Без стыда

Я не знаю, когда это началось. Я просто начну. Нельзя сказать, что Тарьяй мне нравился — это было бы не совсем верно. «Нравился» Тарьяй всем. На съёмочной Тарьяй имел много поблажек, и это воспринималось как само собой разумеющееся, никто и не думал протестовать. Отношение к нему поддерживалось трепетное, восторженное. Так повелось — и всё тут. Если Тарьяй не в настроении, значит, надо было сначала уладить эту проблему, а уже потом работать. Грим, съёмки не начнутся, пока на площадке не установится комфортная, домашняя обстановка ─ по большему счёту для Тарьяя. У него обязательно каждый раз интересовались, как прошёл день, сделал ли он уроки, хорошо ли он сдал тест или экзамен, к которому готовился в пятницу (о его расписании тоже все всё знали). Наши девочки приносили на съёмочную сэндвичи, йогурты и фрукты, потому что Тарьяя нужно покормить, после школы он не успеет пообедать, а его нельзя оставлять голодным. Среди рабочего процесса на репетициях могли заговорить: ─ Наш парень сдал контрольную, ─ Тарьяя имели в виду. И все дружно подхватывали: ─ Наш умница! ─ А я в нём не сомневалась. ─ Когда следующий тест? Юлие советовалась, нравится ли Тарьяю одежда, в которой он снимается, комфортно ли ему. Подобное было у нас в норме. Как себя при этом чувствовал я? Это как сказать в компании какую-то остроумную шутку, но половина её проигнорирует, а другая половина не услышит. А через минуту другой чувак повторит её слово в слово, и все сразу же взорвутся хохотом. Я был безучастным. На съёмочной площадке и в сюжете нашей сериальной истории я имел прямое отношение к этому парню, самое близкое. Вне съёмок ─ наоборот. Как только произносилось «Стоп, снято», декорации к фильму исчезали, а обстановка вокруг наполнялась обыденностью, всё резко менялось. Кто-то общался с Тарьяем давно, кто-то за компанию поддерживал дружное радушие к нему. Кто-то знал его родителей, кто-то просто по умолчанию выделял Тарьяя, и прочее. Моя безучастность в этом всём казалась мне критически несправедливой. Меня подкашивало постоянное тоскливое раздражение и ревность. Подмывало одёрнуть всех, привлечь уже внимание, эй, это мой партнёр, в конце концов! Где все эти шутки связанные с нами? Ваш любимчик и я тесно контактируем. Почему все происходит так, будто я ни при чём? Или я чего-то не понимаю? Нельзя сказать, что Тарьяй мне нравился. К нему я с самого начала испытывал особенные чувства.

* * *

Съёмки не начинались уже полчаса, потому что главный герой отсутствовал на площадке. Юлие расхаживала из угла в угол, сжимала в руках свой телефон. Наверное, если бы на месте опоздуна был не Тарьяй, она не волновалась, а злилась бы. Но на месте Тарьяя ещё никто не бывал, никто не опаздывал на съёмки, такое наверняка позволительно только Тарьяю. Но вполне возможно, Юлие волновалась бы так и за остальных из каста. В кармане моей куртки завибрировал телефон. Смс с неизвестного номера. (14:53) Хенрик, это Тарьяй. Я опаздываю. Пожалуйста, отмажь меня как-нибудь. Я знаю, ты сможешь что-нибудь правдоподобное придумать. Я уже лечу. Так. Это уже интересно. С чего бы ему меня просить оправдывать его? Тарьяя все обожают, ему можно вполне официально задержаться: всего лишь предупредить Юлие, она ему слова поперёк не сказала бы. ─ Ребята, наберите Ти ещё раз, я уже начинаю серьёзно нервничать, ─ попросила Юлие коллектив. Я зашёл за софтбокс к столпившейся основной группе. ─ А почему меня никто не спросит, где наш маленький принц? Юлие с сомнением задумалась. ─ Да мне просто казалось, вы не общаетесь, я и предположить не могла, что ты в курсе… Он с тобой связывался? Это правда. Мы не общались, у меня даже номера его не было до этого момента. Вот такая вот «химия» за пределами съёмочной площадки. ─ Он уже идёт. Был у врача. ─ Боже! Что-то серьёзное? Нет уж, Сандвик Му, сам будешь дальше развивать эту историю. Но впервые я почувствовал ту самую недостающую всё это время вовлечённость. Даже тронуло что-то похожее на гордость. У меня наконец появилось то, чего нет у других ─ новости о парне, о котором обычно все всё знают. ─ Ничего страшного, вроде. Он сам расскажет. И я очень удачно повернулся к выходу: в этот момент Тарьяй возник на пороге. ─ А вот и он, ─ сказал я так, будто