Двенадцать детей Лорда

«Я хочу носить тебя на руках и любить везде, где только можно, хочу двенадцать детей, рыжих и хулиганистых, с разбитыми коленками и курносыми носами, с бессмертными душами, в которые никто никогда не забьет гвозди… Но этого все равно никогда не будет, зачем же ты так злишься, когда я об этом говорю?» — Он маньяк! Настоящий сумасшедший! От сильного толчка в бок Рыжий пошатывается и недоуменно моргает, глядя на повисшую на его плече Рыжую. Она вся — живое пламя: красные волосы, красная майка, багровые от гнева щеки и такого же цвета оттопыренные уши. А глаза — пронзительно-черные и буравят его насквозь. — Ты о ком? — спрашивает Рыжий — и тут замечает сумрачного красавца на коляске: Лорд при виде их разворачивается на сто восемьдесят градусов и исчезает в конце коридора. Рыжая продолжает прижиматься всем телом, дрожащим и разгоряченным: — Он хочет от меня двенадцать детей! Нет, ты представляешь? Какой псих! Неподалеку два Крысолога пялятся на них безо всякого стеснения. Рыжий корчит им зверскую гримасу и грозит кулаком. Логи отходят, насвистывая, но это ненадолго — чтобы отбить у них охоту к подглядыванию и подслушиванию, нужно обладать бицепсами Черного, по меньшей мере. Поэтому Рыжий подталкивает девушку к ближайшей пустующей комнате, осторожно заглядывает и, убедившись в отсутствии других желающих пообжиматься, заводит ее и закрывает дверь. — Таскается за мной постоянно и несет всякую чушь, — Рыжая садится на старый обшарпанный стол и прижимает к себе худые коленки. — Совсем странный стал после психушки. — Немудрено, — что мог пережить там Лорд, Рыжему даже представлять не хочется. — Но, хм… если он тебе так не нравится, просто скажи, чтобы не лез, и все. — Жалко его, — Рыжая внезапно перестает рвать и метать, и ее ежевичные глаза блестят слишком ярко. — У него такой просящий взгляд… И не то чтобы мне не нравилось, когда он начинает обниматься. Но эти разговоры о детях... Она откидывается на спину, кладя голову на руки, свешивает вниз ноги и вперяет взгляд в ржавые разводы на потолке, будто видит там прекрасное и умоляющее лицо Лорда. На ней короткие шортики не больше плавок, из-под которых виден красноватый пушок на бедрах, майка задирается, оголяя впалый живот и обтянутые розовой кожей ребра. Рыжий неловко мнется рядом. Проглатывает глупый вопрос: «А что такого плохого в детях? Или тебе не нравится цифра двенадцать?» А потом поддается искушению сдвинуть ткань еще выше, открыв грудь с темными сосками. Около правого растут три волоска, такие же огненные, как курчавая поросль в подмышках. Рыжий касается их пальцем, и ширинка на его джинсах врезается в пах. Замирает в ожидании: сейчас его ударят по рукам и обзовут извращенцем — ведь они с Рыжей всегда были как брат с сестрой, по крайней мере, он считал, что для нее это так, а свои грязные мысли предпочитал держать при себе. Но она лежит все так же, уставясь в потолок, будто не замечая прикосновения, и палец становится смелее. Он обводит сосок по кругу, чувствуя, как тот напрягается, трет сильнее. Рыжая довольно мурлычет и вытягивается, как кошка, которую гладят. Рыжий даже не пытается понять, с чего бы ему привалило столько счастья, и загоняет подальше трусливую мыслишку о том, что распалил-то ее Лорд, а у него она банально ищет разрядки. Он тискает ее грудь двумя руками, потом расстегивает молнию на ее шортах, под которыми она не носит трусов, высвобождая яркий кустик лобковых волос, запускает в него пальцы и находит клитор. Ноги Рыжей разъезжаются в стороны, она вертит головой и тяжело дышит, а потом, вдруг приподнявшись, перехватывает его запястье: — Но ты же не хочешь двенадцать детей? Скажи! — С меня хватит и восьми, — ляпает он, не очень задумываясь о смысле, лишь бы сказать что-то успокаивающее («Ну, восемь, по-любому, лучше двенадцати?»). В ответ его бьют сразу с двух ног, и он, согнувшись, оседает на пол. — Извращенец! Все вы извращенцы! — Рыжая, спрыгнув со стола, выбегает из комнаты так стремительно, что неловкие слова Рыжего: — Шорты застегни! — ее ушей, скорее всего, уже не достигают. Рыжий сидит на полу с ноющим от нерастраченного возбуждения членом, ощущая себя полным дураком. — Проблемы, дорогуша? — раздается от двери хриплый голос. Длинная Габи, привалившись к косяку, улыбается ему фиолетовопомадной пастью. — Тебе помочь? — А ты тоже что-то имеешь против восьми детей? — тупо спрашивает ее Рыжий, прикрывая вздувшуюся ширинку и пытаясь сообразить, удобно ли прямо сейчас сунуть руку в штаны. Длинную его маневр не обманывает. Она отлипает от косяка и плотоядно облизывается. — Ты хочешь сделать всех сразу, дорогуша? Или по очереди? И Рыжий понимает, что попал.