Линия защиты

Фрэнк Касл изучает новое место жительства как потенциальное поле боя. Он подсчитывает количество жилых и нежилых квартир в полупустой многоэтажке. Проверяет замки, запирающие выход на крышу, находит их отвратительными и втихаря меняет — той же ночью после установки прослушки. Прикидывает, как можно пробраться в квартиру Бартонов и выбраться оттуда. Предпоследний, четырнадцатый этаж — не лучший выбор, конечно, но могло быть и хуже. В окна незаметно влезть сложно, чтобы зайти с крыши, нужно миновать лестничный пролёт. Если засечь подозрительный транспорт у подъезда — нежеланные гости не пройдут через Фрэнка. Он станет для этих детей и Лоры надёжной защитой. Крепостью. Теперь Фрэнк носит в одном кармане мобильный, во втором — рацию. Она не бьёт на большие расстояния, но Фрэнк и не намерен отдаляться от тех, за кого он в ответе. Он немного успокаивается, установив прослушку ещё и на крыше, и только тогда возвращается в свою квартиру. Уже глубокой ночью. Даже Бадди уже спит. Фрэнк включает слабенький светильник на кухне, открывает окна в темноту настежь, берёт ещё банку пива и жарит оставшиеся сосиски. Садится на пол посреди крохотной квартиры, вслушиваясь в тихое потрескивание полицейской рации в открытом шкафу и в звуки с улицы. Пиво нагревается в руке через тонкий металл почти моментально, и Фрэнк с отвращением выпивает его залпом. Дышать нечем. Голова раскалывается. В Адской кухне настолько тихо, что от этого Фрэнку не по себе, и на неполную белую луну хочется завыть. Должно произойти хоть что-нибудь. Хотя бы мелкая стычка. Хоть какая-то потасовка. Но патрульные просто катаются по улицам, и даже слухи о Сорвиголове притихли. Город сосредоточенно молчалив, как будто собирает силы для очередного удара.. Он сжимает Фрэнка в кулаке, давит на горло. Кругом так сухо и жарко, что, кажется, кинь в открытое окно спичку — и Нью-Йорк вспыхнет, высоким и неудержимым пламенем, прогорит до чёрного пепелища в одно мгновение. В прошлый раз брошенной спичкой стал сам Фрэнк Касл. Теперь же ему нужно стать тем, кто не даст пожару сжечь всё. Эти ненавистные улицы, парк со сторожкой, Бадди, добрую дурочку Карен, рыжую из «Мстителей», маленький скверик, Лору и её детей. Было странно со стороны Красного просить того, кто привык разрушать, о защите. *** Привязываться к ним нельзя. Ни в коем случае. Иначе можно вспомнить о собственном одиночестве и сойти с ума. На утренней прогулке Фрэнк по-соседски здоровается с Лорой, улыбается ей и садится на соседнюю скамейку, раскрывая газету. Купер и Лила бегают по скверу вместе с Бадди; Натаниэль тискает мишку, свесив ноги с маминых колен. Потом он отдаёт его Лоре и семенит к Куперу. Лора бросает на Фрэнка взгляд поверх книжки. Один. Второй. Потом берёт сумку и подсаживается к нему. — Не надо, — говорит Фрэнк. — Мы же соседи. И нам нужно многое обговорить. В сумке шуршит что-то бумажное. Лора извлекает из неё пакет и протягивает Фрэнку. — Это домашнее печенье, — лучезарно улыбается она. Фрэнк даже вздрагивает от неожиданности. — Зачем? — К чаю. — У меня нет чая, — брови Касла хмурятся домиком. — Всё равно. Не отказывайся, пожалуйста. Фрэнк со вздохом принимает пакетик и разворачивает его. Там лежат обсыпанные сахаром слоёные ушки, трогательно-мелко закрученные, соблазнительно пахнущие свежей выпечкой. — Спасибо, — потерянно отвечает Фрэнк, пряча взгляд под козырьком бейсболки. Лора улыбается снова, и эта улыбка остаётся на лице, пока она оглядывает сквер, следя за детьми. Пауза затягивается. — Так о чём ты хотела поговорить? — Касл шумно перелистывает газету, всё ещё обескураженный этим несчастным печеньем. — Наверное, нам нужно побольше общаться, чтобы не вызывать подозрений у соседей, — Лора наклоняет голову, делая вид, будто ищет что-то в сумке. Фрэнк коротко усмехается — откуда-то она имеет понятие о конспирации и о наблюдателях, способных читать по губам. Перестраховывается. — И помогать друг другу. Ты охраняешь нас. Нам нельзя далеко отходить от дома. Если тебе нетрудно — ты можешь покупать продукты, а я буду готовить. Нат нельзя появляться у нас часто. — Кстати, почему она живёт не с вами? — Все «Мстители», не подписавшие договор, вне закона. Она — тоже на грани. И она...