Глава №2 «Обрыв»
После каждого падения снова стремись в высоту! Либо ты разобьешься насмерть, либо у тебя вырастут крылья. Мария Эбнер-Эшенбах
– Боже, храни королеву… – сквозь зубы процеживаю я, когда тонкий голосок стюардессы первого класса сообщает о прибытии. Через несколько минут мы свершим посадку в аэропорту Хитроу, а пока необходимость пристегнуть ремень безопасности заставляет меня открыть глаза. Ха, какая ирония – ремень безопасности! Где только, интересно, в жизни мой ремень? Видимо, некоторым не достаётся с рождения… – Боже, храни наши американские задницы, – бормочет агент Лефлер, нервно теребя ремешок на моей кожаной куртке, – Уверен, королеве Марино не собирается выкалывать глаза! От последней фразы я расплываюсь в усмешке. У этого парня явно узкое представление о мексиканцах и их жестоких обычаях, ну или он просто пересмотрел «Мачете». Как ни странно, Чарли Лефлер был старше меня на четыре года, хотя ни по одному признаку определить это было невозможно. Его детская улыбка и смуглая кожа делала двадцативосьмилетнего мужчину совсем юнцом. Жаль, я не могла похвастаться столь удачными внешними данными. Что уже говорить об удаче этого агента? Он терпел меня и даже пытался шутить, это достойно высшей похвалы от единоличного формального руководства в моём лице. Как только колёса самолёта коснулись земли, я выдохнула, стараясь принять как можно более уверенное и непринуждённое положение. По легенде, мы с агентом Лефлером, который по новому паспорту Ник Брэдфорд, пара молодожёнов, которая, как последние и самые большие идиоты, выбрала для медового месяца именно дождливый Лондон. Готова поклясться, идею подкинула Дейвис. Щёлкая замком ремня безопасности, я аккуратно кладу свою ладонь в руку Чарли, который довольно быстро адаптируется в новых условиях. Он выглядит довольно спокойным, но мне ли не знать, каким ядовитым страхом наполнены его вены. Всё же, думаю, я определённо займу первое место в наших негласных соревнованиях по страхам. Я так и не нашла в себе сил объясниться с Камиллой, а Элиот высказал целую тонну обид за то, что я оставляю его в таком безопасном Сиэтле, вместо того, чтобы тащить в Лондон, где в любую секунду нас может ждать Марино. Пожалуй, самые огромные минусы такой работы в том, что ты в одно и то же время можешь быть и целью, и объектом. И грань между этими двумя понятиями настолько тонка, что чаще всего мы даже не замечаем, как она стирается, и по собственной воле становимся пешками на шахматной доске, где нам выделялись роли королей. – Скажи, что ты хорошо ориентируешься в Лондоне, иначе нам нужен гид, – бормочу я, крепче сжимая руку «мужа». Чарли лишь наигранно закатывает глаза, ловко забирая с ленты багажа мою ручную кладь. Аэропорт кишит людьми, которые совершенно не замечают нас. Холодный лондонский воздух потоком бьёт в лицо, как только двухстворчатые автоматические двери выпускают нас на улицу. Я не люблю Британию, попросту не выношу это место. Все виды шикарного Лондона не стоят и секунды английской речи, особенно с ярко выраженным британским акцентом. Будучи коренной американкой с примесью русской крови, я довольно скептически относилась к туманному Альбиону и всем его обитателям, во главе с культом королевской семьи. Но, к своему стыду, я никогда не была в Англии. Что ж, если это место станет моим последним пунктом пребывания – оно того стоило. Должна признать, я крайне удивлена выбором Марино. Будь моя воля, я бы уж точно не стала прятаться в месте, где выделяюсь на фоне остальных. Если бы мне пришлось укрываться, я бы определённо нырнула в города солнечной Санта-Моники, или предпочла бы многолюдный Чикаго. Здесь дело явно не только в попытке скрыться, да и Джонни Марино уж никак не похож на мужчину, который станет бегать от Кингсмэна, или ЦРУ по всему земному шару. Не хочется признавать, но Лефлер прав – Марино разделывает агентов американской разведки на колбасу. Но лучше бы мой новоиспеченный «муж» ошибался. По пути к такси я стараюсь как можно тщательней изучить окружающую среду. Всё же аэропорт – во многом классика, которую предпочитают