Атархис. Прихоть богов

— Просыпайся, Высочество. Латариэль приоткрыл глаза, обнаруживая себя в постели, хотя напрочь не помнил, как в ней оказался после пробуждения из-за кошмара. Рядом с кроватью стоял Приам, полностью готовый к чему угодно и ни капли не сонный. — Насколько я помню, ты хотел научиться нормально сражаться в ближнем бою, — напомнил он, выжидающе глядя на Латариэля. — Что, прямо сейчас и начнём? — Чем раньше, тем лучше, разве нет? Всё равно у отряда в планах на сегодня — общие тренировки. Если хочешь с ними остаться, тебе нужно повысить хотя бы основной уровень. Ты слышал, что нам предстоит, — пещеры. В них обычно недостаточно света и пространства для стрельбы из лука, так что вставай, если не хочешь в итоге оказаться бесполезным. Вылезать из кровати совсем не хотелось, но Латариэль подчинился — разве впервые ему приходилось вставать пораньше и делать то, что не хочется? К тому же, у Приама были железные аргументы, и с ними не поспоришь. Меньше чем через час они уже стояли на свободном пространстве позади таверны. Латариэль решил обойтись без завтрака и выпил только стакан сока — набивать желудок тяжестью перед тренировкой казалось ему плохой идеей. Оружие — два одноручных меча — уже были в руках Приама. Латариэль не представлял, когда его телохранитель успел их добыть, но, вероятнее всего, ещё вчера. За ним нужен глаз да глаз. — Держи, — Приам протянул ему один из мечей. — Должен быть удобным по весу, проверь. Латариэль неуверенно покрутил меч в руке и пожал плечами. Ещё бы знать, как определять эту норму удобства. — Ладно, по ходу поймёшь, — вздохнул Приам. — Начнём. Надеюсь, ты помнишь хотя бы основные стойки? — Конечно помню, — сквозь зубы ответил Латариэль. Снисходительное отношение Приама начинало его раздражать. Пусть ему далеко до того уровня, на котором вчера сражались Орселис и Приам, но принц довольно часто занимался фехтованием во дворце и кое-что всё-таки умел. Так, по крайней мере, он думал до начала тренировки. К тому времени, как солнце поднялось в зенит, Латариэль вымотался так, что едва не валился с ног. Всё тело болело — не сильно, но каждой мышцей. Руки дрожали от усталости, тело взмокло от напряжения и жары вокруг, но сам он готов был сражаться до вечера, пока ноги не подкосятся, а сознание не покинет измученное тело. И энергию ему давала самая обыкновенная злость. То, что Приам оказался прав, выводило его. Латариэль и сам знал, что Анвиль баловал его, когда на тренировках не сильно напрягал и часто позволял валять дурака, но и подумать не мог, что всё настолько плохо. Замечания Приама преследовали принца ежеминутно — как учитель он был полной противоположностью Анвиля. Держа меч в руке, Приам полностью преображался, сосредотачивался, не позволял себе отвлекаться и тренировал Латариэля с такой строгостью, которой позавидовал бы любой капитан эльфийской стражи. Принц ловил себя на мысли, что Приам просто придирается, но то, как легко тот уходил от атак, говорило об обратном. Это и злило. Латариэль ненавидел быть неправым, как ненавидел и быть в чем-то плохим. Через пару часов после начала тренировки подтянулись остальные члены отряда авантюристов и какое-то время тоже разминались неподалеку, но потом незаметно разбежались, поэтому Латариэль удивился, услышав голос Нила: — Эй, вы бы сделали перерыв, — крикнул он от двери таверны. — Сейчас будет самая жара — это небезопасно. — Он прав, — отозвался Приам, убирая меч в ножны. — Продолжим позже. — Я в порядке, — упрямо возразил Латариэль, хотя и не был совсем честен — солнце не на шутку раскаляло землю, и от неё уже шёл жар, становящийся всё невыносимее. Похоже, сегодня будет даже жарче, чем вчера. — Я и не говорил, что ты не в порядке, — впервые с начала тренировки Латариэль увидел улыбку Приама. — Но ты слышал, что сказал Нил, а твоя безопасность — всё ещё первостепенная задача для меня. Даже если речь о перегреве. Латариэль нехотя вложил меч в ножны — злость постепенно уходила, оставляя лишь недовольство собой. В таверне