живёт у адвоката. — У какого адвоката?? — Его зовут Мэттью Мёрдок. Фрэнк вдруг криво, но почти весело усмехается. — Вот надо же, — качает он головой. — Слепой бестолковый адвокатишка, а с ним такая женщина живёт. — Ты его знаешь? — Он меня защищал. Так старательно, что пришёл в суд на слушания два с половиной раза. Если он — адвокат твоего мужа, я ему сочувствую. — Не думаю, что Наташа это не проконтролирует, — Лора качает головой. — Надеюсь. Она переплетает растрёпанную косу. Фрэнк размышляет над её предложением, и у него почему-то подёргивается нерв справа на лице. Привыкать нельзя. Привязываться ни к чему. Но этой маленькой храброй женщине просто страшно и одиноко. Может быть, так же себя чувствовала Мария, дожидаясь Фрэнка из Ирака. — Хорошо, — вздыхает Фрэнк и достаёт телефон. — Диктуй список покупок. *** Бадди — терпеливый дурачок, напоминающий Красного. Фрэнк не знает, как псу жилось у ирландцев, но он боится громких звуков, автомобилей, людей, пахнущих порохом. Всех, кроме него. Дети из семьи Бартон могут вить из Бадди верёвки и часами играть с ним в сквере, и пёс покорно сносит даже приставания Натаниэля. Малыш заворачивает ему уши в трубочку, тянет за ошейник, и Купер не всегда может оторвать младшего брата от несчастной собаки. Бадди уже привязался к ним. Касл говорит себе, что это всего лишь миссия, даже когда засиживается в квартире допоздна. После того, как Фрэнк в своих дневных блужданиях по магазинам замечает странные автомобили и азиатов недалеко от «Нельсон и Мёрдок», он испытывает двойственные чувства. С одной стороны — варево Адской кухни начинает побулькивать и пузыриться, и тишина уже не кажется ему такой уж гнетущей и подозрительной. С другой — теперь нужно быть начеку. Каслу тревожно не только за Наташу, которая дорога Лоре — он почти постоянно помнит, что в эпицентре надвигающейся бури ещё и Нельсон, который пытался помочь ему, как мог, и милая девушка Карен Пейдж. Если она умеет держать в руках пистолет и выбирать оружие по себе — это ещё не значит, что она выстрелит вовремя и в цель. Фрэнк патрулирует улицы Адской кухни, стараясь при этом всё время держаться на связи с Лорой. Он координируется ещё и с Наташей — та всегда собранна и понятлива, и неизменно внушает Фрэнку ощущение надёжности. Это она убеждает Касла, что на Лору ещё не вышли. Она же сразу сообщает о связи Росса с Фиском и о том, что Клинт Бартон, отец семейства, сбежал из тюрьмы. Это, конечно, лишь поднимает градус безумия, творящегося вокруг, но Касл не может его осуждать. В тюрьме погано, он знает сам, и никому не желает такого опыта. Да и Нельсон — изворотливый хитрый малый, речистый, как адвокат Сатаны, что-нибудь придумает. Фрэнк лишь становится ещё более внимательным к любому движению на улицах. В ту же ночь он пугает до икоты зазевавшегося японского туриста, имевшего неосторожность прогуляться недалеко от дома Лоры. На всякий случай Фрэнк решает больше не выпускать ни её, ни детей дальше скверика. С утра Лора слишком взволнована и непривычно молчалива. Она почти не следит за детьми, то и дело смотрит на дисплей телефона. Фрэнк пытается держать всё под контролем, но три ребёнка разного возраста — это страшнее трёх организованных банд, и он всё-таки пропускает момент, когда Купер разбивает колено в кровь и начинает хромать. Мальчишка упирается, когда Фрэнк, ворча, тащит его домой. Говорит, что ему совсем не больно. Наверное, весь в отца, но только это не избавляет его от тщательных медицинских процедур. Пока Лора хлопочет над Купером в ванной, Фрэнк садится на ковёр перед телевизором