для бегства террористы такого высокого класса, как и наша нынешняя цель. Когда Чарли находит нам машину, я первая ныряю внутрь, чтобы хоть как-то абстрагироваться и перевести дух. Чарли же садится вперёд, тем самым оставляя мне скудное личное пространство хотя бы ненадолго, за что я ему безмерно благодарна. От самой идеи, что придётся делить свой люкс с кем-то, меня воротит. Если раньше я могла позволить себе единоличное выполнение миссий, то количество пострадавших от Джонни Марино напрочь стёрло надежду на самостоятельную поимку мексиканского говнюка. Но Чарли Лефлер – лучшее из того, что теоретически мог дать мне отец. Где-то глубоко на уровне сердца что-то щёлкает от воспоминаний об отце, и я тут же стараюсь отогнать их. Ведь попросту не имею права распускать сейчас сопли, и тем более жаловаться на что-то. Сама выбрала такую жизнь, Кинг! Будь добра, соответствуй. По пути к West London Riverside Apartment я просто утыкаюсь в окно, всячески игнорируя разговор Чарли с таксистом. Агент Лефлер отлично вживается в роль и в очередной раз репетирует нашу легенду о молодожёнах, рассказывая таксисту басни о том, как делал мне предложение. Париж и Эйфелева Башня – да уж, его жене определённо посчастливится. Я же, в свою очередь, лишь скольжу глазами по утреннему великолепию Лондона. Каждое новое здание, парк, аллея, мост разубеждает меня в категоричности скептичного отношения к этому месту. В Сиэтле не увидишь такого величия, да и во всех Соединённых Штатах тоже. Проезжая Собор Святого Павла, я не могу сдержать восторженного аханья. Этот город полон реликвий, которые почитает весь мир, уже за это стоит относиться к нему уважительно. Несмотря на раннюю пору, людей на улицах множество. В то время как Сиэтл спит, Лондон кишит бурной и красочной жизнью, пропитанной атмосферой волшебства и некой приятной старины. Дома отреставрированных кварталов прекрасны, и мне хочется думать, что закончив работу в поимке Марино, мне удастся хотя бы недолго прогуляться по этим замысловатым улочкам. Но мы быстро проезжаем кварталы окраины, что не даёт мне в полной степени насладиться их гармоничной и простой красотой. LTI TX2 стремительно мчится к центру города, стирая границы моего понимания о Лондоне, как отдельном куске галактики, который мне не по душе. – Рейчел, дорогая, мистер Капур предлагает нам недорогую экскурсию. – От моего «нового имени» кровь закипает в жилах. Это точно с подачи Дейвис. Чарли смотрит на меня спокойным взглядом с ноткой надежды и простоты. Скорее всего, эта обязательная дежурная фраза тоже заставляет его задуматься о выбранном роде деятельности. Мы никогда не поедем на такие простые экскурсии с туристическим фотоаппаратом и счастливыми улыбками на лицах, и это просто-напросто наш выбор. – Думаю, можно. Только всё это завтра, я так устала с дороги, что сегодня мне хватит сил только на спа и массаж. – Я дарю «мужу» и таксисту натянутую и почти искреннюю улыбку. Но взгляд Чарли остаётся грустным, и это не укрывается от моих глаз. Мы оба знаем, что этого «завтра», о котором я только что говорила, никогда не наступит. Наше «завтра» будет совсем иным, достигая своего апогея максимум в таком желанном убийстве Марино. Прогулки по Лондону явно не входят в наши официальные планы, хоть это и вызывает во мне толику жалости с неописуемым привкусом горечи. Я слишком глубоко ныряю в собственные мысли, погружаясь под плотную корку льда до такой степени, что не замечаю, как мы останавливаемся, и Чарли протягивает мне руку. Впрочем, это неважно, спишу на то, что увлеклась видами незабываемого Лондона. Вот бы он только действительно не стал таким. Пока «муж» возится с ручной кладью и сумкой, в которой очень уместно упаковано несколько десятков экземпляров первоклассного оружия, я достаю паспорта и прямиком иду к стойке администратора, стараясь игнорировать откровенные взирания группки стоящих неподалёку дам. Я не люблю такое внимание, даже если оно оправданно, хотя сейчас явно наоборот. Элиот уже давно забронировал нам двухместный люкс, поэтому мне достаточно протянуть девушке в фирменной одежде