Лечение ромом

      – А вот и наша пропажа! – воскликнул Роберт.       Они с Отто искали Готтфрида уже три четверти часа. И вот он - сидит в «Интернационале», свесив голову, едва ли не упираясь своим внушительным носом в грудь, и спит. Перед ним стояла рюмка рома. Кестер положил ему руку на плечо и слегка потряс. Ленц что-то невнятно промычал.       – Сколько он выпил?       Алоис за стойкой пожал плечами.       – Он явился уже довольно пьяный. Вылакал бутылку рома, потом еще две рюмки, на третью сил не хватило – уснул.       Кестер нахмурился, взглянул на Робби.       – Не похоже это на него. Готтфрид! Проснись, дружище.       Последний романтик вдруг поднял голову, захлопал глазами и тут же потянулся к рюмке, но Кестер его опередил.       – Эй, Отто! Отдай, – возмутился Ленц, пытаясь отобрать ее. Кестер отступил назад.       – Тебе уже хватит, Готтфрид, – сказал он с усмешкой и опрокинул рюмку в себе в рот.       – Не хватит, – пробормотал Ленц. – Не хватит. Это же лекарство, – он засмеялся пьяным смехом. – Лекарство для души и тела. Лечит все болезни! Помогает от воспоминаний, от войны, от Отто, от всего вот этого….       Кестер озадаченно посмотрел на Роберта.       – Что он несет?       – Не знаю. Он же пьян в стельку. Давай отведем его в «Карла».       Он подошел к Ленцу слева, подхватил его под руку. Кестер взялся с другой стороны. Вдвоем они усадили Готтфрида на заднее сиденье автомобиля. Кестер сел за руль, Роберт рядом, машина тронулась с места.       – Что происходит с нашим романтиком? – спросил Роберт, оглядываясь назад. Ленц снова отключился. Его голова моталась туда-сюда, соломенные волосы трепал ветер.       – Не знаю, Робби, – флегматично ответил Отто, поворачивая руль. – Скоро весна. Наверное, она на него так действует.       Они подъехали к дому Ленца. Тот к этому времени проснулся и глядел на спутников осоловелыми глазами. Отто открыл ему дверцу и получил в благодарность шутовской поклон, едва не закончившийся падением. Кестер подхватил весельчака под руку.       – Робби, останься здесь, я провожу Готтфрида, – сказал он. – Кажется, он вполне способен сам идти, но ему все-таки нужна подстраховка.       Локамп наблюдал из машины, как они поднялись по лестнице. В какой-то момент Ленц вдруг пошатнулся, повис на товарище, уткнувшись лицом ему в шею. Кестер резко отстранился и удивленно посмотрел на него, а последний романтик рассмеялся, снял руку с плеча Отто и вполне самостоятельно, хоть и шатаясь, вошел в двери.       Через несколько минут Кестер вернулся, сел на место и внимательно посмотрел на Роберта.       – Что-то не так?       – Все в порядке. Дурака валяет       Он завел «Карла». Автомобиль двинулся по дороге, шурша шинами.       – Так ты уложил его спать?       Кестер усмехнулся.       – Нет. Он заявил, что абсолютно трезв, спать он не хочет, а желает продолжить этот чудесный вечер в компании своих друзей и рома, – он глянул на Роберта.       – Я пас, – рассмеялся тот.       – Я так и думал.       – Что будешь делать дальше?       – Отвезу тебя. Потом поеду домой и лягу спать.       – Завтра ведь воскресенье.       Кестер кивнул, глядя на дорогу, но ничего не ответил.       – А знаешь что, Отто, – сказал вдруг Роберт. – Останови-ка здесь. Хочу немного прогуляться.       Отто озабоченно глянул на него.       – Погода так себе.       – Да, я знаю, погода не для прогулок. Но я хочу пройтись. Наверное, на меня тоже действует приближение весны.       Роберт улыбнулся, выходя из автомобиля.       – Приятных снов тебе, Отто.       – И тебе, Робби, приятных снов.       Роберт, сунув руки в карманы пальто, медленно побрел по улице. Кестер откинулся на спинку сиденья, закурил и уставился в одну точку. Точка постепенно удалялась и, наконец, растворилась в темноте. И тогда «Карл» взревел и поехал обратно.       