и включает Лиле и Натаниэлю мультики. Лила всё время смотрит на Фрэнка как-то жалостливо. Может, считает его слишком хмурым. Может, несчастным. Она каждый день угощает его то конфетой, то печеньем, вертится вокруг него. Фрэнк старается не вспоминать то, что вспоминать нельзя, даже когда Лила забирается ему на плечи и говорит, что он большой почти как дядя Стив. Сегодня она тоже тихая. Сидит рядом на ковре, обнимая разморенного жарой младшего братишку. Смотрит какой-то глуповатый яркий мультик о принцессе, заточённой в башне. Касл тоже пялится в экран, ссутулившись, но думает совсем не о примитивном сюжете. Он понимает, отчего Адская кухня вот-вот вспыхнет. Теперь спичкой будет не он, а Клинт Бартон. — Совсем как мама, — вдруг замечает Лила. — Что? — Мама — как принцесса в башне, — поясняет девочка. — А ты, дядя Фрэнк — рыцарь, который её охраняет. Да? Касл смеётся — очень горько, но Лила не понимает этого. Тяжёлая грубая ладонь приглаживает ей растрёпанные волосы. — Я охраняю твою маму. Но я не рыцарь, Лила, — хрипло и тихо говорит Фрэнк. — Я — большой и страшный огнедышащий дракон. — Ты не похож. — Я иногда превращаюсь в него ночью. Если очень надо. Лила недоверчиво, очень по-матерински, поднимает бровь и протягивает Фрэнку подтаявшую шоколадку. Наверное, чтобы большой дядя ел и не говорил всяких глупостей. *** Наташа что-то затевает. Что-то опасное. Фрэнк понимает это, когда поздно вечером у Лоры звонит телефон. Они весело переговариваются минуты три, и Фрэнк наблюдает за этим, доедая жареную картошку с мясом. Потом Лора вдруг бросает взгляд на Фрэнка и отдаёт трубку ему. — Да, Наташа, — отзывается он, кладя вилку. — Фрэнк, у меня тут двое сумасшедших ходят по городу почти без оружия. — Мне что, оружия им подкинуть? — Нет. Можешь последить за ними? Они пошли за костюмом для Клинта к одному знакомому Сорв… — Понял, не продолжай. — Проследишь? — А Лора? — Буду висеть на проводе. Фрэнк с тоской смотрит на остатки ужина — золотистые колечки лука, подливку, поджаренные кусочки филе. Вздыхает. — Хорошо, — говорит он, поднимаясь. — Собаку заодно выгуляю. — И ещё есть дело. Нам нужна прослушка. Три переговорных устройства для связи друг с другом, ещё записывающее. Сможешь? — Смогу, — Фрэнк наклоняется, натягивая кеды. — Если ты мне скажешь, какого чёрта происходит. Что-то началось, да? Наташа молчит в трубку секунд пятнадцать. — Да, — говорит она. — У нас есть план, но главная твоя задача сейчас — Лора. Мы тут как-нибудь разберёмся. — Вдвоём с Клинтом? — У нас есть подмога. Фрэнк выпрямляется и нервно посмеивается. — Ты ж не про рогатую страшилку для начинающих бандитов, верно? От него пользы мало, если вопросы надо решать радикально. Наташа молчит, и Фрэнк качает головой, криво усмехаясь, будто она может это видеть. — Тогда мне точно надо поторопиться. — Просто походи в округе. И займись завтра оборудованием. Мы кого-нибудь за ним пришлём. Теперь вам с нами вообще нельзя видеться напрямую. — Понял. Фрэнк жмёт «отбой» и возвращает Лоре телефон, вдруг на минуту замирая в дверном проёме. Она смотрит на него снизу вверх, заметив, что он изменился в лице. Где-то справа, над бровью, остро пульсирует тревога. Беспокойно и тоскливо. Лора кладёт телефон на стол и приносит с кухни стакан воды и таблетку обезболивающего. Протягивает её на раскрытой ладони. Фрэнк тупо, непонимающе смотрит на белый кружочек. — Не надо, — говорит он. — Они меня не берут. — У тебя слишком часто болит голова. Лора чересчур заботлива и участлива. Фрэнк наклоняет голову ниже, потирая правый висок, косится на неё — и в груди колет. Такая маленькая, хрупкая, беззащитная — а здесь вот-вот начнётся армагеддон. Почему-то хочется спрятать её за пазуху и унести подальше, да вот только вряд ли теперь возможно тихо вывезти семью Соколиного Глаза из этого проклятого района. — Не только голова, — бросает Фрэнк, через силу выдавливая виноватую