* * *
В тесном баре со звучным упоротым названием воняло сигаретами и чем-то кислым. Мы с Кристоффером сидели за барной стойкой и распивали по второму бокалу пива. − Давай двинем отдохнуть на каких-нибудь выходных? − предложил Кристоффер. − Только завтра я в Берген улетаю, − он упомянул об этом уже в четыреста двадцатый раз. − Хорошая идея. Выбирай дату. Ты ведь у нас занятой, мне-то сорваться легче. − Это ты вечно занятой. Вечерами где-то пропадает, на телефоне беспрерывно висит, шароёбится непонятно где все выходные… − Возможно, через неделю-две можем куда-то выбраться, − я принял совсем дохлую попытку перевести разговор в другое направление. − Возможно, − сманерничал он, уставившись на меня. − В тебе что-то изменилось. Только, не пойму, что. Заметил. Раздувать тайну резона не было, поэтому я решил раскрыть карты. − Я, скорее всего, буду не один. Поэтому нужно обговорить дату ещё с одним человеком. − Это ещё с кем? Я подался плечами ближе к Кристофферу. − Ну, я кое с кем встречаюсь. − О, бля! − Да, − со всей ложной скромностью я поковырял пальцем столешницу. Довольная ухмылочка наверняка портила весь невозмутимый образ. − Когда познакомишь? − Ты знаешь этого человека. − Только не говори, что это Леа. Пиздец, только не говори! − Ты ёбу дал? Нет, конечно, я похож на оленя? − Временами. Спасибо. Дружище всегда мог достойно поддержать. Зря Мистер Му на меня наговаривает: уж масштабам нескончаемого брызжущего юмора Кристоффера мои подстёбы точно уступят. − Это Тарьяй, − признался я по большему счёту своему пивному бокалу. Я был уверен, Кристоффер отпустит какую-нибудь сальную шуточку на тему моей резко изменившейся сексуальной ориентации. Ну или хотя бы задаст разумеющийся вопрос, чего это я решил переметнуться на «другую сторону». Но мой приятель вроде и так давно всё знал, только с пониманием меня оглядел. − Гы, − вдруг развеселился он, растянув улыбку на всё лицо. – Я ж знаю, как выбить из тебя правду, и побыстрее. Просто заставь тебя протестовать, и ты сам всё вывалишь. Не сговариваясь, мы подняли бокалы, отсалютовав друг другу. − Так и что, у вас отношения? Рассказывай. − Да… − я сделал вид, что у меня пиздецки пересохло в горле: присосался к пиву, оттягивая паузу. − А что так неуверенно? − Уверенно. Я от этих разговоров немного не уверен. Странно просто, я только сейчас понял, что ни с кем об этом толком не говорил. Будто этого и нет совсем. Непорядок. Это ж не чухня какая-то. Надо будет привести его домой и официально познакомить с мамой и братом. − Сив будет в восторге. − Это да. Тарьяй ей всегда нравился. Кристоффер сделал большой глоток пива и возмущённо стукнул кружкой по столу. − Стоп. Я не понял. «С мамой и братом»? И всё, Холм, всё, что ты скажешь? − И с тобой, конечно. Тебя тоже приглашу. А вот с отцом познакомлю позже. − Как-то ты всё равно неуверенно говоришь обо всём этом… Может, никаких и не существует отношений, − он выделил многозначительной интонацией последнее слово. − Так, скажи, у вас секс есть? − Да. − А, ну другое дело. Наверное. Хотя, хрен его знает. Ты просто такой… недовольный, что ли… − Ты первый, кто это говорит. Все вокруг, наоборот, уже с ума ёбнулись со своим «ты такой довольный, почему ты такой довольный?» − Тогда ты просто мало выпил. Пей. Костяшками пальцев он подвинул тяжёлую кружку ближе ко мне. − На сегодня какие планы? − Останусь с Тарьяем у него дома. − Что, ребята, будете