Идиот

Антон закурил вторую. В московском воздухе витал едва уловимый запах сырости, теплого воздуха, грязной земли – весны. Он смотрел с балкона на огромную лужу перед подъездом и на телефон в своей руке. Где-то в глубине квартиры надрывался Скайп на компьютере – парень не слышал, но знал. «Прости, мы больше не вместе» Между многоэтажками напротив пряталось солнце, скатываясь раскаленным шаром за крыши маленьких домов. Дотлевал огонек на сигарете, осыпаясь пеплом вниз, возможно даже в лужу. Телефон оживился, громко просигналив о новом сообщении. «Арс» - безэмоционально прочитал голос в голове Шастуна, и Антон сделал еще одну затяжку. Его бросила девушка - это должно было хоть как-то огорчить, но Антон ничего не испытывал. Холодное равнодушие опутывало парня ровно до того момента, как он прочитал СМС. «Если ты собираешься покончить с собой – не смей, а то я сам тебя убью!» Антон хмыкнул и, отправив бычок в плаванье, вернулся в теплую квартиру. Компьютер молчал. Четыре пропущенных от Димы обвинительно мигали в углу экрана. Антон не хотел никого видеть, слышать – ему не нужны утешительные слова, потому что он, в целом, расстроен не из-за разрыва с девушкой. Не то, чтобы к этому все шло но…но шло. Нина не слепая, она видела все те взгляды – нежные, с тоскливой поволокой, которые он кидал совсем не в ее сторону на общих посиделках, видела его, скрючившегося от боли на кровати, видела его, расцветающего после съемок. Когда они начали встречаться все было не так плохо, и Антон решил, почему бы и не попробовать? Вот почему. Шастун лег на кровать, подминая под себя одеяло и уставился в потолок. Хотелось тихонечко выть на трещинки в потолке, на собственную глупость, луны то нет, в конце концов. Он сам виноват во всей этой ситуации, заставил еще и Диму с Сережей волноваться. И Арсения. И на что надеялась эта глупая голова? Антон прикрыл глаза рукой и со стоном выдохнул сквозь плотно сжатые зубы. Идиот, какой же он идиот. Надо было просто на пару недель уехать куда-нибудь, когда это все начиналось – когда от прикосновений еще не покалывало все тело, от взглядов не горело лицо, от улыбок не твердело в паху. Сорваться с места, поменять обстановку, а не бездумно надеяться, что это – как простуда, само пройдет. Телефон еще раз завибрировал где-то рядом с правым коленом. «Шаст, говна ты кусок, если к моему приезду ты сдохнешь – из ада достану и на кусочки порву!» «Прекращай игнорить Диму – он волнуется!» Арсений писал без привычных скобок в конце, зато с тревожными восклицательными знаками. Да как им объяснить, что он не собирается ничего с собой делать? Как объяснить Арсу, что дело вовсе не в девушке? Антон еще раз перечитал первое сообщение и судорожно вздохнул. Едет значит. В голове возникла абсолютно идиотская мысль о том, что он может просто не открыть дверь мужчине, но это вряд ли. Антон слишком слаб перед лицом собственных желаний, а желание увидеть Арсения – одно из самых сильных в его сердце в последнее время. Пришлось встать. Нужно было заварить к приезду Арса чай – его любимый, а для этого как минимум поставить чайник, залить кипятком заварку, в общем, шевелить своей тощей задницей. Антону не хотелось ничего, поэтому на кухне он не появлялся уже третий день – дома лишь спал и убегал. Звали то по работе, то на вписки, то Диман просто выпить. Нина, как затишье перед бурей, не предлагала встретиться около двух недель, но, если честно, Антон тоже ее никуда не звал. Усталость в виде огромного снежного кома подтаяла и начала сыпаться, сыпаться, сыпаться. Чайник не успел закипеть – в дверь позвонили. Антон вроде как хотел собраться перед тем, как открыть дверь, навесить на лицо более менее приятное выражение, но, судя по прищуру Арса, у него ни черта не вышло. -Почему ты не отвечаешь на звонки?