было немного прохладнее, но и здесь скоро обещала воцарить духота. Ощущая липнущую к телу мокрую одежду, Латариэль в очередной раз возненавидел день, когда решил сбежать из дома. — Как насчет обеда? — встретил их улыбкой Нил. За всё тем же столом уже сидели остальные члены отряда. — Я сначала в ванную, — бросил Латариэль, стрелой летя в свою комнату. Когда-то горячая ванна с пеной и маслами казалась ему верхом комфорта, теперь же принц с блаженством опустился в прохладную воду — дыхание перехватило от яркого контраста с собственным разгоряченным телом. Вскоре мышцы расслабились и пришла приятная слабость, в будущем обещающая стать ноющей болью. Желудок без конца напоминал о пропущенном завтраке, поэтому с водными процедурами пришлось заканчивать побыстрее, но даже так Латариэль чувствовал себя обновленным и свежим. Выйдя из ванной, он вздрогнул, заметив кого-то ещё в комнате. Всего лишь Приам. — Что ты тут делаешь? — раздраженно из-за короткого испуга спросил Латариэль. — То же, что и всегда — охраняю твою жизнь, — с легким недоумением ответил Приам. — Разве ты не говорил, что на Сарке нам безопасно? Никто не будет нас здесь искать. — Да, но это не повод делать свою работу хуже, — Приам поднялся со стула, на котором ждал Латариэля, и приблизился. Карие глаза чуть сощурились, сканируя принца. — В чём проблема? — Ни в чём, — Латариэль и сам понимал, что завелся из-за пустяка. После побега из дворца он постоянно был на нервах, и хватало даже малейшей искры, чтобы вспыхнуть. — Пошли, нас ждут внизу. Отряд авантюристов по-прежнему сидел за столом, когда к ним присоединились Приам и Латариэль. — Ближе к вечеру можно будет провести совместную тренировку, — оповестил их Нил. — Пока Вейсс подумает, как удачнее комбинировать наши стили. Завтра утром доставят необходимые продукты, всё упакуем, и послезавтра на рассвете можно будет выходить. Ненавижу рано вставать, но нужно успеть как можно больше пройти прежде, чем начнётся пекло. Как настроение? Готовы к первой вылазке? Настроения разговаривать у Латариэля не было, благо что Нилу и не требовался собеседник, чтобы болтать без умолку. — Прогуляемся? — спросил Приам, когда они оба закончили обедать. Помня своё решение держать его на некотором расстоянии, Латариэль попробовал мягко отказаться: — Разве там не слишком жарко? — Это распространяется только на активные телодвижения. Пошли. Латариэль ответил ему взглядом с полным отсутствием энтузиазма, и Приам выразительно посмотрел в ответ, повторив: — Пошли. Он редко бывал в чём-то настойчив, из чего следовал вывод, что у него были какие-то планы. Латариэль не мог упустить нечто важное из-за какой-то эмоциональной неустойчивости. — Ладно. — Не глупи, — сказал Приам, как только они вышли из таверны. — Нужно сходить в порт, пока есть время, и узнать, что у них вообще ходит до Мирамара или хотя бы до Рейи и на каких условиях. Лучше сделать это сейчас, чем тратить время потом. Конечно. Сделать заранее всё возможное — продуманный ход. И почему Латариэль сам об этом не подумал? Потому что голова забита совсем не тем. Потому что он стал слишком эмоциональным. И потому что на деле слабо предоставлял себе, что нужно для путешествия такого рода. Где бы он был сейчас без Приама? Скорее всего был бы убит ещё в Мирамаре темными эльфами. За последующие полчаса Латариэль пришёл к выводу, что порты ему не нравятся. Повсюду стоял тяжелый запах рыбы, давно не мытых тел и гнили — несложно было предположить, что предстоящее путешествие домой будет малоприятным. Борясь с головокружением и тошнотой, вызванными портовой вонью, Латариэль пропустил мимо ушей почти всё, о чём беседовал Приам с моряками. Запах, казалось, въедался в кожу, проникал в сами мысли, заставляя их становиться всё темнее. Побег из дворца в целом походил на хождение по узенькой тропке через обширное вязкое болото: один неверный шаг, и ты уже неотвратимо шёл ко дну, бессмысленно барахтаясь, как тонущий жук. Латариэль всё больше сожалел, что однажды поддался эмоциям и поступил