Богатые и бедные

Важные гости наконец ушли, и можно было вздохнуть с облегчением и начать болтать между собой, пока не видит мисс Скетчерд, благо она ненадолго вышла из комнаты. - Мисс Брокльхерст очень хорошенькая, - задумчиво сказала Джулия Северн. – Наверное, она будет красавицей, когда вырастет. - Если нас так вырядить и расчесать, мы тоже будем красавицами, - заявила Мэри-Энн Вильямс. – Между прочим, волосы у тебя гораздо лучше, чем у нее. - Нет, не лучше, - Джулия вздохнула. – У меня они курчавые и к тому же рыжие, а у мисс Брокльхерст чудесные локоны и к тому же такой приятный золотистый цвет. Мэри-Энн расхохоталась: - Чудачка! Ведь это же не настоящие локоны, это наверняка шиньон или накладные букли. К тому же мелкие кудри, говорят, можно выпрямить. А прямые волосы вроде моих очень легко завить. А что касается миссис Брокльхерст, так я не удивлюсь, если она еще и подкрашивается, говорят, есть такие средства. - Но мистер Брокльхерст всегда говорит, что украшать себя тем, что не даровано Богом, - это то же самое, что грех лжи. Неужели он позволит своей жене и дочери такое поведение? Мэри-Энн фыркнула. - Глупышка! – сказала она, снисходительно глядя на свою подругу снизу вверх – притом, что была ниже ростом. – Правила про то, что надо быть скромными, смиренными, одеваться просто и неярко, довольствоваться малым, трудиться, молиться, не роптать et cetera, - это все правила для бедных. А у богатых правила другие. Мисс Брокльхерст точно никто не стал бы наказывать за то, что она обшила воротничок кружевом. Да она вряд ли что и делает для себя: у меня острый глаз, я видела, все ее кружева делали на заказ в хорошей мастерской. Конечно, отчего бы не вырядиться, если у отца есть деньги. - Не нужно осуждать мисс Брокльхерст, - послышался тихий голос. – Ведь это грешно. Бог сделал одних богатыми, а других бедными, и каждый человек живет сообразно своему состоянию. Если мы будем хорошо трудиться… - говорящая девушка закашлялась, прикрываясь книгой. - Глядите-ка, шотландская мечтательница проснулась от своих грез. Послушай, Элен, - Мэри-Энн поморщилась, - сколько можно вести себя, как отъявленная лицемерка? - Я не лицемерю, Мэри-Энн, - грустно улыбнулась Элен, - я действительно верую, что Бог не напрасно сотворил нас красивыми и безобразными, богатыми и бедными, здоровыми и больными, сильными и слабыми. Для чего-то нужно, чтобы было именно так, и не нам об этом судить. По крайней мере, не здесь, не на земле. Глаза Элен подернулись дымкой задумчивости, а щеки мимолетно порозовели. Девушка словно говорила не с подругами, а сама с собой или с кем-то другим, никому не видимым. - Прочла проповедь? – Мэри-Энн спросила это почти без насмешки. – А теперь ответь мне на один вопрос: почему бедные всегда становятся беднее, слабые слабее, а сильные и богатые сильнее и богаче? Тоже по воле Божьей? - Вероятно, так. В Новом завете сказано… - Ах, оставь, пожалуйста, свой Новый завет. Бедные становятся беднее, потому что богатые их разоряют. Слабые становятся слабее, потому что сильные их угнетают. Ты больна, слаба и бедна только потому, что богата, сильна и здорова мисс Брокльхерст! - Мэри-Энн, не шуми так, нам попадет, - шепнула Джулия, но та только отмахнулась от подруги. - Ну и что ты на это скажешь? - Я не думаю, что это связано. У меня никогда не было богатства и никогда не будет, и не мисс Брокльхерст отняла его у меня. К тому же ты забыла упомянуть, что я некрасива, а мисс Брокльхерст хороша собой. В этом она неповинна, ведь красоту нам дарует Бог, и мы не властны ничего сделать, чтобы наши телесные оболочки изменились к лучшему. - Ты некрасива? - Мэри-Энн решительно покачала головой. – Ты просто давно не видела себя в зеркало, как и все мы. На самом деле ты хороша собой. У тебя выразительные ясные глаза, гармоничный овал лица, вспомни, тебя даже учительница