трахаться? − Вообще-то да, хоть это и не твоё дело. − Не моё дело! Сейчас! Бро, вспомни, кто из нас папочка, и кто организовал тебе первый секс. − Да, спасибо, я помню, − мы с ним обменялись поистине приятельскими неласковыми хлопками по плечам. − Так, всё, − Кристоффер стёк с барного стула, скрипнув ножками по паркету. − Завтра рано вставать на самолёт. Опять благотворительный концерт, я заебался уже. Одна благотворительность в графике, когда уже деньги? Я начал смеяться. − Зачем тогда подписался на всё это? − Да тут не подписался – обосрался. Я хрен его знаю, это не одному мне решать. Бесит. Всё! Ты остаёшься? Я зачем-то сверил время на телефоне с наручными часами. − Мне ещё минут двадцать его ждать. − Ладно. Жди, Ромео. Я ушёл, − Кристоффер похлопал себя по карманам. − Я угощаю. Вали уже, проклятие благотворительности. Кристоффер качнулся ко мне, открыв рот, собираясь в очередной раз высказать всё, что он думал по этому поводу, но в итоге лишь пьяно отмахнулся. Он натянул шапку на уши, и, в последний раз отхлебнув из своего бокала, громко стукнул им по столу. − Я ушёл. Не забывайте предохраняться там, дети мои! Через несколько минут и мерных глотков пива мне пришло сообщение. Mister Moe (21:13) Я всё. >> (21:13) Умница, Му. >> (21:15) Я в баре напротив. Приходи сюда. Mister Moe (21:16) Ты собрался зависать? >> (21:16) Нет, мы ненадолго. Приходи. Mister Moe (21:17) Ты со своими друзьями. Я не хочу мешать. >> (21:18) Я был с Кристоффером, и он уже ушёл. Ложечка, я жду тебя. Mister Moe (21:19) Ты там ещё не напился разве? >> (21:19) Не. >> (21:21) Ну давай! >> (21:25) Выпьем пару шотов, и домой, Тарьяй. Mister Moe (21:26) Только недолго. >> (21:26) Конечно, сладенький. Mister Moe (21:28) Точно напился... >> (21:29) Ни в одном глазу. Mister Moe (21:29) Подхожу. Я цедил остатки пива из бокала, всматриваясь в собственное мутное отражение за барными полками, когда сзади ко мне подошли. Игриво задели плечом, знакомым мне прикосновением провели по спине. − Привет, красавчик, − прозвучал жаркий шёпот около уха. − Я Тарьяй, а ты? – Мистер Му устроился рядом за барным стулом, прижимаясь ко мне плечом. − Хочешь меня снять? Тебе придётся постараться. Брови Тарьяя игриво дёрнулись, а рука фривольно сдавила мне колено. − Угостить тебя выпивкой? − Уже лучше, − одобрил я. − Давай. − Выбирай, что хочешь, красавчик. − Планируешь споить меня? А потом снять? − Да, − лицо Тарьяя стало дерзким. − Буду поить, пока тебе не понравлюсь. − Тогда мне воды. − Так не хочешь, чтобы я тебя снял? − Подумай ещё. − А… – Тарьяй картинно хлопнул себя по лбу, − … воды... То есть, я уже тебе нравлюсь? − Бинго! Тарьяй оглянулся по сторонам, и, убедившись, что его ничто смутить не сможет, мазнул пальцами по моему затылку, спине. − Два шота текилы, − показал я бармену пару пальцев, и через минуту он наполнил рюмки. − На брудершафт? – предложил Мистер Му, элегантно обхватив рюмку. − Кажется, мы уже и без того близки. − Угу, − Тарьяй опрокинул в себя выпивку. − Твой член был во мне, куда ж ещё ближе. Приложив рюмку к губам, я выглушил текилу одним махом. Она жгуче растеклась по пищеводу. Жар устремился вниз, распространился в штанах, но виной тому была уже не выпивка, а красавчик под боком, который тоже подозрительно закидывал ногу на ногу. Не следовало вообще это начинать, теперь торчать тут двоим с раздувшимися хуями. Спустя