отеля наши липовые паспорта, как она протягивает мне две ключ-карты, желая приятного времяпрепровождения в их отеле. Я улыбаюсь ей, обмениваясь парой-тройкой любезностей по поводу шарфа, когда платиновая блондинка восхищается моими тёмными до черноты волосами. Я же в ответ лишь сдержанно улыбаюсь, отвечая ей той же монетой. В следующую секунду ладонь Чарли ложится на мою поясницу, с чем довольно таки трудно смириться, но виду я не подаю. Когда ключ-карта с задорным негромким писком открывает дверь, а портье любезно заносит наши вещи, ожидая скудных чаевых, я больше не вижу всего этого. Номер достаточно большой, чтобы иметь здесь хоть немного личного пространства. И в то время, как Лефлер обменивается любезностями с очередным работником отеля, я закрываю дверь в свою часть номера явно громче, чем хотелось бы. Не знаю, с чего начать. Прежде я была собранней, чем сейчас. Одним движением срывая куртку, мне хочется прийти в себя быстрее, но попросту не получается. Ещё примерно минуту я сижу без движения на мягкой двуспальной кровати, которую свободно можно назвать пятиспальной, и оцениваю нынешнее положение вещей. Ещё на несколько секунд моё внимание привлекает большое зеркало, висящее на противоположной стене. Оно такое огромное и величественное, оформлено в излюбленном мной викторианском стиле, что трудно не взглянуть на него. От дорогой позолоченной рамки мой взгляд плавно перетекает на собственное отражение. Сейчас я не похожа на себя. Несмотря на привычную моей коже смуглость, лицо выглядит слишком бледным, под стать Лондону. Мои большие карие глаза сейчас темнее, нежели обычно, но это не так заметно наряду со впавшими щеками и ярко выступающими скулами. Я осторожно касаюсь пальцами кожи лица, будто проверяя, осталась ли она такой же, как была три года назад, до того, как я стала «агентом земли». Нет, как ни странно, она прежняя. Я не могу оторвать взгляда от собственного отражения, стараясь заметить мельчайшие изменения, которые произошли со мной за три года службы. На моём лице ещё нет шрамов, оно выглядит чистым и даже немного детским, в сравнении с моими коллегами женщинами. Длинные волосы цвета горького шоколада – а может, чёрного кофе – заплетены в тугую косу. Я не люблю подобные причёски, так как в работе они крайне неудобны. С моим родом деятельности вообще не стоит отращивать такую шевелюру, но я просто не могу обрезать их – это дань матери, даже если это просто волосы. По словам многих, я вполне могла бы считаться красавицей, если бы приложила для этого немного больше усилий. Моё тело имеет идеальный силуэт подтянутой фигуры, за что стоит сказать спасибо тренировкам до измора. А вот всё остальное это бесценное благо генов. Я очень похожа на мать внешне, зато характер весь в отца. Моя красота вполне могла бы быть единственным и главным достоинством в жизни по столь жестоким правилам, но я готова презирать себя за одну лишь подобную мысль. Я несколько раз моргаю, заставляя себя отогнать ненужные мысли. Мне редко удаётся смотреть в зеркало спокойно, не отягощая себя лишним грузом размышлений, но сейчас я позволяю себе эту мелочь, восстанавливая в памяти дорогие мне эмоции и воспоминания. И в этом большом вычурно оформленном зеркале я больше не вижу себя. Если распустить волосы и надеть лёгкое платье, я стану фактически её копией. Отец всегда говорил, что во мне есть тёмная красота, способная свести с ума немало мужчин разных статусов и состояний, но я, в отличие от матери, совершенно не умею этим пользоваться, а скорее просто не хочу. Однажды я уже отдала предпочтение классическим костюмам и минимальному макияжу, и если мне удастся вернуться домой, навряд ли я изменю своим принципам и привычкам. В последний раз я смотрюсь в зеркало, натягивая на лицо слабую улыбку, лишь бы только показались ямочки на излишне бледном лице. Вот теперь я в точности как она, только это не по-настоящему. Даже при огромном желании, я не смогу стать такой, как мама. Я – вкусная конфета с невероятно дорогой сверкающей оберткой и обжигающей алкогольной начинкой. Понимание столь простых вещей приводит меня в полуночное состояние. Я знаю, что нужно начать работать, а не прятаться в своей комнате в попытке выкроить хоть кусочек личной территории, но начать что-то делать гораздо труднее, чем просто визуализировать это. Но все мои мысли заведомо обречены на падение в бездну, из которой не возвращаются, ближайшую неделю уж точно. Потому что яростный стук в дверь и голос агента Лефлера с лёгкостью возвращают меня в настоящее.***