рисования вывела вперед, чтобы показать безупречные пропорции. Еще у тебя рот хорошей формы, благородный лоб, изящный подбородок и просто чудесные руки. Ты некрасива только потому, что худа и цвет лица у тебя нездоровый. А почему так? Скажи, почему? - Потому что я и в самом деле нездорова, - ответила Элен. - Когда ты приехала из Нортумберленда, ты выглядела лучше. Почему ты нездорова теперь? - В Ловуде нелегкая жизнь, - кротко сказала Элен. - А почему в Ловуде нелегкая жизнь? - Таков порядок. - А почему таков порядок? Не знаешь? А я отвечу. Потому что Брокльхерст нас обкрадывает! Если бы мы ели много хлеба и свежую, а не гнилую картошку, у мисс Брокльхерст не было бы такого нарядного платья. И если бы нам покупали хорошие иголки, которыми можно сшить фартук, на который не противно смотреть, она не носила бы фальшивые локоны и кружевные накидки. Она ест с серебра и ездит к лучшим лондонским врачам, пока мы тут умираем от голода и холода. Ее наряды, ее развлечения, ее будущее приданое – это все отнято у нас. Она богата, потому что мы бедны, она здорова, потому что мы болеем! И, между нами говоря, не так уж она красива: слишком полна, круглолицая, глаза у нее маленькие и тусклые, а губы толстые. И румянец какой-то апоплексический. Если бы она жила не так, как мы, но хоть вполовину похоже, она выглядела бы ненамного лучше тебя, Элен, или меня! А мы даже не имеем права поднять голос против этого порядка, потому что не можем бороться с теми, кто сильнее нас. А такие, как ты, Элен, даже не хотят и не умеют! Такие, как мистер Брокльхерст специально учат других быть на тебя похожими. - Если бы так было, мистер Брокльхерст хвалил бы ее за хорошее поведение и учительницам приказал то же самое, - заметила Джулия. - Ты так думаешь, Мэри-Энн, потому что очень мало размышляла о Библии, - тихо сказала Элен. – Меня тоже посещали подобные мысли, но я их прогнала. Это очень опасное заблуждение. Мне жаль, что я тебя расстроила, я отойду к другому камину. Элен пошла через комнату, но тут раздался окрик: - Бернс, как ты ходишь! Подними голову и ставь ноги как следует. И что за шум вы там подняли, о чем разговаривали? - Мы разговаривали о многом, мисс Скетчерд, - ответила Элен. - О чем, например? Немедленно отвечай. Джулия вздрогнула. - Подумаешь, - шепнула себе под нос Мэри-Энн. Но ей тоже стало не по себе. - Мы говорили о Библии, мисс Скетчерд, - продолжала Элен. - О Библии? А ничего поглупее ты не могла придумать? За ложь ты будешь наказана. Ступай в кладовую и принеси повязку лгуньи, а также розги. Элен принесла орудия наказания, вытерпела боль от розог, а затем спокойно стояла, пока мисс Скетчерд украшала ее лоб полоской материи с надписью «Лгунья». - И не подходи к другим девочкам. Лгуньи не заслуживают друзей. Что у тебя за книга? - Это «Расселас». Мне дала его мисс Темпль. - Очень хорошо, тогда ты его и получишь у мисс Темпль, но не раньше, чем я ей его верну. А теперь стой смирно и выпрямись наконец! Мэри-Энн и Джулия подавленно переглянулись, но Элен слегка им улыбнулась, словно говоря без слов: «Все хорошо». - Все-таки не стоило говорить такие вещи, - сказала Джулия, помолчав. – Что, если бы Элен нас выдала? - Она не выдаст, - коротко заявила Мэри-Энн. - Но ведь ты действительно не знаешь все это наверняка. Если говорить то, чего нет, это будет ложью. - Если ты веришь в то, что говоришь, это уже не ложь, а ошибка. - Элен, наверное, сказала бы, что приятнее было бы верить в хорошее. - Элен дурочка! Они снова помолчали. - А я тоже кое-что знаю, - добавила Джулия. – Мисс Смит рассказывала Кэти, что в Ловуд приезжает новая воспитанница. - И какая она? - Мистер Брокльхерст говорил учительницам, что она очень скверная девчонка, неблагодарное дитя и требует особого надзора. - Раз неблагодарная, значит, честная! Мне она уже нравится, - заявила Мэри-Энн, посмеиваясь.