ещё пару шотов, мы, не сговариваясь, синхронно выдвинулись к выходу. В проходе между туалетами и мини-зоной, больше напоминающей пародию на танцпол, нас заметила пьяная компания. − О боже! – один из парней, уже точно не первой трезвости, ткнул девушку локтем под рёбра, привлекая внимание. Другому парню он зашипел на ухо: − Я видел их по телеку, − с восторгом говорил он. – Кажется, по телеку. Эти чуваки такие горячие... − Как их зовут? – ответил второй тоже, как ему казалось, шёпотом. Продвигаясь к выходу, мы с Тарьяем пытались не заржать и делать вид, что не замечаем их переговоров. − Я забыл. − Ты же минуту назад ещё помнил. Ты называл. − Ниче я не говорил такого… − Говорил! − Да ты гонишь. Заметив, что нам уже практически удалось ускользнуть, они не придумали ничего лучше, как воскликнуть: − Да это же вы! Вы! Пришлось остановиться, сделать счастливые лица. − Да, − согласился я, − наверное, это мы. − Ебать, вот это удача! – второй парень смотрел на нас с таким восхищением, будто мечтал встретить всю жизнь. − Вы крутые! − Так! Так! – распорядилась девушка, величественно махнув кистью. − Целуйтесь! Целуйтесь! − Можно фото? – один из парней начал вытаскивать застрявший широкий телефон-лопату из узкого кармана. − Нет, − девушка треснула его по ладони, − дай людям отдохнуть спокойно. − В следующий раз, приятель, − согласился я, краем глаза заметив, как Мистер Му занервничал. − Понимаю, ребят. Тогда можно всем буду трындеть, что я вас видел? − Это можно. Когда мы уже были у выхода, кто-то из них, всё-таки, вспомнил: − Сука! Да это же Эвак!* * *
По дороге домой Тарьяй гладил мою коленку. Мы сидели на заднем сиденье такси, перешёптывались, почти не привлекая к себе внимание водителя. Тарьяй некоторое время повозился с замком, нацеливаясь ключом в замочную скважину. Мы ввалились на порог, начав расшнуровывать обувь и расстёгивать верхнюю одежду ещё на улице. − Проголодался? – поинтересовался Тарьяй, помогая стянуть с меня куртку. − В каком-то смысле… − Тарьяй заключил меня в объятия, принялся оставлять короткие мокрые поцелуи в губы. Один за другим. − Могу… разогреть тебе… − протянул он с долгими паузами. − Разогреть себя? − подсказал я между поцелуями. Он втянул мою губу в свой рот, влажно, с оттяжкой выпустил. − Мы с Кристоффером поели начос. Чужие руки ласково погладили волосы на висках, запрокинули мою голову назад, оттягивая затылок. Тарьяй потёрся всей грудью о мою. − А вот от душа я не отказался бы. Но у меня сменной одежды нет. − Ты пришел ко мне ночевать и не подумал об одежде? Кажется, ты просто не планировал оставаться… − Просто я решил, зачем мне она? Тарьяй подкатил глаза. Он сделал шаг назад, освобождая мне путь. Подхватил свой брошенный рюкзак с пола. − Пойду тоже схожу в душ. Тебе прямо по коридору и направо, если ещё не забыл. − Со мной не хочешь? – предложил я уже его спине. Тарьяй остановился на пару секунд, застыв на месте. − Нет. К такой херне я не готов. − Кажется, я тоже. Это слишком личное, − мой тон выражал абсолютную деловитость. − Интимное. − Верно. Мы же там голые будем. А ещё это мыло... Мочалка. Оно всё такое несексуальное. А ещё щётки. Зубные. Кошмар. − Как смешно! – Тарьяй скорчил издевательскую гримасу. Времени на плескания в душе я потратил немного. Вернувшись, я обнаружил в комнате пьяный аромат, приглушённый свет, интимную, чувственную обстановку. Тарьяй стоял ко мне