улыбку. — Звони Наташе и будь осторожна, пока я не вернусь. Очень осторожна. Пусть твоему мужу будет куда вернуться с войны. — Он… — Это ты так только думаешь, что он не на войне. Он, Наташа, я — мы все там постоянно. И то, что у Клинта есть что-то дорогое за линией фронта — большая редкость. Лора растерянно моргает, и Фрэнк, чтобы не расстраивать её, напоследок берёт таблетку и запивает её почти холодной водой. *** — Мальчики, прекратите вонять, — беззлобно ворчит Лора. — Идите на балкон. Прихрамывающий Купер помогает Фрэнку собрать в гостиной детали, и они вместе идут паять всё, что вчера просила Наташа. В неподвижном воздухе и в самом деле слишком пахнет плавленым металлом и канифолью. Фрэнк несколько раз запарывает детали. За все эти дни он почти не думал о Бартоне-старшем — так, вспоминал огрызки хроник, которые крутили в новостях после битвы за Нью-Йорк, Соковии и берлинского инцидента. Теперь, после встречи, тот неотрывно стоит у него перед глазами — уставший, сероватый, недоверчивый, но явно слишком добрый. Бадди не бросился бы иначе лизать ему руки, даже если бы и признал отца полюбившихся детишек. Всё ещё добрый и живой, а не такой, как Фрэнк Касл. Нельзя облажаться. Эта мысль разгоняет по крови Фрэнка адреналин, отвлекает, и Купер пару раз одёргивает его, прося быть внимательнее. Он чертовски похож на своего отца и так же серьёзен. Видимо, в полной мере знает, что творится вокруг. Именно Купер просит Лору отложить обед — они же заняты, у них важное дело, так просила тётя Нат. На самом деле мальчишке ещё и безумно интересно — Фрэнк, чтобы отвлечься самому и отвлечь его, рассказывает о радиодеталях, о том, как баловался этим ещё в школе и не знал, что это хобби потом пригодится. Жалко, что Фрэнк-младший был ещё совсем мал. Может, ему тоже понравилось бы паять микросхемы. Или красить миниатюрных солдатиков. Касл так и сидит на балконе, в тени, когда Лора наконец зазывает сына поесть, и с отрешённым видом проверяет передатчики. Он не замечает, как она заходит и останавливается в дверях, сложив руки на груди. — У тебя ведь тоже есть дети? — вдруг спрашивает Лора, и Фрэнк, вздрагивая, кладёт жучок на стол, чтобы не сломать его. Он боялся этого вопроса. Это единственное, чего всё ещё боится Фрэнк Касл. — Уже нет, — коротко вырывается у него, и Лора каменеет. А потом Фрэнк начинает говорить и говорить, не слыша сам себя: о Марии, которая всё время ждала его из армии, с которой они были влюблены друг в друга со школы, о Лизе, которая была такой умницей, такой красавицей и занималась гимнастикой, о Фрэнке-младшем, который любил разглядывать папины медали и катать по полу заводные машинки, и эти машинки вечно выезжали из-за каждого угла в самый неожиданный момент… Балкон раскалён, как адская жаровня, но Лора, закрыв дверь, проходит по этому огню босиком и садится на соседний стул. Фрэнк сам не чувствует, что покачивается и плачет, что эта хрупкая женщина пробила своим слабеньким кулачком толстенную каменную стену, воздвигнутую вокруг его прошлого. Она обнимает его, как маленького ребёнка, поглаживая по ёжику коротких волос. — Тише, — шепчет она успокаивающе и нежно. — Тише, Фрэнк. — Чёрт возьми, — причитает он, забываясь. — Я всегда был на войне. Я слишком мало времени проводил с ними. Я не имел на них права, я не мог быть мужем и отцом, Лора. Это неправильно. Это опасно. — Неправда, — убеждённо говорит она, и от неё пахнет свежим хлебом и апельсиновым соком. — Всё, что случилось — это не твоя вина, Фрэнк. — Моя. — Нет. И не наговаривай на себя, — пальцы Лоры ерошат его волосы почти по-матерински. — Все имеют право на дом. Рано или поздно всё должно быть хорошо. Надо сначала отпустить прошлое и перестать бояться. Я не могу вам этого доказать, но вы все зря мне не верите. Клинт ведь такой же, как вы. — Как мы?