- спрашивает Попов, параллельно расшнуровывая кроссовки. Он отвлекается на них, поэтому не видит секундное искривление губ на лице Антона. Это не усмешка, скорее вымученный оскал, так что хорошо, что Арс не видел. Арс – проницательная скотина во всем, что не касается его, как оказалось. -Очевидно потому, что не хочу разговаривать, - пожимает плечами Шастун, пряча руки в широких карманах домашних штанов. Он в огромной и теплой черной толстовке, которая не закрывает горло, но ему чертовски холодно, -Зачем ты приехал? -Очевидно потому, что волнуюсь, - передразнивает его Арсений и выпрямляется. На секунду он смотрит прямо Антону в глаза и парню кажется, что еще немного и Попов все поймет, зашнурует свои чертовы белые найки обратно и свалит к ебеням из его квартиры, - Мы все волнуемся, - только добавляет мужчина, и проходит в ванную мыть руки. Антону хочется ударить себя об угол до крови, но он просто идет следом. На кухне заливает заварник кипятком и терпеливо ждет, наблюдая за плаваньем чаинок. Вверх, по кругу, вниз, вверх, по кругу, вниз. Звук воды затихает. Арсений отодвигает стул и садится напротив. Он не взял кружку, значит совершенно точно не собирается пить чай, что несколько огорчает Антона. За чаепитием углы сглаживаются, разговор становится проще и течет как-то сам собой. Можно было бы и отвлечь Попова на что-то постороннее. Но мужчина явно хочет поговорить серьезно, а серьезно значит в последний раз для Антона. Потому что все то, что накопилось в нем, уже прорывается наружу в виде взглядов и неловких слов. Потому что, кроме Арсения, уже все всё давно поняли, но почему-то никто не решился донести глубокую и светлую мысль до мужчины. Мысль о том, что Антон в него влюблен. Арсений отодвигает заварник в угол, и Антону приходится посмотреть на Попова. Не в глаза, конечно, на безопасную и тоже очень даже привлекательную переносицу. Арс вздыхает, опирается на локти и придвигается ближе. -Антон, ты же знаешь, что это не последняя девушка в твоей жизни и… -Нина тут ни при чем, - почти скрипит зубами Шастун, опуская глаза в стол. По нему ползет черная маленькая муха, иногда чистя лапки. Может улететь отсюда в любой момент – как Антону бы хотелось так же. Но он словно приколочен к земле огромным валуном и не может даже сдвинуться с места. -А в чем тогда дело?-в голосе Попова удивления больше, чем в его матери, когда он сказал, что переезжает в Москву. Антон молчит. Антон хороший партизан, своих не сдает, особенно, когда из своих только ты один, -Шаст, почему ты ничего не рассказываешь? Арсений выглядит расстроенным и немного побитым. Но даже на его фоне Антон – тяжелобольной псих, если судить по внешнему виду. Шастун смотрит на мужчину и понимает, что ему безумно жаль. Жаль, что он такая лицемерная скотина и не может рассказать человеку, который за него действительно волнуется всю правду. Просто тогда уже волноваться будет некому. Арсений ерошит темные волосы и замирает, уткнувшись себе в ладони. Они сидят так несколько долгих минут в полной тишине, под нервирующее тиканье часов, пока Антон, на пробу, одними губами не говорит: -Я люблю тебя. Арсений ничего не слышит, он все так же утыкается лицом в собственные руки, и ровно дышит, видимо, пытаясь успокоиться. Шаст чувствует себя маленьким преступником, который совершил что-то пакостное, но его никто не поймал. Что-то внутри немного отпускает, и Антон, облокотившись на спинку стула делает так еще раз, закрыв глаза. -Я люблю тебя. А когда открывает их, наталкивается на пугающе бледное лицо Арсения и распахнутые синие глаза. Хочется выпить яду, хочется проклянуть «Импровизацию» за то, что все актеры практически читают друг друга по губам, хочется перемотать время и вообще не открывать никому дверь несколько недель. Антон бессмыленно хлопает ртом, желая подобрать какие-то слова, но Арсений опережает его, притягивая за руки к себе. Мужчина обнимает его немного слишком сильно, но Антону нравится, поэтому он утыкается носом в плечо и дышит смесью парфюма и геля для душа. Попов гладит его по спине и ничего не говорит. Только часто дышит и один раз, абсолютно мужественно шмыгает носом. Это не Антон идиот. Это они оба кретины.