спиной. Полотенце он, видимо, проигнорировал, натянув одежду на мокрое после душа тело. Его майка на спине пропиталась влажностью, образовав на ткани неровный овал, почти сердечко, если включить фантазию. Брюки, не застёгнутые на поясе, держались только потому, что прилипли к мокрой коже. Тарьяй, устроив согнутую в колене ногу на пуфике, сверкал пяткой и сосредоточенно разливал выпивку в два высоких бокала, наполненных льдом. − Ну ни хуя ж себе я романтика отхватил! – вырвалось у меня, стоило только рот открыть. Тарьяй отставил бутылку и развернулся. Окинул меня долгим, голодным взглядом. − Что? – я почему-то почувствовал себя неуютно, хотя это чувство мне почти несвойственно. Надо было одеться, а не устраивать недоделанное дефиле в полотенце, как гребаная модель. Через несколько коротких, крадущихся шагов Тарьяй оказался рядом. Я притянул его за руку ближе и поцеловал в раскрытую ладонь. Он напирал, и не остановился, даже когда, наткнувшись на меня, у него не осталось пространства для движения вперёд. Мне пришлось отступить. Тарьяй стиснул ткань между пальцев, пробежался ладонью от края до края полотенца, пролез под него. Слегка задрал ткань, провёл по бедру вверх. Подключил вторую руку, забрался ею под полотенце и по-хозяйски сжал мои ягодицы уже обеими руками. Меня подкашивало чувство собственной уязвимости. Наверное, именно так себя ощущал Тарьяй, когда я лез к нему под халат. Мистер Му поглаживал мою задницу широкими загребущими жестами, точно хотел подхватить меня под ягодицы, подсадить куда-то. Теснил меня всем телом, и я невольно снова отклонился назад, упёршись спиной в преграду: стеллаж. Тарьяй расценил это так, будто нарочно загнал меня в ловушку, и его это заметно подстегнуло. Языком он принялся вылизывать всю мою шею с правой стороны, ухо, висок и полщеки. − Я попался, − мой голос волнительно «прыгал» по непонятным мне причинам. Крепкие руки сжимали и разводили ягодицы, трогали волосы в паху, гладили просыпающийся член, «взвешивали» в ладонях яйца. Шуруборили там, оглаживая всё, что могли обшарить, точно имели на это полное право. − Ты такой горячий, − мне было немного неловко от такого внимания и неприкрытого желания в свою сторону. − Это ты горячий, − Тарьяй с жадностью всасывал кожу на чувствительном месте между ключицами. − Подерёмся? Мои руки легли ему на бока, но Тарьяй трогал и трогал, разводил в стороны локти, ненамеренно не давая мне заключить его в объятия. Быстрым точным движением он подхватил меня под колено одной рукой, провёл вверх по бедру, а другой ухватил за яйца, начав массировать их, чередуя с ласками члена. Его рот впивался в мою шею влажными, чмокающими засосами. Я стоял на одной ноге, как цапля, пытаясь удержать равновесие, но Тарьяй на пару со стеллажом отлично страховали от падения. Он всё водил и водил по бедру, стискивал, трогал между ног, настойчиво лапал, приклеивался поцелуями. Вцепившись в полотенце, которое уже держалось на одном честном слове, Тарьяй потянул меня в сторону кровати. Я послушно опустился, взглянув снизу вверх. Уже оголённый живот Тарьяя оказался перед моим носом. Потянувшись к поясу, я сунул руку в его трусы. Тарьяй ярко вспыхнул: это было заметно даже в оранжевом свете ночника. В трусах оказалось такое безумное болото, что даже мне стало неловко. − Там так мокро, − озвучил я. Тарьяй успел устроить целый потоп, пока лапал меня под полотенцем. – Ты