мы это всю жизнь репетировали. Расстёгнутая куртка на взъерошенном и взволнованном Тарьяе сидела криво. ─ Простите, я не хотел опаздывать, простите, что не предупредил, я… ─ он кинул на меня взгляд в ожидании поддержки. Это так странно. Вроде мы приятели, которые всю жизнь то и делали, что выгораживали друг друга, придумывая правдоподобные легенды. Будто у нас отработано всё до мелочей за долгие годы приятельства. Да я могу по пальцам пересчитать количество фраз, которыми мы обменялись за пределами съёмок. Приятели! Я даже не знаю его любимый цвет. ─ У врача был, ─ подсказал я, и Тарьяй — не весть какой актёр — подхватил: ─ Сегодня на физкультуре ногу подвернул. Думал, вывих, но оказалось ничего страшного. Юлие, оператор и гримёр синхронно охнули. ─ Солнышко, точно всё хорошо? ─ Как себя чувствуешь? ─ Нормально, нормально, ─ бросил он. Его всегда сбивает с толку нескончаемая забота. Тарьяй хотел отмахнуться, мол, нечего нянчиться со мной, это мои личные дела. Но он так смущён вниманием, что вышла неуверенная белиберда. Тарьяй кинул рюкзак на стул, снял куртку, затем футболку, надел поверх голого торса махровый халат. Сегодня съёмка постельной сцены, сложная и волнительная. Пока Тарьяй переодевался, все старательно отводили глаза: оператор крутил окуляр камеры, наш гримёр стряхивала с идеально чистой щетины кисточек невидимую пыль, Юлие рылась в сценарии. Деликатность нового уровня просто. Тарьяю некомфортно раздеваться при всех, все знали о его маленькой проблемке. Забавнее этого только его постоянная проблема с микрофонами. А точнее с надеванием микрофона. Если быть ещё точнее, проблема была в том, кто его надевал. Наш звукооператор — очень, очень симпатичная девушка с очень аппетитными формами, которых она не стыдится. Тарьяй первое время пытался держать лицо и не пялиться в её соблазнительные глубокие вырезы. Обычно Анна подходила близко, почти прислонялась своей грудью, оттягивала одежду актёров, просовывала провода микрофона под майку, очень методично и долго закрепляла контакты на ткани. По лицу Тарьяя всегда заметно, какое это испытание для него. После нескольких таких «пыток» он стал втихую самостоятельно надевать микрофон. Не успеет наш звукооператор взяться исполнять свои должностные обязанности, как Тарьяй уже сам всё сделал. И, конечно же, надел аппаратуру не совсем правильно, что каждый раз пыталась уладить Анна. ─ Ти, давай помогу. У тебя проводок торчит, ─ говорила она и тянулась к Тарьяю. ─ Не-не, вот мне Хенрик сейчас всё поправит. Юлие знала, как наш парень вынослив и трудолюбив, поэтому к подобной категоричности Тарьяя относилась снисходительно, с долей умиления. Кстати, о «мне Хенрик сейчас всё поправит». Хенрик ещё и «может остаться», пока Тарьяй будет привыкать без одежды. Хенрик может лезть к Тарьяй под футболку. Хенрик же не вызывает таких красочных чувств, не смущает своими формами. Класс. Супер. Нет. Свет был настроен, камеры включены, и мы вместе с Тарьяй сняли халаты и легли на широкую кровать. Я устроился сверху, наши полуголые тела соприкоснулись. Приятно. Тарьяй привлекательный парень, у него красивая спортивная фигура. Мы потянулись друг к другу за поцелуями. Я спускался губами по его груди, покрытой рельефом. Целовать нужно почти невесомо: рейтинг не позволяет большего. Но это так трудно, когда перед твоим носом привлекательные тёмно-розовые кружочки сосков. Их безумно хотелось лизнуть, под языком скопилась слюна. Да, съёмки в большинстве своём доставляли мне удовольствие. Я находился там, где хотел, делал то, что люблю. У меня красивый партнёр, мне нравился герой, которого я играю. Мне не мешали никакие камеры, микрофоны, горячие звукооператоры и их глубокие декольте. Разве что, меня немного отвлекали эти красивые, ставшие на вид твёрдыми сосочки и слюна во рту. Юлие присмотрелась и кое-что заметила. ─ Хенке, немного выше приподнимись, и, если не возражаешь, попробуй лизнуть разочек. Боже, да! Спасибо. Но тут запротестовал Тарьяй. ─ Эм, нет. Соски лучше не трогать. ─ Солнышко, очень красиво в кадре смотрится, ─ сказала Юлие свойственным ей подстрекательным тоном. ─ Давай попробуем? ─ Нет, лучше не надо. ─ Юлие, правда, на рейтинг наш будет слишком, ─ со знанием дела вставил оператор. ─ Ой, это