Спаси, если сможешь

- Я - гей. - Ты… Кто? - бабушка Чонина обернулась, уронив вилку в салат. - Я могу повторить. Мне нравятся мужчины, - твердо сказал Чонин. - Это меняет дело. Ни о какой должности в семейном бизнесе не может идти и речи. Как можно доверить управление рестораном тому, у кого мозгов нет? - фыркнула женщина. - Донву, как ты допустил такое? Чье это безобразное воспитание? - Я его не учил спать с парнями! - крикнул мужчина. - Пожалуйста, успокойтесь, - вмешался дедушка Кима. - Минуточку, так кого ты с собой привел? - спросила бабушка. - Кстати да, кто это? Кто он тебе? - встрял в разговор Тэмин. Все замерли в ожидании ответа. У отца и бабушки пар валил из ушей, а Инсан с Тэмином просто ошалело смотрели на парня. Кенсу сидел и перепугано смотрел на Чонина. В глазах читался немой крик и желание закрыть парню рот. «Что ты творишь, Ким Чонин?! Ты представляешь, чем все это обернется?! Ты вообще думаешь, что ты говоришь?» - мысли хаотично носились в его голове. Чонин только накрыл ладонью руку Кенсу, сжимая ее, чтобы хоть немного успокоить парня. - Кенсу — мой парень. - Либо ты включишь свои мозги и женишься… - Это не обсуждается, оборвал бабушку Ким. - Я сейчас с Кенсу, и это нельзя изменить. По крайней мере сейчас это неизменно. Это мой осознанный выбор, и я думаю головой, потому что у меня есть мозг, бабушка, - он посмотрел на женщину, испепеляя ее взглядом черных глаз. - Донву, почему ты молчишь? Ты знал? - Я знал, мама… - ответил мужчина . - С ним бесполезно говорить. Я уже ставил ему ультиматумы, я уже ссорился с ним и его парнями, что я могу сделать?! Разговоры на него не действуют, угрозы — тоже! - Это все ваше никудышное воспитание! МинА, ты его так распустила! Ты никогда ему ничего не запрещала. А ведь я предупреждала, что это ни к чему хорошему не приведет. Вот, что из этого вышло. Это все безнаказанность, избалованность. Он сел на голову вам еще будучи ребенком! И продолжает это делать сейчас. Он даже выбрал свои танцульки вместо престижного образования! - Успокойтесь, в конце-то концов, это же не болезнь, - заступился за него дедушка. - Ничего страшного не происходит… - Ничего страшного?! - возмутилась Тэён. - Дедушка, твой внук любит мужчин и спит с ними. Это недопустимо. Он больной на голову! - Прекратите сейчас же! - вскрикнула мама Кима. - Довольно, - достаточно громко, чтобы его услышали, сказал Ким. - С меня хватит этого балагана. Нам, наверное, пора, так что мы пойдем. Ресторан можете передать под руководство Тэмина. Мне плевать. - Если ты сейчас уйдешь, то можешь больше не возвращаться домой! - крикнул Донву. - Донву, как ты можешь?! - воскликнула МинА. - Он же твой сын… Одумайся! - Я все сказал, - твердо ответил мужчина. - Если ему задницы парней важнее, то он может убираться вон из этого дома. - Господи, Донву, ради всего святого… - взмолилась МинА. - Это все, отец? - спросил Ким, посмотрев на мужчину. Кенсу только смотрел то на Чонина, то на его отца перепуганными глазами. - Ты мне больше не сын, а я тебе - не отец, не смей меня так называть! - отрезал мужчина. У Чонина кольнуло где-то в груди, а во рту все пересохло. - Хорошо, - холодно ответил Ким, сглатывая горечь. - Кенсу, пойдем, - позвал он, взяв его за руку и потянув на себя. - Чонин, прошу тебя, хоть ты будь разумней! - крикнула мама, но парень лишь помотал головой и вышел из гостиной. Кенсу ничего не оставалось делать, как поплестись за ним. А родственники Чонина остались сидеть в смешанных чувствах. МинА вышла из-за стола и отправилась в комнату, скрывая выступившие на глазах слезы. Ее отец отправился следом за ней, оставляя остальных родственников спорить между собой. - Может, вы погорячились? - спросила тихо Инсан. Девушка сама была в шоке от происходящего, такое она видела лишь в фильмах. - Я миллион раз предупреждал. Просил и по-хорошему и по-плохому выбросить эту дурь из головы. Но нет же! Мы играем во взрослых и независимых! Завтра же заблокирую все его карты. И за квартиру платить больше не стану. - Правильно, - сказала Тэён. - В конце концов, должен же он понять, что нельзя идти против тех, кто его вырастил и воспитал. Я никогда не смела ничего сказать против матери! И сына воспитала так же. - Я горжусь тобой, Тэён, - улыбнулась женщина. - Но ему же негде жить будет, - тихо сказал Тэмин, обращая внимание