опрометчиво, решив, что за стенами дворца ему будет спокойнее. Возможно, он просто был не в состоянии справиться с открытым для всего, свободным миром снаружи. С приближением вечера настроение Латариэля всё падало — не спасала ни воодушевленная болтовня Нила, ни вкусный ужин и сбавившая обороты жара, ни совместные тренировки, сдобренные общим весельем. Позже принц думал: вовсе не удивительно, что дальнейшие события развивались именно так. Латариэль вышел из ванной и направился к кровати. Приам одним шагом пересек небольшую комнату и перегородил дорогу. — Что происходит? — вопрос в лоб застал Латариэля врасплох. В первый миг он еще допустил мысль, что речь о чём-то другом, но Приам продолжил и раздавил все сомнения. — Ты ведёшь себя странно с момента телепортации. Что не так? Принц попытался придумать разумное объяснение, способное хотя бы отложить этот разговор, но, что бы то ни было, оно звучало бы фальшиво. Приам не был дураком, и обязательно понял бы это. Латариэль устало покачал головой: — Неважно. Не сейчас. По лицу Приама пробежала тень. Боль, что отразилась в его глазах, для Латариэля стала как пощечина. В этот раз его действительно задело. Страх медленно скручивал желудок, пока в голове вертелось осознание простого факта: Приам будет терпеть не вечно. У него есть предел, после которого будет ничего уже не вернуть на прежние круги. Внутренний голос прошептал: «Последний шанс». Последний шанс, чтобы решить для себя, что важнее; чтобы выбрать: пойти до конца, несмотря на риск, или закончить эти отношения здесь и сейчас. — Хочешь знать, что не так? — тихо произнес Латариэль. Голос звучал настолько неуверенно, что самому от себя стало тошно. Приам прав: в последнее время он был сам не свой. Всё это так не похоже на поведение принца — быть испуганным, неуверенным в себе. И осознание себя таким выводило его. Латариэль вдруг взорвался, выплескивая накопившиеся за путешествие эмоции. — В моих мыслях полнейший бардак! Я пытаюсь понять, что на самом деле происходит с моей страной и вокруг неё, я хочу вычислить того, кто убил меня один раз и упорно пытается сделать это снова. Я переживаю за тех, кто остался во дворце, и одновременно постоянно, ежеминутно сомневаюсь в них. Осознание того, что все вокруг могут быть врагами — даже ты — отравляет меня. Ещё эти кошмары по ночам… О чём мы вообще думали, когда противились богам? Разве не они меня спасли? Разве они не знают всё наперёд? Я мечтаю разобраться со всем этим и спокойно вернуться наконец домой. И, несмотря на все эти вопросы, всё, о чём я могу думать большую часть времени, — это ты! Потому что иначе быть не может. Потому что всё вокруг кричит о том, что ты — кандидат для партнера в Вечный Союз, и теперь, если мы переспим, я буду привязан к тебе навсегда. И я сомневаюсь, что королева или кто-то еще при дворе будут от этого в восторге. Я не могу — я принц, и у меня есть обязанности перед ними. Но знаешь, что злит меня больше всего? Мне плевать на всё это, когда ты рядом. Даже на то, что пройдёт время, я тебе надоем, и ты… — Латариэль замолчал, так и не заставив себя закончить фразу. Повисла тишина. Приам выглядел ошарашенным. Принц и сам не ожидал от себя целой речи, но ни о чем не жалел. Он устал бесконечно крутить это в голове, продумывая варианты безболезненного выхода из ситуации. Их просто не было. — Иди сюда, — Приам подался вперёд и обнял Латариэля, замершего от неожиданности. — Что бы ты ни выбрал, я никому не дам тебе навредить. Неважно, что случится. Его руки бережно, но крепко прижимали Латариэля к себе, и принц невольно закрыл глаза. То, что обещал Приам, было невозможно. Нельзя защитить его от всего: мнения окружающих, заговоров, самого себя — но, между тем, его словам, произнесенным таким уверенным голосом, хотелось верить. В конце концов, разве Приам когда-то подводил его? Латариэль, не говоря ни слова, уткнулся лбом в грудь Приама, чувствуя окружающее его живое тепло и ощущение безопасности, слыша ровное, чуть учащенное биение его сердца. Разве