***
Наступила теплая осень. Почти безветренный, солнечный день, и он снова шел к Мэри. Как всегда с цветами, но на этот раз с красными и белыми астрами — смешной букет. В последний момент, уже возле дома, подобрал несколько алых кленовых листьев и добавил к букету. Уже забыл, как это бывает — делать что-то по собственной воле. Очень необычное ощущение. Увидев кленовые листья, Мэри не стала его обнимать, отступив назад, в теплую темноту коридора. Она спрятала руки за спину, словно боялась, что он насильно заставит ее взять букет. Наконец опомнилась, приветливо улыбнулась: — Джон, я ждала тебя. — Я был на работе. Первый день, после… — он нахмурился и замолчал. Но цветы не взяла, не поставила в вазу, пришлось положить их на стол. Мэри смотрела на них, как зачарованная, не отрываясь, наконец сказала: — Надо же, листья, а мне почему-то казалось, уже наступила зима. Джон улыбнулся, закрыл за собой дверь. — Я пойду поставлю чайник, — сказал он, проходя в кухню. Чайник как всегда поставил на огонь. Но вода в нем почему-то не закипала. Даже не нагревалась. Оставалась холодной, наверное, полчаса. Наконец Мэри сказала: — Это, наверное, потому что тебе никогда не нравился чай, — и достала откуда-то из темноты очень старую турку. Дешевую, алюминиевую: теперь такая их уже нет даже на барахолках. Долго рылась на полках, бормоча: — Где-то здесь оставался кофе. Помоги, Джон. Он, нехотя, подошел и стал рыться на полках и действительно отыскал почти полную пачку арабики, корицу, горошину черного перца; вдруг рассмеялся звонко, совсем как раньше: — Твоя взяла! Сегодня я сделаю кофе. Кофе был горек. Как память о ней. То есть ровно настолько, чтобы очнуться от его вкуса, как от пощечины. Давно было пора. Мэри смотрела на него так внимательно, словно впервые увидела или наконец-то узнала или испугалась, что вот-вот перестанет узнавать. В итоге спросила: — Я умерла — это правда? — И он молча кивнул. Допил горьковатый кофе и поставил чашку на стол. Молчание становилось невыносимым, тогда он сказал: — Из-за Шерлока… — Ты сам знаешь, что это неправда, — грустно улыбнулась Мэри. — Знаю, — кивнул Джон. — Но ничего не могу с собой поделать. — Он твой друг, Джон. Он нужен тебе. — Нет! — выкрикнул Джон и стукнул кулаком по столу. — Меня здесь нет, Джон. Ты ведь знаешь это? — почти беззвучно спросила Мэри. Он утвердительно кивнул. И еще сильнее сжал кулак, начиная все больше злиться. — Горьковатый кофе, — выдохнул он. — Не пей. С этими словами Джон взял ее полную чашку и вылил содержимое в раковину. Помыл и поставил на стол. Свою же чашку он допил до конца, посмотрел на дно, немного покрутил в руке, хмыкнул и поставил под холодную струю воды. Вода быстро вымыла осадок. — Что было в чашке? — тихо спросила Мэри. — Сердце, — хмыкнул Джон, вытирая чашку полотенцем. Он обошел стол и сел на стул напротив Мэри. — Сегодня ты пойдешь к Шерлоку? — Нет. — А завтра? — Как мне все надоело, — сказал он и обхватил голову руками. — Если все надоело, просто выйди наружу. Сходи к Шерлоку или навести нашу дочь у Молли. Сколько можно сидеть взаперти, среди завалов этих ненужных вещей? Одевайся. Джон поднял голову и посмотрел на нее. — Одевайся и сходи к нашей дочери. Рози по тебе скучает. — Рози, — улыбнулся Джон и встал из-за стола. — Ты будешь со мной, Мэри? Ты будешь здесь, когда я вернусь? Она грустно улыбнулась, пожав плечами. Он тоже попытался улыбнуться, но улыбка вышла слишком измученной. Потом, не оборачиваясь, вышел из комнаты, зашел в спальню, переоделся и быстрыми шагами покинул дом. По дороге позвонил Молли и предупредил о своем визите. Потом долго стоял на улице у двери дома, среди алых кленовых листьев и белого снега, ни о чем не тревожился, просто ждал, когда Молли оденет Рози, и они вместе пойдут на прогулку. Очень хотел ее обнять. И Мэри тоже…(Конец этой истории)