присутствующих на последствия психов отца Кима. - Ничего. Это его проблемы. У него же бойфренд есть. Пусть он его содержит, я посмотрю, как он сможет быть таким уж независимым. Отец Мины постучался в дверь. - МинА, можно я зайду? - спросил мужчина. Ответом послужил щелчок замка двери. Он зашел в комнату. - Дорогая, не плачь, прошу тебя. Все образуется. - Но как, папа? Как можно такое сказать сыну? - Он сгоряча так сказал. Он завтра же успокоится и пожалеет о своих же словах, вот увидишь. Сколько раз такое было. В конце концов, он же не совсем бессердечный, черствый мужлан? - Папа… А Чонин? Что теперь будет с ним? - Милая, он взрослый парень, все будет в порядке, я уверен. - Ты даже ничего не скажешь о его ориентации? - МинА… Это его выбор, мы не в праве запрещать ему любить. Какая разница будь то девушка или парень. Этот парнишка, что пришел с ним… Что-то мне подсказывает, что он хорош. Я знаю Чонина, он не будет так близко подпускать к себе кого попало, а к тому же, принимать кого-то в семью. Он хорошо разбирается в людях. Если этот парень рядом с нашим Чонином, значит он прекрасный человек. В таком случае неудивительно, что Чонин полюбил его. Ты видела, как он на него смотрел? Там только слепому и глухому было бы непонятно, кем эти двое являются друг другу. Чонин любит его, я в этом не сомневаюсь, и это прекрасно. - Папа… Я так боялась, что ты скажешь совсем другое… - А ты что думала? Что я начну, как твой муженек, кричать благим матом и выгонять его из дома? Боже упаси. Этот парень… Кенсу? - Да. - Я думаю, ему можно доверить нашего Чонина. Он прелестный мальчик. - Но Донву… - Оставь это. Рано или поздно ему придется с этим смириться. И я хочу сказать, что на него просто огромнейшее влияние оказывает мать. - Да, я знаю, она воспитывала его в строгости. И Тэён она любила всегда больше. Даже сейчас это такой удар по самолюбию Донву. Но когда же он поймет, что давно закончилось детство, и сейчас важна жизнь Чонина — его сына. Сейчас уже не время доказывать что-то своей мамочке. - А тут уж постарайся направить его сама. Боюсь, что когда он сам поймет, что в погоне за маминым признанием он потерял сына, будет поздно. - Как же ему вбить это в голову? - Тут ты лучше его знаешь. Но пора уже ему взрослеть. Эта мигера ему жизни не давала ни в детстве, ни сейчас. А по поводу ресторанов… Я думаю, мы все вернемся к этой теме еще. - Папа, спасибо тебе огромное за поддержку… Жаль, что Донву не такой, как ты. Чонину бы очень повезло, будь у него не только такой дедушка, а еще и отец. - Я же люблю тебя, милая… - сказал он, обнимая дочь. - А теперь вытирай слезы, нам нужно вернуться за стол. Боюсь разговор еще не закончен. Их ждали длинные разговоры и споры. Мать с дедушкой и Тэмин с Инсан были на стороне парней, но отец и бабушка, которые решали в семье все… Они были категорически против. Даже Тэён сидела и поддакивала своей матери, лишь бы только пост управляющего передали ее сыну. Кенсу же с Чонином вышли из дома, тихо захлопывая дверь. На улице снова завыла снежная вьюга, заметая улицы. Мороз ударил с новой силой. Еще никогда не было так холодно, как сейчас. Чонин шел впереди, ни на секунду не отпуская руки парня. Он вцепился в чужую уже холодную ладонь мертвой хваткой, будто боясь, что сейчас слабое тепло меж их рук растворится в зимнем холоде. Кенсу спешил успеть за парнем, что широко шагал впереди. Они в полной тишине прошли через парк, по темным заснеженным аллеям, а затем завернули на свою улицу. Только когда они пришли домой, Ким подал голос: - Кенсу… Извини, но не мог бы ты переночевать сегодня у себя? Мне нужно побыть одному. - Прошу тебя, Чонин… Только без глупостей. Я рядом, просто помни это… Если я нужен буду, я рядом. Я даже дверь закрывать не буду, просто зайди. - И ты мне говоришь «без глупостей»? - покачал головой парень. - Только попробуй дверь не закрыть… Чонин вяло , не так, как обычно, потрепал тяжелой рукой волосы старшего и попытался выдавить слабую улыбку. Кенсу почувствовал это странное тревожное ощущение. Он с опаской заглянул в такие темные сейчас глаза и поцеловал его так нежно, как только мог, отчаянно сминая губы. Медленно дрожащие губы сминали чужие — такие же холодные и сухие. Поцелуй получился таким, будто он пытался передать частичку себя парню с пепельными слегка растрепанными теперь