меня хочешь… − Ещё поболтаем? – из-за смущения Мистер Задница начал невольно злиться, защищаясь. Наконец-то, всё на своих местах: кто нужно – смущён, кто нужно – смущает. − Иди ко мне. Тарьяй шагнул между моими широко разведёнными бёдрами. Его потряхивало от предвкушающего чувства, что сейчас он получит то, что ему хочется. Одним плавным движением я спустил его брюки с бельём вниз. Уже знакомый симпатичный член с аккуратной головкой удобно лёг в ладонь. Пару секунд Тарьяй терпел издевательство, позволяя моей руке дразнить его. Чуть не сдурев от скопившегося во мне возбуждения, я коснулся языком подрагивающей кожи на животе. Тарьяй замер, не шевелясь. Не дыша, он коротко сдавленно всхлипнул. Я перевёл взгляд вверх на его лицо и ощутил такой сильный толчок крови в паху, что невольно подался бёдрами к Тарьяю. Поводил носом по выпирающим бедренным костям. Волнующий запах кожи, смешанный с душистым мыльным запахом проник в ноздри, вызывая приятное головокружение. Мягким движением я потёр языком головку, а потом осторожно облизал её всю. Тарьяй издал совершенный, потрясающий звук. Ослеплённый какой-то ненормальной похотью, я прошёлся языком по истекающему члену, пощекотал его кончиком, облизал от головки до основания и обратно. Движения собственного языка и доносящееся быстрое дыхание Тарьяя погружали в дикий, голодный восторг. Моих волос коснулись пальцы. Неторопливые, аккуратные, хотя бёдра хаотично подрагивали: Мистер Му снова не мог их никак успокоить. Он подался вперёд, скользнул между моих губ глубже, вызвав у меня одобрительный стон. Тарьяй вытаскивал член из моего рта, и затем снова прижимался им к моим губам, требуя впустить его. Его слегка качало вправо, влево, Тарьяй балансировал, поджимая пальцы на ногах. И ещё он пытался куда-нибудь «правильно» пристроить руки. Горячий член затолкался ритмично, просовываясь в горло. Схватив его пальцами у основания, я медленно вытащил его изо рта, чтобы сделать вдох и сглотнуть, а затем снова вернул внутрь, меняя угол и глубину. Слегка отклоняясь назад, ласкал скользкую головку губами, посасывал её, желая добиться ещё более яркой реакции. Сочные чужие стоны и сдавленные экстатические всхлипы звучали превосходно. Пропускать член прямо в горло, облизывать и поглаживать бархатистую тёплую кожу свободной рукой оказалось приятным занятием. Тарьяй то откидывал голову назад, то наоборот склонял вниз. Смотрел на меня, чуть прищурившись, глубоко и ровно дыша приоткрытым ртом. Покрасневшие полосы на его щеках выглядели восхитительно сексуально. Стоны стали громче, они звучали гортанно, с каким-то необыкновенным восторгом. Не отводя глаз от лихорадочного взгляда Тарьяя, я прибавил скорость, практически заглатывая член целиком, одновременно лаская ту часть, которая не помещалась во рту. Язык и зубы дразнили головку, погружал её в тёплую жадную глубину. Перед глазами уже плыли мутные пятна, но я не отрывал взгляда от преобразившегося удовольствием лица. − Я… − хотел предупредить Тарьяй, но подавился собственным вибрирующим хрипом. Схватившись за лямки его брюк, я потянул на себя чужие бёдра, заглатывая вздрагивающий член и проталкивая его в горло как можно дальше. Тело задрожало в унисон с телом Тарьяя. Тарьяй закатил, а затем широко распахнул глаза. В конце концов, он нашёл место своим рукам, уложил свои ладони мне на плечи, прищурился, как затаившийся кот. Прекрасный