могло быть что-нибудь важнее этого звука, этой интуитивной уверенности в правильности происходящего? Убийство, дроу, реакция Совета — всё это показалось таким нестрашным сейчас, в кругу объятий. Смогут ли они оба пережить все то, что им еще предстоит? А если и нет, то какая разница? Латариэль вдруг вспомнил погибшую мать, Мэриэль, и её трогательные разговоры о любви. Точно, тогда это еще не было запрещено — теперь он вспомнил. Её нежный голос и слова, звучащие как сказка. Теперь многое из услышанного ранее становилось понятнее. — Я люблю тебя, — прошептал Латариэль, с каким-то болезненным удовольствием отмечая, как на пару мгновений срывается сердцебиение Приама. — И я тебя люблю, — тихо ответил Приам и мгновение спустя добавил: — Одного не понимаю: почему ты настолько обесцениваешь это. Латариэль вскинул голову и непонимающе уставился в глаза Приама — с такого расстояния была видна каждая крапинка его карих глаз. — Обесцениваю? — С чего ты взял, что другие расы не могут любить так, как эльфы? — голос Приама звучал всё так же мягко, без упрека, отчего Латариэль внимательно вслушивался в его слова. — С чего ты взял, что однажды надоешь мне и останешься один? — А разве нет? Так принято считать. Приам улыбнулся: — Да, вы, эльфы, очень любите считать себя особенными. Это гораздо приятнее, чем признать горькую правду. Латариэль совсем потерял нить разговора: — Ты о чём? Приам долго молчал, всматриваясь в глаза принца, пока наконец не ответил: — Ты и сам сможешь найти ответ, если покопаешься в своих воспоминаниях — далеко ходить не надо. В любом случае, — сменил он тему, — что делать с нами — решать тебе. Я приму любой твой выбор. — Даже если он тебе не понравится? — Главное, чтобы он нравился тебе. — А если мне он тоже не понравится? — Тогда это неправильный выбор, — по-ребячески улыбнулся Приам. Латариэль не мог не ответить на эту улыбку. Вот он, знаменитый свободолюбивый менталитет вампиров, от которого следовало бы бежать, как от огня. Придворные эльфов со своими многовековыми традициями его не переносили. Вот только сейчас Мирамар со всеми его придворными был в опасности, государство стояло на краю пропасти и, возможно, отсчитывало последние дни, недели своего мирного существования. Что сказал тот дроу? Страна прогнила, ей нужны перемены. Как бы Латариэль ни ненавидел его, в чём-то он всё же был прав — перемены необходимы. Принц думал об этом ещё во дворце, думал и сейчас. И одну из необходимых перемен он мог совершить прямо в этот момент, не доходя до Мирамара. Понимая, что прикрывает личное эгоистичное желание политикой, Латариэль поднялся на носочки и поцеловал Приама. Тот мгновенно ответил. Прикосновения его губ — самое естественное, самое правильное, самое невероятное, что испытывал когда-либо Латариэль. Объятия ослабли, давая больше свободы, и одна рука Приама скользнула по щеке, чтобы зарыться в мягкие волосы эльфа на затылке. Латариэль обхватил шею телохранителя, заставляя его слегка наклониться — целоваться, стоя на носочках, — неудобное удовольствие. Он осторожно проник кончиком языка в рот Приама и задел клыки, дразня то ли его, то ли самого себя. Эта легкая царапающая боль отозвалась вспышками в голове. — Еще немного, и я буду ревновать к собственным клыкам, — отозвался вампир, когда Латариэль отстранился от него на секунду. Принц не ответил, увлекая его в следующий поцелуй. Приам быстро перехватил инициативу, и пока — только пока — Латариэль позволил ему вести, наслаждаясь тягучими поцелуями, как измученный путник, добравшийся наконец до источника. Спустя долгие минуты Приам отстранился и прислонился лбом ко лбу эльфа. — Ты уверен? — тихо спросил он. В этом вопросе было всё: неуверенность, забота, страх услышать ответ и одновременно желание знать. — Да, — ровно ответил Латариэль, глядя ему прямо в глаза, замечая, как от этого короткого слова расширились зрачки, как в них мелькнуло нечто такое голодное, что его бросило в жар. Мгновение — и Приам подхватил его, ещё мгновение — и воздух выбит из легких