… — Как ты. Как Наташа. Может, не будь я в своё время наглой и настойчивой, он бы тоже остался одиноким букой. — Ты? Наглой и настойчивой? — Ещё спрашиваешь, — вдруг фыркает Лора, меняя тон. — Не верю. — Умывайся и иди обедать, — шутливо приказывает она. — Я и тебе покажу. Фрэнк с трудом заставляет себя подняться с её плеча. У Лоры удивительно понимающие и добрые глаза, и после такого разговора они не могут не быть грустными, но сейчас в них что-то искрится. Какой-то особенный огонёк, с упорством поддерживаемый для других. — Спасибо, — говорит Фрэнк этой хрупкой и сильной женщине. — Спасибо, Лора. — Всё, — усмехается она, снова проходя по нагретому полу и ныряя в прохладную квартиру. — Обедать. *** Почему-то Фрэнк уверен, что за аппаратурой, которую он паяет и проверяет два дня, к нему пришлют Нельсона. Он его и ждёт весь вечер, когда Лора уже укладывает детей спать и ложится сама. Касл следит за прослушкой ещё тревожнее, но в соседней квартире тихо — только вполголоса крутится диск с колыбельными в детской. Но, открывая дверь после неуверенного звонка, Фрэнк застывает. На пороге с ноги на ногу мнётся Карен Пейдж. Её ступни залеплены, наверное, целой коробкой пластырей, но красивые туфли на каблуках, судя по всему, важнее. — Они и тебя в это впутали, — обречённо выдыхает Фрэнк, пропуская Карен в квартиру и запирая дверь. Она сбрасывает туфли с видимым облегчением и немного морщится, ступая по полу. Фрэнк качает головой, всё ещё не веря, что у Наташи хватило на это ума. — Больше некого, — Карен пожимает плечами, присаживаясь на корточки перед Бадди и трогая мокрый собачий нос. — Романова и Бартон тут не должны появляться. — А толстячок? — Фогги нужно обезопасить данные по делу. Их нельзя держать в одном экземпляре в офисе. И потом… — Что? Карен поднимается и поправляет лёгкий цветастый сарафанчик. — Он решил, что у нас лучше налажен контакт. — В его сообразительности я почти не сомневался, — Фрэнк открывает холодильник, думая, что надо чем-то угостить девушку, но видит там только две банки пива и початую пачку сосисок. Она заглядывает за его плечо. — Пиво. Почему бы и нет? Касл открывает обе банки и ставит их на стол. Карен странно выглядит в его стерильной унылой квартирке — босая, в ярком сарафане, сидящая на диване с банкой недорогого пива. Можно сесть с ней рядом, но Фрэнк прислоняется к прохладной стене. — Давно, конечно, не виделись, — говорит он, не зная, как начать диалог. — Да уж. В повисшей тишине Карен берёт лежащий на столе жучок и рассматривает его. Не так, как Наташа, не профессионально, но тоже с интересом. — Я в этом ничего не понимаю, — с уважением произносит она. — Всё несложно. Могу рассказать. — Бесполезно. Карен смеётся и отпивает пиво. Вытирает пальцами набежавшую на крышку пену. — Тёплое, — говорит она. В шкафу вдруг разрывается полицейская рация. Фрэнк распахивает дверь и сбрасывает с неё футболки. — Угол сорок четвёртой и десятой! Угол сорок четвёртой и десятой! — скрипит патрульный, и сирены разрывают ночь и в треске рации, и за окном. — Перестрелка! Внимание, перестрелка! — Странная перестрелка, — замечают ему в ответ. — В смысле? — Говорят, на крыше лучник. Кто-то ещё и Дьявола видел. — Опять эти сказочки. — Это не сказочки. Про него даже в газетах писали. Махоуни, ты где? — Почти уже там. Карен подходит ближе с растерянным видом. Фрэнк скрежещет зубами. — Вот, блядь, и первый очаг возгорания. Подождать не могли, — Фрэнк оглядывается на стол, где любовно разложены переговорные устройства, а потом задерживает взгляд на бледной Карен. У неё внутри как будто сжалась и вот-вот разожмётся тугая пружина. — Знаешь что, мисс Пейдж, — упреждающе-сердито говорит Фрэнк. — Сегодня ты ночуешь здесь. Он суёт ей в свободную руку чистую футболку, делает рацию громче и почти по пояс высовывается в окно, бесясь от вынужденного бездействия. Угол сорок четвёртой и десятой отсюда не видно, как назло. — Давай, — говорит он незримому лучнику на крыше. — Ты тоже не облажайся.