляд въелся в идущего в сторону пиццерии директора благодаря главной прозрачной двери. Шмидт, показав пальцем на мои руки, тем самым предупреждая о «фокусе с исчезновением», пожал плечами и пробормотал что-то неразборчивое, заметив мой непонимающий взгляд, когда я взглянула на свои растворяющиеся ладони. Судорожно сообразив, что вот-вот исчезну на глазах у беззаботного управляющего, я резко развернулась в противоположную от двери сторону и сорвалась с места, переходя на бег подальше от стеклянной двери и стремительно заворачивая за угол с прощальным «До свидания!». Слава моей продуманности — успела забежать в один из многочисленных коридоров заведения, в каком-то немом ужасе осознавая, что только что споткнулась о торчащий неизвестно откуда провод и уже начиная стремительно падать навстречу кафельному полу, готовая явно повредить себе что-нибудь. Интересно, если, примером, разобью себе нос, почувствую боль? Тьфу, не надо такого! В данном случае, если это специально повлияет на реальность, придется объяснять родителям, как такое вообще возможно и каким образом. Изображение перед глазами размывается и словно уплывает в сторону, а затем я чувствую, как реальность Скотта Коутона верно ускользает из-под ног. После чего меня ждало не падение и не запланированный удар о плитку, а тупая, пульсирующая боль в висках и сладкая встреча с более чем знакомой реальностью. Как обычно. Привычные движения, смех, голоса, родные запахи дома и духов мамы, друзья и просто знакомые — все это уже нельзя было удержать, ощущения от прикосновения рук терялись в недрах памяти, когда вдруг понимаешь, где получается появляться. Сердце болезненно сжимается, от этого на душе автоматически развивалась не только буквально щемящая тоска, но и паника от потери родных людей. Они могли бы волноваться, однако мои пропажи, верно, остаются для всех незаметными. Везде есть возможность не вернуться обратно. Казалось, каждую ночь я скучала по ним всем. В душе страшно скучала и все больше понимала, что даже не успела сказать, как сильно всех их люблю, не-в-своем-мире строя вокруг ваакум из специфического юмора, который будто бы огорождал от опасности. Вдобавок, четвертую стену возможно сломать не только главному персонажу канона.