***

      Он вошел, не постучав. Ленц все также сидел в кресле, где Кестер оставил его. Увидев Отто, отсалютовал ему стаканом.       – Святой Моисей! – воскликнул он. – Произошло чудо! Ко мне явился мой друг. Он пришел, чтобы спасти меня из плена удушающего безмолвия, в котором я оказался в этот волшебный вечер. Спаси меня от безмолвия, Отто! А я спасу тебя от жажды!       Отто молча посмотрел на него, сам взял стакан и налил себе рома. Некоторое время они просто сидели друг напротив друга. Кестер внимательно разглядывал Ленца, который как-то вдруг растерял все свое наигранное веселье и теперь угрюмо молчал.       – Что с тобой, Готтфрид?       – Зачем ты вернулся?       Они сказали это одновременно, и Готтфрид расхохотался. Настроение его менялось ежеминутно. Кестер ответил ему нервной кривой ухмылкой.       – Я пьян, Отто. И не ведаю, что творю.       – Почему бы тебе не лечь спать?       – А к черту! – Ленц махнул рукой. – Не хочу я спать.       Отто поставил стакан рядом с креслом, поднялся, подошел к Готтфриду, присел перед ним и стал расшнуровывать его ботинки.       – Что ты делаешь?       – Собираюсь уложить тебя в постель.       Готтфрид хрюкнул, отпивая из стакана, и чуть было не захлебнулся ромом.       – Отличная идея. А ты со мной?       Кестер посмотрел на него снизу вверх.       – Что с тобой, Готтфрид? – снова спросил он.       – Ничего, – ответил тот, вставая. Кестер тоже поднялся.       Они стояли близко, лицом к лицу. Отто чувствовал запах рома, идущий от Ленца, слышал его сопение и мог разглядеть и сосчитать все его веснушки.       – Ты поцеловал меня в шею. Там, на лестнице, – произнес Кестер.       – Да ерунда. Просто принял тебя за другого… другую. Я ведь пьян был в стельку. Так тебе понравилось? Поэтому вернулся?       – Ты не можешь быть настолько пьян, чтобы говорить это все.       – Ошибаешься, детка. Я достаточно пьян, даже для того чтобы сделать вот это, – он качнулся вперед, и Кестер, боясь, что он упадет, схватил его за плечи. Но Готтфрид просто шагнул к нему и, положив руку Отто на талию, прижал его к себе.       – Готтфрид, что ты делаешь? – спросил Кестер.       – Черт его знает что. Я же в стельку пьян, – заявил Ленц и поцеловал его.       

