Маска Микелотто

Старая полумаска из плотной кожи приятно ощущается пальцами. Она вытерта и слегка обтрёпана по краям – несколько поколений мужчин одного и того же рода носили её вместе с именем Микелотто и должностью наёмного убийцы на службе у Ватикана. Последним из этого рода её носил Кьяро. Чезаре гладит маску, и ему кажется, что она всё ещё хранит тепло кожи Кьяро и запах его пота, выступавшего на лбу и висках. Что она впитала их навсегда. Хотя, разумеется, этого не может быть. Запах и тепло Кьяро давно выветрились и из его маски, и из постели Чезаре… но всё же Борджиа до сих пор мерещится, что он чувствует их. – Таддео. Теперь это твоё. Таддео делла Вольпе, его самый верный вассал. Фанатично преданный, до безумия влюблённый. Тот, кто никогда не предал бы его, закрутив нелепый и самоубийственный роман с его сестрой; тот, кто не отвернётся и не обнажит против него клинок, даже если его душу полностью поглотит тьма. Но почему же он до сих пор вспоминает Кьяро? Кьяро, который говорил «Мой меч принадлежит тебе», который обещал убить его, если демоны возьмут над ним власть – и смотрел при этом так, словно, убив Чезаре, следом за ним собирался убить и себя? Кьяро, который отдавался ему доверчиво и самозабвенно – его невинный и распутный ангел-хранитель… – Это честь для меня, синьор Чезаре. Таддео почтительно склоняет голову. У него светлые волосы – почти такие же, как у Кьяро, – и когда Чезаре надевает на него маску Микелотто, на какой-то миг, горький и сладостный, ему кажется… кажется… У Таддео другие черты. Другие глаза. Он выше ростом, чем Кьяро; их не спутать при всём желании. Даже спьяну. И всё же Чезаре гладит лицо Таддео сквозь старую кожаную маску – и на несколько мгновений почти верит, что перед ним Кьяро. Несмотря на то, что вместо травянисто-зелёных кошачьих глаз Кьяро сквозь прорези маски на него смотрят светло-серые глаза Таддео; несмотря ни на что. Мы видим то, что хотим видеть, – так ведь? Чезаре прижимается губами к губам Таддео и мельком думает: какая ирония, маска Микелотто впервые надета на человека благородного происхождения. Ни Кьяро, ни его отец, ни отец его отца не были дворянами; но не то – Таддео делла Вольпе. – Я хочу, чтобы ты не снимал её сегодня ночью, – говорит Чезаре в перерывах между поцелуями и негромко смеётся. Глаза Таддео туманятся – блеск стального клинка сменяется цветом грозовых туч. – Как пожелаете, синьор Чезаре. – Мигель де Корелла, – произносит Чезаре имя, которым представлялся Кьяро, надевая маску Микелотто, – и гладит Таддео делла Вольпе по щеке. – Да, синьор Чезаре, – отвечает Таддео и целует его ладонь. У него больше нет Кьяро – но по-прежнему есть Таддео. И сегодня ночью, отдаваясь Таддео, он будет видеть на нём маску Кьяро… …и, может, на краткий миг сможет забыть, что перед ним Таддео.