Наваждение

В перерывах между съёмками Блэйк уезжает в Оклахому. Выкраивает несколько дней в графике и просто сбегает — подальше от шумного Лос-Анджелеса, подальше от тусовок, раутов и пати, подальше от ярких огней и вечно наведенных камер. Не то чтобы ему не нравится такая жизнь — напротив! Но иногда ему нужно отдохнуть. Несколько дней — и он снова в строю. Что ж, достойная причина. В перерывах между съемками Блэйк уезжает в Оклахому. Подальше от Лос-Анджелеса и Адама, которым в этом городе пропитан сам воздух. Адам, Адам, Адам — наваждение, искушение... Будь проклят тот день, когда Блэйк решил поддержать эту игру! «Всего лишь кривлянье перед камерой», — говорил себе Блэйк, позволяя себе и Адаму возмутительные вещи. Взгляды, объятия, мимолетные касания — в какой момент все это перестало быть просто игрой? Блэйк не знает и бежит в Оклахому, надеясь хоть там разобраться в себе. Звонок раздается однажды вечером. Тишина пустого дома взрывается нетерпеливой трелью, и сердце Блэйка привычно сбивается с ритма — Адам? Какого черта, Адам! — Ну, ты пропал, мужик, до тебя и не допишешься теперь, — смеется телефон голосом Адама. — Пришлось по старинке, без всяких этих моих новомодных примочек, хотя чего это я, у тебя, наверное и скайпа нет в твоей деревне... — Врезать бы тебе как следует, — беззлобно ворчит Блэйк и покорно идет в спальню, к ноутбуку. — Ты хочешь в скайпе?.. — Тебя, любовь моя, я хочу где угодно, — привычно шутит Адам. — Но раз уж я до тебя дозвонился так, давай без новых технологий. Не буду усложнять тебе жизнь. — Иди ты, — Блэйк падает на кровать и, прижав трубку к уху, закрывает глаза. Так ощущения полнее, можно представить, что Адам привычно валяется на кровати рядом, смотрит в потолок и категорически отказывается уходить. «Ну Блэйк, ну солнышко, неужели ты выпустишь меня на растерзание папарацци, дерьмовая ты башка?» Конечно, не выпустит. Его бы воля... — Только после вас! — Адам — сама галантность. В трубке раздается какая-то возня, тихий стук и звон. Адам какое-то время молчит и сосредоточенно сопит в трубку. — Ну же, папочка, развлеки меня, — бормочет он несвязно. — Не буду спрашивать, что ты там делаешь, — хмыкает Блэйк. — Лучше попробую угадать. М-м-м... — Давай, Шерлок, порази меня в самое сердце. Что я делаю? — Адам медленно и с наслаждением пьет минералку, и этот звук будоражит воображение Блэйка. Вот Адам, хитро скосив на него глаза, запрокидывает голову, делает пару глотков. По гладко выбритому подбородку, по шее, по ключицам стекает тонкой струйкой вода. Блэйк судорожно оттягивает ворот рубашки, который вдруг стал слишком тесным. — У нас в Оклахоме с таким звуком насос работает, — говорит он. — Такой, знаешь, старинный. Как в мультиках «Уорнер Бразерс». — Окей, теперь я знаю, что в Оклахоме есть древние насосы, — Адам давится и весело смеется. — Прямо как в мультиках. Окей, мужик, если я захочу исполнить свою детскую мечту... Блэйк не может удержаться и смеется вместе с Адамом. В груди разливается тепло, и напряжение, возникшее, едва раздался звонок, отпускает. Блэйк не знает, в какой момент они перестали просто играть на камеру (а может, перестал только он), но ему хочется верить, что это все по-настоящему. — Это ведь по-настоящему? — спрашивает он, забывшись. — Что? — переспрашивает Адам. Смех обрывается, и на линии между ними снова неловкое молчание. Когда нет камер, неловкость — их постоянный спутник, и все равно их словно тянет друг к другу. — Ничего, — бормочет Блэйк. — Ни-че-го. Как ты? Выдохнув, Адам начинает рассказывать, как он. Они не виделись... может, дня четыре. Блэйк провел их в блаженной тишине, Адам — куда только не влез и где только не побывал. — Знаешь, Блэйк, — Адам вдруг обрывает себя на полуслове и снова молчит. — Я хочу задать тебе тот же вопрос. — М-м? — Это ведь по-настоящему? — Наваждение какое-то. — Да. Хочу тебя обнять не перед камерами. Интересно, как это... Картинка слишком ярко встает у Блэйка перед глазами. Ощущения привычные: Адам, теплый, слегка угловатый, прижимается к Блэйку, крепко сжимает. Блэйк в долгу, конечно, не остается, и это объятие совершенно не хочется разрывать, потому что на них никто не смотрит... — Интересно, — соглашается он. В спальне становится чертовски душно. Не хватает воздуха. Не хватает Адама, который где-то в Эл-Эй затих сейчас на другом конце линии. — Ладно, — быстро говорит Адам. — Ладно, Блэйк, не будем об этом. Мне скоро убегать. Я просто хотел тебе сказать... — Что? «Я люблю тебя, Блэйк»? — смеется он, стараясь обратить все в шутку. — Я скучаю по тебе, Блэйк. — И я. Звонок обрывается, и Блэйк снова слышит тишину дома, тишину Оклахомы, куда он тщетно пытался сбежать от наваждения по имени Адам Левин.