***

      Хмурое февральское солнце вставало над городом. Хмурый Кестер ехал домой. Поспать ему так и не удалось. Он всю ночь пролежал на спине, гоняя в голове свои невеселые мысли, и слушал дыхание Ленца, который безмятежно похрапывал ему в ухо и то и дело забрасывал на него свои длинные руки и ноги. Когда начало светать, Кестер осторожно снял с себя руку Ленца, оделся и отправился домой. Готтфрид не проснулся.       Отто гнал «Карла» по улицам, распугивая утреннюю тишину ревом мотора. Все произошедшее не укладывалось в голове. Он переспал с Готтфридом. Дикость несусветная! Тот был пьян, а у Кестера какое оправдание? Хотя «переспал», пожалуй, слишком громкое слово. Сначала они обжимались, стоя у кресла, Ленц целовал его, а Отто не знал, что ему делать. Он чувствовал руки, гладящие его спину, вкус рома на языке Готтфрида у себя во рту. А в голове все крутился идиотский вопрос: «Готтфрид, что ты делаешь?» Но по счастью рот у Кестера был занят, так что он не смог его задать. И только когда Ленц нагло залез к нему в штаны, он с удивлением обнаружил, что вся эта возня возбудила его. Он мысленно махнул рукой на все идиотские вопросы в голове и расслабился. Готтфрид сразу уловил перемену и потянул его к постели. По дороге они задели столик и, кажется, уронили бутылку с ромом, но Ленц по-прежнему не отпускал Отто и все также не отрывался от его губ.       - Ты, кажется, хотел уложить меня в постель, - шепнул он и впился губами Кестеру в шею. Отто послушно стянул с него пиджак и принялся расстегивать рубашку. Потом, уже оба обнаженные, они лежали на кровати, и Ленц ласкал Кестера руками, не переставая целовать его шею, губы и грудь. Казалось, он совершенно забыл, где он и с кем. Он прижимался к Отто, будто пытаясь слиться с ним в одно целое, он был жадным и нежным, стонал и терся о Кестера и не стеснялся пользоваться его рукой. А тот лишь принимал все, что ему давали, ничему не противясь, но и не давая ничего в ответ.       После Ленц моментально заснул. Кестер укрыл их одеялом и зачем-то пригладил растрепавшуюся соломенную гриву романтика. Волосы были влажными и оттого казались более темными.       На полпути домой Кестер передумал и повернул в мастерскую. Сегодня воскресенье, там его никто не побеспокоит. Ему нужно было подумать, но проблема была в том, что думать об этом ему не хотелось.       Сперва он сел за стол и одну за другой выпил три рюмки коньяка. Но мрачные мысли одолевали его, и коньяк не помогал. Тогда Отто решил повозиться с «Карлом». Это занятие никогда не надоедало и отлично прочищало голову. Время пролетело незаметно. Ближе к обеду он услышал скрип ворот и повернулся. К нему, размахивая пакетом, шел Готтфрид.       - Салют, Отто! – крикнул он. – Так и знал что ты здесь.       Кестер, поджав губы, следил за его приближением.       Ленц остановился.       - Я вчера здорово перебрал. Не думал, что со мной такое может быть. Плохо помню вчерашний вечер, но,по-моему, в нем был ты. Хотел спросить у тебя правда ли то, что я помню, но вот увидел твое лицо и…. Отто, я принес тебе обед.       Он стал выкладывать на стол содержимое пакета. Кестер, терзаемый самыми противоречивыми чувствами, молча наблюдал за этим. Наконец, ему в голову пришла совершенно дурацкая мысль. Он вытер руки о комбинезон и подошел к Готтфриду. Ленц нахмурился, его большой нос дернулся, чуя подвох. Не давая себе времени на раздумья, Отто потянулся к нему и буднично чмокнул в губы.       - Дорогая, прошлая ночь была восхитительна.       Готтфрид стоял, как столб, с куском сыра в руке и молчал.       - Черт, - сказал он, наконец. – Я уж думал, мне все приснилось.       - Что будем делать, Готтфрид?       - Не знаю, Отто. Тебе решать. Я вроде как люблю тебя. Давно. Черт знает, как это случилось, - он бросил сыр и плюхнулся на табурет. – Вот тебе и гроссмейстер любви, последний романтик…. Так вляпаться! Ты прости меня,Отто. Я никогда бы ничего подобного не выкинул, если б не напился до беспамятства. Будто совсем разум потерял.       Кестер вдруг рассмеялся.       - Лекарство от Отто, - сказал он.       - Что?       - Ты сказал вчера. Ром – это лекарство. От воспоминаний, от войны. Лекарство от Отто.       Ленц засмеялся тоже.       - Ром – плохое лекарство от Отто. У него обратный эффект. Я всего лишь хотел забыться, а что вышло?       - Нужно было лучше учиться, - сказал Кестер, садясь на край стола напротив него. Он положил руку Готтфриду на шею, погладил большим пальцем нежную кожу за ухом.       - Что теперь будет, Отто? Мы с тобой?..Как это все?..       Кестер еще никогда не видел Готтфрида таким косноязычным. Он почувствовал, как в душе поднимается волна нежности, и одернул себя.       - Поживем увидим. Я умираю с голоду.       Он развернулся к столу и стал потрошить разложенные на нем свертки.       Потом, прихлебывая пиво и жуя сыр, Ленц вдруг хлопнул Кестера по колену.       - Отец! У нашего ребеночка скоро день рождения. Тридцать лет – не шутки тебе!       - Я помню, мать, помню.       - Да. И я думаю, незачем ему знать, чем родители занимаются по ночам?       - Само собой, Готтфрид. Само собой.