член вздрогнул на языке и запульсировал, затопив мой несчастный рот таким количеством спермы, что я чуть не откинулся. Тарьяй снова смутился, и поэтому очень быстро отобрал у меня свой член, мазнул напоследок им по языку. Он нагнулся ближе, вклинив колено между моих ног, уткнулся им в мой стояк. Поднял за подбородок моё лицо и принялся трахать гибким горячим языком мой рот, прижимая меня к себе обеими руками и почти втираясь в меня бёдрами. Глядя из-под упавшей на лоб чёлки, он подтолкнул меня, надавив на грудь и вынуждая лечь. Подхватил меня под колени, полностью устраивая мои ноги на кровати. Тарьяй развёл их в стороны. Он бессовестно уставился на картину, открывшуюся перед ним, и я услышал его перебившееся дыхание. Всё ещё мелко дрожа всем телом, он провёл пальцами по ногам – от бёдер к щиколоткам, мучая своим сладким насилием. Я же пялился на тёмную полосу его паховых волос, на играющие мышцы ласкающей меня руки, любовался слипшимися на концах влажными «стрелочками» волос на лбу, физически не имея сил отвести взгляда. Мой подрагивающий, сочащийся смазкой член был уже на грани оргазма. Тарьяй не касался его, только повёл рукой вниз, к яйцам, остановился там, сжав их в ладони. Он опустил голову, беззаботно устроив мои ноги у себя на плечах, и коротко, смущённо поцеловал место под членом. Прокрался губами вниз, высунул язык, а затем широко лизнул. Не долго церемонясь, он отправил себе в рот яйца по очереди. Ох ты ж блядь, ебануться, красавчик. Ебать! Меня! Он поёрзал, устраиваясь удобнее, погладил меня по бокам, икрам, принялся ласкать меня губами, кончиком носа и своим неугомонным дьявольским языком. Тарьяй высунул его до предела, провёл по мошонке, стволу, до самой головки. Я старался не сильно выгибаться, приподнимаясь на лопатках, и если и дрожать, то очень незаметно. Самым кончиком языка Тарьяй чертил влажные полосы по самым чувствительным, напряжённым местам. Кажется, он рисовал языком треугольники, круги и другую геометрию, до самого верха головки. Плавно вернувшись к напряжённым яйцам, он обхватывал их жарким ртом. Глухой истеричный смех, всхлип и смешанный с ними вопль вырывались из моего горла. − Бля-я-дь, чувак! Что ты творишь?! Член хотел взорваться раньше, чем я досчитал бы до одного. Я сдавил его у основания, и Тарьяй перехватил мою руку. Он немного развернул лицо, пытаясь втолкнуть мои яйца за щёку, опаляя горячим дыханием кожу. Блядский язык вытворял такое… Он мог поднырнуть под член, поласкать его со всех сторон, нежно, едва прикасаясь, а потом трогать настойчиво, твёрдо. Моя рука замерла над головой Тарьяя. Я решил, что лучше заткнуть ею себе рот: поднёс к лицу и закусил кулак. Тарьяй даже успевал удобнее устраивать мои соскальзывающие ноги у себя на плечах. Я же успевал только следить, чтобы скоропостижно не охуеть до смерти. Едва не лопающийся член, наконец, отправился в самое горло, сомкнутые губы принялись трахать его, втягивать в себя. − Тар-р-рьяй. Тарья-а-ай, − свой голос, точно как у умирающей принцессы из доброй сказки, я не узнал. Расфокусированный чужой взгляд по-своему гладил меня. Тарьяй принялся отрывисто касаться языком моей кожи, словно пощечинами хлеща изнывающий член. Мои лёгкие были не способны уместить в себя столько воздуха, сколько я разом хотел захватить. Я был на ёбаном пределе конца концов. Чёртов язык начал постукивать, надавливать, чередуя с всасывающими