от удара о кровать — пусть и мягкую. Латариэль резко вдохнул, ощущая незначительную боль в спине, и собрался кинуть на вампира испепеляющий взгляд, но вновь потерял способность дышать, едва встретился с глазами Приама — потемневшими, жаждущими. Принц не мог вспомнить точно, но был уверен, что ещё никогда не чувствовал себя настолько желанным, как под этим тяжёлым взглядом. Жар вновь поднялся с самого низа, распространился по каждой клеточке тела, затуманил взор. — Прости, — прошептал Приам. Его грудь высоко вздымалась — очевидно, он пытался взять себя в руки и не действовать так спонтанно. Мысль о том, что он воздействует на Приама подобным образом, сводила Латариэля с ума. Ещё одна ослепительная вспышка в голове. Принц приподнялся на локтях и почти грубо впился в губы телохранителя. Дразня, прикусил его нижнюю губу, до крови поцарапался языком об острый клык, чем сорвал приглушенный стон со стороны вампира. Затем настойчиво надавил на грудь Приама, чтобы тот лег на спину, и только оказавшись сверху победно улыбнулся. Так-то лучше. — Нравится держать ситуацию под контролем? — с усмешкой спросил Приам, вгоняя Латариэля в краску точным замечанием. — Предлагаю компромисс. Придерживая принца одной рукой, он подтянулся к изголовью кровати и оказался в полусидячем положении. Латариэль улыбнулся — что-то это ему напоминало. Он почти привычно уселся на бёдрах Приама, чувствуя его возбуждение. Словно не было этих нескольких дней. Словно они продолжают начатое. Очередной страстный поцелуй. Руки телохранителя пробрались под свободную рубашку Латариэля, порывисто лаская уже разгоряченное тело. Губы соскользнули с губ, оставили мокрый поцелуй на щеке, потянулись к острому уху, язык прочертил влажный след ниже, спустился к шее. Приам втянул нежную кожу в рот, оставляя засос, задел шею зубами, заставив Латариэля затаить дыхание в ожидании, но двинулся дальше, покрывая кожу поцелуями. Он помнил, как реагировал эльф на укусы, и словно специально изводил его, не давая желаемого. Вспыхнула ярость и тут же перетекла в новую волну возбуждения. Латариэль стянул с Приама жилет — тонкий вампирский доспех, за ним последовала черная тканевая кофта. Он жадно очертил взглядом рельефные мышцы торса телохранителя, коснулся пальцами вздымающегося в рваном ритме дыхания живота. Твёрдые кубики, шероховатая кожа на местах, покрытых небольшими шрамами. За каждым из них — история? Латариэль придвинулся ближе и коснулся губами одного шрама на груди. Был ли Приам в тот момент чьим-то телохранителем или это личная история? Ещё один легкий поцелуй. — Не хочу, чтобы ты ловил раны, спасая чью-то жизнь, — негромко произнес Латариэль, не сдержав нотки ревности. Теперь это тело принадлежало не только самому Приаму. От него зависела жизнь Латариэля в прямом и переносном смысле. Приам притянул его к себе, рывком снял с него рубашку и подался вперёд, находя губами его губы. Обнаженные тела соприкоснулись — очередная вспышка взорвалась в голове Латариэля. Руки Приама переместились на бедра принца, опустились ниже, скользнув под резинку, и без усилий стянули с него свободные пижамные штаны. Видя секундное замешательство в его глазах, Латариэль поднял руку Приама и взял в рот пару пальцев. Язык скользнул меж них, обильно смачивая слюной. Из-под полуопущенных ресниц Латариэль посмотрел на Приама, не без удовольствия замечая его зачарованный зрелищем взгляд. Он потянулся к брюкам Приама, аккуратно расстегивая пуговицу за пуговицей и тем самым выводя вампира из ступора. Освободившись от плена штанов, Приам придвинул Латариэля ближе, усаживая поудобнее, и нежно коснулся губами кончика острого уха, будто заранее извиняясь за возможные неприятные ощущения, и осторожно ввел два пальца. Ощущая дискомфорт, смешанный с нетерпением, Латариэль уткнулся в шею Приама, дыша прерывисто, щекоча его шею своим дыханием, легко захватывая кожу губами. Два пальца сменились тремя. Руки дрожали от возбуждения, когда Латариэль мягко обхватил лицо Приама и заглянул в затуманенные