– Дальше куда!? – из последних сил кричу я, в отчаянной попытке отдышаться и хотя бы на мгновенье остудить пылающие легкие. А вот и, пожалуй, самые «приятные» аспекты моей работы. Я резко торможу на перекрёстке и понимаю, что дело плохо. В переполненных кварталах вечернего Лондона категорически невозможно заметить быстро бегущего поставщика из мексиканского картеля, и даже его загорелая выделяющаяся кожа никак не помогает. Я мечусь и нервно тереблю наушник, как будто от него хоть что-то зависит в этой ситуации. – Поверни на Эбби роуд, на углу пересечения с Карнаби стрит, – слышится быстрое бормотание Бенджи в ухе, от чего меня так и подмывает выругаться! – Да ты, черт возьми, издеваешься! Я не знаю этих грёбанных улиц! – От злости на саму себя и слепой ярости от очередной неудачи, мне хочется убить своего нового статиста на том конце провода. – На шесть часов, Нат! Я скажу, когда повернуть. – Мне достаточно первых трёх слов, а дальше я не слышу и просто продолжаю бежать. Изо всех последних сил, которые только остались, и тех, которых уже не было, я бегу, неуклюже лавируя между людьми. Дыхание сбивается как только я врезаюсь в прохожего. Возможно, мне бы и было жаль, но сейчас вовсе не то время, чтобы извиняться перед британцами. Сейчас нельзя думать, нельзя говорить, нельзя останавливаться! Нужно просто, чёрт возьми, бежать! Сердечный ритм маршем отдаётся в ушах, сообщая, что вот-вот я упаду, или, по крайней мере, споткнусь. Неловкое и малосвязное бормотание Бенджи, которое он считает подбадриванием, никак не помогает. Я продолжаю бежать, периодически расталкивая людей и пытаться поймать хотя бы взглядом джинсовую куртку цвета хаки, но среди калейдоскопа оттенков и серости я не могу различить ничего. Злость! Безграничная злость сменяется океаном отчаянья, когда я вновь останавливаюсь. Каждый бронх в лёгких будто брошен на пылающую сковородку, а сердце постепенно превращается в гриль. Пальцы крепче сжимают "Вальтер" Р99. От слепой ярости и жгучей боли во всех дыхательных путях, я готова спустить целую обойму девятимиллиметровых патронов в глотку сукиного сына. Все мои усилия опять коту под хвост! Если этот гаденыш уйдет, Марино улетит первым же рейсом, и больше у меня не будет шанса поймать ублюдка. Чёрт! – Чёрт! – громко кричу я в попытке заглушить удары собственного сердца, отдающиеся в голове. – Нат, Лефлер подберёт тебя на пересечении Лайм и Ломбард, это ещё полквартала, – Бенджи волнуется не меньше моего, несмотря на то, что его опыт работы превышает мой и Лефлера вместе взятый. Но офисная работа кардинально отличается от «земли», включая стаж за эти адские метры. Но времени думать у меня нет, и даже на то, чтобы отдышаться, тоже. Я ловко разворачиваюсь на носках и продолжаю бежать, мысленно цепляясь за фразу «полквартала». Господи, а я ведь пробежала уже четыре без малого! Поток людей меняет своё направление с поворотом на соседнюю улицу, и в эту долю секунды я замечаю свой объект! В такие мгновения плевать на то, сколько воздуха осталось в твоих легких, или сколько крови ещё сможет перекачать сердце, прежде чем сдастся, оставив своего хозяина ни с чем. – Вижу его! – мгновенно восклицаю я, а в следующую секунду в нескольких метрах справа резко тормозит белая Toyota Highlander. Не в состоянии связать нескольких слов, я жестами указываю в нужную нам сторону, на что Чарли лишь кивает, рывком переключая передачи. Это чёртово левостороннее движение просто убивает – такое чувство, словно мне сломали руки, а потом переставили их местами. – Спутники засекли его, – чётко говорит Бенджи, и Apple Watch на наших руках одновременно мигают. Как только перед