движениями – от невесомых, мокрых, до тугих, создающих вакуум. Я почти потерялся в этой полной охренительной отдаче. Заходился в глухих сдавленных рыках, пытался не раскидывать по спине Тарьяя ноги, удержать свои щиколотки на его плечах. И не захлебнуться собственными возгласами. Протянув пальцы, я очертил чужую скулу и почувствовал, как бьётся пульс у Тарьяя на виске. − Ох, родной, блядские, блядь, рты, вы меня в могилу сведёте. Ну ни хуя ж себе! Мистеру Му определённо нравилось то, что он слышал, нравился эффект, который он на меня оказывал. Нравилось обрушивать на меня своё желание, нравилось принимать в ответ моё. Накопленное возбуждение было уже готово толчками выхлеснуться из меня, когда Тарьяй, с соблазнительным вкусным «чмоком», выпустил член изо рта, снял мои ноги со своих плеч и устроился сбоку рядом со мной на кровати. − Иди сюда! – он похлопал себя по груди. − У меня просто шея отваливается. Не знаю как, но он помог мне подняться, потянув за руку, перенести кажущееся тяжёлым бедро через его корпус, уютно усадить меня задницей на свою грудь. Призывая приподняться на коленях, он пошлёпал ладонями по моим ягодицам. Оставил пару коротких поцелуев на бёдрах, а затем тёплые обволакивающие стеночки его рта снова поглотили меня. − Ох, ни хуя! Он немного рассеянно пытался ткнуть член за щёку, искренне старался сделать всё правильно, без фальши и абсолютно без брезгливости. Издавал рваные стоны, крышесносной вибрацией отозвавшейся в моём члене. Его ответный трепет я чувствовал внутренней стороной бёдер, соприкасающихся с ним. Полуприкрытые глаза Тарьяя заволокло пьяным туманом. Он сосал так по-настоящему отчаянно, с какой-то особенной щедростью, будто хотел всем этим что-то выразить. Кадык от сглатывающих движений ходил ходуном на его шее. Пальцы больно впивались мне в кожу на заднице, но это только создавало острые ощущения. Раззадоренный моими воплями, Тарьяй ещё плотнее обхватил член губами, и как бы целуя его взасос, стал двигать головой навстречу, поднимая её над подушкой при каждом движении ко мне навстречу. Мышцы шеи судорожно напряглись, но, увлечённый делом, Тарьяй не чувствовал дискомфорта. А вот я не выдержал сильного, закрутившего внизу живота вихря, и, нарушив границы имеющегося во мне стыда, отдался невыносимо приятным ощущениям. В этот прекрасный момент для меня существовали только жаркий рот, собственный центр удовольствия, сконцентрированный на кончике члена, щекочущее чувство, расцветающее в животе, дрожащее тело Тарьяя, его вкусно звучащие причмокивания, и наши перекликающиеся разноголосые стоны. Тарьяй неожиданно выпустил мой член изо рта, прервав нарастающую кульминацию, и гортанно, даже с какой-то паникой задышал. После паузы его минет стал хаотичным, прерывающимся, слабее, чем хотелось бы. Он промахивался и лизал невпопад. Но потом он заглотнул так глубоко, что у меня вскипела голова. Потерявшись в переизбытке чувств, я чуть не пропустил очаровательный момент, когда Тарьяй по-настоящему «поплыл». Вид его был абсолютно невменяемый. Остекленевший взгляд, слившиеся с радужкой зрачки, сбившееся, уже совершенно неподвластное его воле дыхание, покрасневшие губы и кожа вокруг них. Но у него оставались силы с какой-то садистской жестокостью выдавливать из меня все самые позорные вопли. Настоящие вопли! Действительно позорные, на высоких, отчасти писклявых нотах. Я пружинил на