поправимо, нужно со светом поиграть. ─ Нет, ─ снова возразил Тарьяй. ─ Соски лучше не трогать. Это… личное. Юлие присела рядом на корточки, чтобы лицо Тарьяй было на уровне её глаз. ─ Я знаю, какой ты способный и творческий человек. И как ты стараешься. Ты отлично чувствуешь границы, где начинаешься ты, а где твой персонаж. Умеешь отделять одно от другого, на что не всегда способны даже опытные актёры. Но иногда в нашем деле граница между личным и профессиональным немного подстирается, понимаешь? Ради искусства можем ли мы нарушить эту границу, зайти чуть-чуть дальше? Как думаешь? Юлие подбиралась ближе, села рядом с нами на краешке кровати и толковала Тарьяю подо мной что-то о киноискусстве. Смотрелось это, наверное, странно. Тарьяй повернул голову и посмотрел на меня так, будто я должен был вступиться за него, срочно придумать причину, почему стоит оставить его соски в покое. Я снова ощутил это приятное чувство причастности, но океан слюны во рту и то, что я ещё не решил, как относиться к его просьбам о помощи, сделали своё дело. Нет, парень, я не буду тебя защищать. Я пожал плечами. В ответ получил одобрительный кивок от Юлие и взгляд полный осуждения от Тарьяя. Я его подвёл. Ох, смешно. Он фыркнул, надавил мне на грудь, вынуждая отстраниться. Я послушно сел, он тоже сел, скрестив ноги. ─ Можно мне воды? ─ сказал Тарьяй и тут же смутился. У нас подобные просьбы не приняты, все занимаются самосервисом, но для Тарьяя быстро нашлись бутылка воды и чистый пустой стакан. ─ Ладно, ─ после минутного перерыва дал он добро. ─ Отлично, ─ приободрилась Юлие, ─ Хенке, за дело, ─ мне лишь отдали команду. ─ И немного приподнимайся на локтях, не наваливайся так грубо. У Ти повреждена нога сегодня, не забывай. Свет выставили по-новому, он теперь падал мягким переливом сверху и чуть слева. Я опустил голову и коснулся губами бугорка соска. Тот сразу же среагировал на внимание, стал твёрдым, тугим, его захотелось обхватить ртом, сжать между зубами. Я приоткрыл рот, скопившееся слюна тут же сделала мои губы влажными. Аккуратно коснулся нежной кожи кончиком языка и тут же сунул его обратно в рот: распробовать, посмаковать. Чертовски круто, а то, что за нами наблюдали, придавало ситуации какого-то особенного вкуса. Тарьяй вздрагивал на каждое моё прикосновение. Испытывал я почти те же чувства, что и при занятии сексом, если честно. Только когда трахаешься, эрекция все ощущения на себя перенимает. А без неё (это же съёмка, а я профессионал, как-никак) просто наслаждаешься от тактильного удовольствия. Это то, что обычно всегда немного смазывается при сексуальном контакте. Мы сняли ещё несколько дублей. Юлие просмотрела полученный результат и сделала вывод, что никакой свет не спас ситуацию: сцена вышла слишком откровенной, а значит, её скорее всего не включат в фильм. Нам можно накинуть халаты и передохнуть. Я аккуратно приподнялся на руках, но Тарьяй крепко схватил меня за плечо и потянул на себя. ─ Эм, можешь меня прикрыть? ─ Что? ─ Ну, у меня доброе утро настало ниже пояса. ─ Что? Он нервно свёл брови. ─ Не хочу в таком виде перед всеми вставать. Шуточки потом ещё неделями гулять будут. ─ Эм… ─ Ты не въезжаешь? Что, что… Вот что! И он вильнул бёдрами, задевая пахом моё бедро, и я почувствовал. Мириады искр закружились у меня в животе. Сальто, цунами, вспышки, не знаю, что там ещё со мной внутри творилось. Рождение какого-то чувства, нового, к нему, к Тарьяю. Но оно показалось знакомым, будто всегда было со мной, я всегда знал, оно есть во мне. Я всё это время хранил его, но чего-то не хватало. И вдруг оно словно загрузилось до конца, наполнило до краёв — волнительное, настоящее. Но! Выходит, мои возможные шуточки Тарьяя не волновали? ─ Будет странно, если мы и дальше останемся так лежать. ─ Верно. Вот блин… ─ его лицо вспыхнуло розовым. ─ Я подам тебе мой халат, он ближе, не волнуйся, ─ успокоил я. ─ Говорил же, не надо трогать мои соски, это личное. И это малыш Ти так легко признался в своём стояке? Передо мной, перед тем, кто этот стояк спровоцировал? И тут я понял, что здесь не так. Точнее, я понял на следующий день, когда окончательно для себя сформулировал, почему такая причастность меня не устраивает. Не хватало лишь самой малости убедиться.