глаза, прежде чем поцеловать. Пальцы Приама покинули его, вместе с ними — ощущение наполненности и тепла. Латариэль обхватил член Приама рукой, срывая с губ вампира шумный выдох, размазал большим пальцем смазку по головке, приподнял бедра и, придерживая, медленно опустился на член. Хмурясь от неприятных ощущений, Латариэль прикрыл глаза и замер, привыкая. Чувствуя пульсацию внутри, он непроизвольно сжался и закусил губу, заставляя себя расслабиться. Желание молниями металось по венам, призывало к действиям. Латариэль приоткрыл глаза, посмотрел на Приама и встретился с его пристальным взглядом — он наблюдал за ним с нескрываемым желанием, с нетерпением, но ничего не предпринимал, позволяя держать всё в своих руках. От осознания некоторой власти над Приамом сносило крышу. Упершись ладонью в стену, Латариэль двинулся на пробу, затем сменил угол, приподнял бедра и снова опустился — от живота разлилась волна удовольствия. Он двигался вверх-вниз, руки Приама в какой-то момент оказались на ягодицах эльфа, помогая задать нужный темп. Латариэль тихо постанывал, свободной рукой цепляясь за плечо Приама. Темп непроизвольно нарастал, мысли путались, смазывались в отдельные образы, превращались в мешанину ощущений, пока наконец не взорвались в яркой вспышке. На несколько мгновение мир будто бы пал в черную бездонную пропасть. Голова закружилась, и Латариэль обессиленно прижался к груди Приама. На какое-то время его затопила приятная ленность — тело ощущалось невероятно тяжёлым, каждое случайное прикосновение чувствовалось особенно остро. Латариэль слегка улыбнулся — жаль было бы терять такую возможность. Его губы нежно коснулись основания шеи Приама, оставили яркую метку чуть выше — на загорелой коже телохранителя она выделялась не так ярко, как хотелось бы. Латариэль с резким вдохом прогнулся в спине, когда Приам провел пальцами вдоль позвоночника. Жар, едва потухнув, вновь начинал разгоняться по телу. Латариэль ощутил, как не вышедший из него член Приама вновь начинает твердеть. Пальцы эльфа, едва касаясь крепкого торса, прочертили дорожку вниз. Глядя всё с той же лукавой улыбкой, Латариэль приблизился к Приаму, замирая в сантиметре от его губ, касаясь их лишь своих горячим дыханием. Нечто звериное, прежде сдерживаемое, проскользнуло в глазах вампира, и воздух вновь выбило их легких, когда его грубо опрокинули спиной на кровать. Приам резко толкнулся в него, задевая нужную точку, и Латариэль от неожиданности не сдержал громкий стон, тут же закусив губу. Кажется, он раздразнил зверя, но принц жадно впитывал новую сторону Приама. Им предстояла долгая ночь, и он хотел узнать их все. Латариэль стоял у открытого окна. Ночи на Сарке были невероятно тёплыми, и едва уловимый ветер ласково трепыхал волосы. Небо выглядело потрясающе: безоблачное, здесь оно нависало так низко, будто деревья упирались в них своими кронами. Виона и Икклеон полупрозрачным белым светом освещали город, даже ночью живущий своей жизнью — ещё одно напоминание, что это не Мирамар. Отовсюду доносилось мелодичное перекликивание птиц, и Латариэль из чистого любопытства потянулся к сознанию одной из них. Птичка мысленно вздрогнула и умолкла, прислушиваясь к незнакомому для неё вмешательству магии в разум. Эльф подозвал её к себе. Короткая заминка, и воздух разрезало хлопанье крошечных крыльев. На подоконник спикировала птичка, с осторожностью и интересом поглядывая на Латариэля. Осознавать, что природа всё ещё подчиняется ему, независимо от места и происходящих вокруг событий, было приятно. Ему необходимо было почувствовать что-то стабильное, не изменяющееся. Латариэль ощутил обнимающие его со спины тёплые руки, за которыми последовала волна аромата пены для ванной. Губы невольно растянулись в улыбке. При появлении постороннего птичка испуганно упорхнула в ночь. — Почему не спишь? — раздался тихий голос Приама. — Тебя жду, — Латариэль мягко вывернулся из объятий и потянул телохранителя к кровати. — Тебе нужно спать нормально, так что сегодня ты спишь со мной.