коленях, пытаясь тоже участвовать в процессе, менять глубину проникновения, хотя это меня медленно убивало. − Ты так сосёшь! Ты сосёшь! Ты так сосёшь, − голосил я с пылкостью молодого индейца, что с улюлюканьем сиганул на своего жеребца. Тарьяй задерживал дыхание, прислушиваясь к бессвязному потоку слов, к тому, как я верещу и вхолостую хватаю ртом воздух. Меня сотрясла финальная мелкая дрожь. Тарьяй выдавил из меня последний скулёж. Ему это нравилось, его это забавляло. Уловив финиширующие аккорды самой позорной серенады в моей жизни, он закрыл глаза. Ресницы тёмной «щёточкой» отбросили под веками тени. Тарьяй сдавил мои бёдра пальцами, и плавно, нежно, без прежней резвости заработал ртом и языком, позволяя мне сладко кончить. Член быстрыми мягкими толчками выстрелил спермой. Прошлые оргазмы не имели ничего отдаленно сходного с этим фейерверком похоти, мощными взрывами. Тарьяй булькнул, перепугав меня до смерти. Пульсирующий член выскользнул из его рта, шлёпнул по губам и угодил одним снарядом спермы прямо в ноздрю Тарьяя. − Бля-я, − запаниковал я, от растерянности попытавшись забраться дрожащими пальцами в чужой нос и исправить свой косяк. Тарьяй отодвинул мои руки, хихикнул, закатив глаза, и сам почесал у себя в носу. − Я случайно, − надо уладить это дело, пока он окончательно не пришёл в себя и не понял, что я учудил. − Попить бы, − подсказал он. Разлитое им в бокалы бухло как раз было вовремя. Вокруг царила ужасная жара. Раскинувшись, мы лежали на постели, соприкасаясь только мизинцами. Тарьяй первым потянулся за поцелуем. Мягко коснулся моего рта распухшими губами, поелозил ленивым языком. Он пристроился под боком, уткнувшись лицом мне куда-то в подмышку. − У меня в носу всё ещё запах спермы. − Прости. − И меня это возбуждает. Но, кажется, я больше не смогу сегодня. Мы помолчали. − Хотя…− прибавил Тарьяй, явно издеваясь. Я по-дебильному загоготал. − Да не дрожи ты. Не буду больше приставать, − успокоил он меня. − Это я со смеху. − Ага. Нашёл дураков. Со смеху это он. Тарьяй повозился в кровати, устраиваясь удобнее. Вдавившись спиной в мой бок, он, наконец, нашёл комфортное положение. − Ты спишь? – спросил он после недолгой паузы. В ответ я повернулся к нему, уткнувшись носом в его затылок. Тарьяй перехватил мою руку, потянул вперёд, заставляя себя обнять. − Погладь вот тут, − он выкрутил кисть, прочертил пальцем невидимую линию от затылка по позвоночнику, куда мог дотянуться. − Могу даже поцеловать. Такое предложение он встретил с удовлетворённым урчанием. Тарьяй уютно устроил свою задницу так, чтобы соприкасаться ею с моим пахом. Две столовые ложечки. Две кроватные разомлевшие ложки. Я будто нутром почувствовал, что Мистер Му собирался заговорить. − Хенке… − Ни слова! − Хен-ке... − Днём я предупреждал, что ещё припомню тебе... Тарьяю — хоть бы хны. Он вильнул задом, проехавшись по моему члену, и хихикнул. − Хенке! − Спи давай, хватит болтовни! − Ты такой голосистый… − Тарьяй! Нет! − Оглушающе голосистый. − Замолчи. − Ты балабол − ты и молчи. Его спина мелко затряслась. − Хватит смеяться! – я боднул его подбородком. − «Помолчи» и «хватит смеяться» − обычно мои фразы, адресованные тебе. Как всё меняется. Он поводил пальцами по моей руке, притянул её ближе к своему лицу, подложил себе под голову. − Эй, не обижайся, − проворчал Тарьяй. − А вот это уже моя гребаная фраза! Один хуй – он продолжил хихикать.