глазами появляется предварительная карта пути, адреналин с силой пульсирует в теле, давая очередной мощный толчок энергии. Только ради таких моментов стоит любить свою работу! Выезжая на центральную трассу, мы беспредельно вливаемся в огромный поток машин, что только усугубляет ситуацию. Ладони сжимаются в кулаки, а пальцы инстинктивно проверяют затвор излюбленного оружия. От нервов я не могу спокойно усидеть на месте. Это передаётся и Лефлеру, который то и дело дергает рычаг коробки передач и зажимает сигнальную кнопку руля. – Выезжай на тротуар! – выкрикиваю я, не в силах собрать воедино эмоции страха и растерянности. Чарли смотрит на меня скептически, понимая, что наша выходка, скорее всего, привлечет немало полицейских. Умом я понимаю, на какой риск мы вынуждены идти, но разве в этом случае игра не стоит свечей!? Разве эта чёртова выходка не найдёт офисного оправдания!? А какая, ко всем чертям, разница… – Давай! – снова выкрикиваю я так громко, что у Лефлера больше не остаётся сомнений. Он резко выкручивает руль и негромко ругается. Но, не проехав даже километра, мы уже привлекаем внимание полицейских. Вот же чёрт! За такое отец сдерёт с нас по три шкуры, если не все! Одно дело устраивать самоуправство в Штатах, где власть Кингсмэна граничит с уровнем государства, и совершенно другое – устраивать такой дебош на улицах мирного Лондона, где нас может повязать даже полиция. Мы переглядываемся с Чарли, мысленно продолжая нашу негласную перепалку. Голос Бенджамина в наушнике раздражает только сильнее! Координаты на часовых картах меняются каждые двадцать секунд, не успевая улавливать точное местоположение поставщика. От ярости и ужаса безысходности нашего положения сводит скулы. Чарли с силой ударяет основаниями ладоней по злосчастному рулю, когда дисплеи Apple Watch гаснут и карты с последними предварительными координатами исчезают. Бенджи даёт понять, что Кейси Лойер, известный как поставщик информации по интернациональным каналам Джонни Марино, пропал с дорожных камер. Наш автомобиль вылетает на свободную дорогу, ведя за собой хвост из двух полицейских машин. Я нервно дёргаю затвором своего «Вальтера», издавая злостный утробный рык отчаянья, переходящий на мгновенный крик. Чарли тормозит у обочины, стараясь не трогать меня в период этого минутного помешательства. Кулаки с силой ударяются о боковую дверь машины с моей стороны, задевая ремень безопасности. Я не могла снова упустить чёртова ублюдка! Не могла! Ещё буквально несколько секунд я пытаюсь перевести дыхание и попросту прыскаю со смеху, отчаянно пытаясь сдержать подступающую истерику. Лефлер снова заводит мотор, коротко объясняя, что лучше нам не попадаться полиции. – Бенджи, найди этого ублюдка… Давай же, найди! – в злостной истоме цежу я сквозь зубы так сложно дающиеся мне слова. По ту сторону наушника слышится шуршание и несколько громко звучавших голосов. Среди общего гула я стараюсь уловить один из родных мне голосов, но удаётся с трудом. Я из последних сил стараюсь удержать свои эмоции в узде и действовать соответственно логическим инструктажам, которые получала во время учений, но это не учения! Гасить эмоции в данном положении оказывается невозможно… Лефлер выводит машину на пустынную часть дороги и наигранно усмехается, поражаясь нашей глупости и нерасторопности, как и я сама. Я делаю несколько вдохов, мысленно считая до десяти, когда в наушнике раздаётся пронзительный писк, и общий гул голосов сменяется на пронзительный крик Бенджи. – Сворачивайте! Быстро сворачивайте! – Это последние слова, которые мне доводится услышать до того как Toyota Highlander вылетает с трассы, а голова с неимоверной силой врезается в лобовое стекло. Всё происходит настолько быстро, что я не успеваю сообразить, что происходит. Крик Бенджи, звучащий в ухе, смешивается с моим собственным. Чарли пытается ухватить меня за руку, но в попытке закрыть лицо от стекла, мы расцепляемся, безвольно падая вниз, словно старые куклы, которые стали ненужными в отыгранном спектакле, а руководящие ими нити просто обрезали тупым давно поржавевшим ножом.