волосами. - Все будет хорошо, - сказал ему Ким, хотя сам до конца не был уверен. - Мне просто нужно время, чтобы все обдумать. - Хорошо, - согласился Кенсу. Он тяжело вздохнул, но оставил Чонина одного и пошел к себе. Кенсу разделся, принял душ и лег в холодную кровать. Он ворочался и не мог уснуть. Он все думал, как теперь быть? Что будет дальше? Что чувствует Чонин? Да, он казался холодным, порой совсем бесчувственным парнем, но нет — это было не так. Кенсу чувствовал, он знал, что Ким не такой, каким он был на людях. Он не такой, каким хочет казаться. Больше всего пугало, что Чонин слишком спокойно отреагировал на слова отца. Кенсу даже представить не мог, какая буря эмоций скрывалась за напускным спокойствием. А ведь это самое страшное — показывать одно, а чувствовать совершенно другое. От этого люди сходят с ума. Кенсу все ворочался. На душе было паршиво. Что-то жгло внутри — тревожно. Абсолютно невнятное, непонятное чувство месило внутренности, от чего его немного подташнивало. Но неизвестно сколько времени спустя он все же уснул…

***

Как только дверь за Кенсу закрылась, Ким скатился по железной холодной поверхности и опустился на пол. Он накрыл голову руками, совсем поникнув. Он не знал, что теперь делать. Его отец в жизни не захочет его видеть. Он опозорил свою мать, она же не виновата, что он такой. Но теперь он чужой даже для матери. Бабушка только рада будет, что нашелся повод не передавать такой высокий пост ему. Что теперь его ждет? Что ему делать? Возвращаться домой и просить прощение? Ни за что! Но как быть… Были всякие ссоры, но услышать от отца, что он ему больше не сын… Это был просто выстрел в голову или грудь… Чонин сжал на себе волосы, чуть не вырывая их клоками. Это все было невыносимо. Невыносимо показывать всем, что ты беспристрастный, улыбаться, делать вид, что все хорошо, когда у самого в голове и душе кромешная темнота. Если бы кто-то знал, как рвет его душу на части, когда он остается один. Как хочется кричать от своей беспомощности… Он поднялся с пола и снял пальто, повесив его на вешалку. Слегка пошатываясь, он дошел до комнаты и взял сигареты с зажигалкой. Он прошел на балкон, зажав между губ сигарету. Присев на подоконник, парень подкурил ее, втягивая едкий дым. Горячий воздух обжигает горло, а горечь от сожженного табака остается на кончике языка. Он делает очередной вдох, зажмуриваясь. «Почему я не нужен собственным родителям? Почему они меня так ненавидят? Что мне теперь делать?Как можно отказаться от своего ребенка? Почему это все происходит со мной? Зачем мне все это нужно? Это же дерьмо, а не жизнь! Постоянные предательства, одиночество. Ким Чонин, только посмотри на себя, как ты жалок. У тебя нет друзей. У тебя никого нет… Кенсу… Он сбежит от тебя, как только ты покажешь истинное лицо. Потому что никому ты не нужен таким, какой ты есть на самом деле. Тебе самому от себя не противно? Тебе не противно существовать в этом двуличии? На людях делать вид, что все прекрасно, а наедине убивать себя каждый день? Зачем это все? Зачем так жить? Ты же абсолютно другой человек, не такой, каким ты себя показываешь людям. У тебя так много граней, до которых никому нет дела. И почему именно Кенсу? Ты же недостоин его… Он так чист и так прекрасен… Он как солнце, которое светит даже через грозовые тучи! Почему он?! Почему он должен терпеть тебя, Чонин?! Ты ему не нужен...» Мыслями он убивал себя все больше и больше. Выкуривая одну сигарету, вторую, третью… Тонкая дорожка слез потекла по щеке, скатываясь к подбородку. Все тело трясло не то от холода, не то от немой истерики, ведь он даже закричать не может. Он настолько привык скрывать — засовывать свои чувства как можно глубже и дальше, что даже наедине с собой уже становилось тяжело быть настоящим. Он зашел в комнату, закрывая дверь балкона, но тут же согнулся пополам: острой стрелой отозвалась боль в сердце. Он смял в кулак мягкую ткань свитера на груди, стискивая зубы, чтобы не закричать. Парень попытался сделать вдох, но грудь только сковало новым спазмом. Еще попытка, еще… Он отчаянно хватал воздух ртом, словно рыба, выброшенная на берег. Ни вдохнуть, ни выдохнуть, дыхание заперто в легких. Он последний раз попытался вдохнуть холодный воздух, но попытка не увенчалась успехом. - Кенсу… - произнес он одними губами, не в силах ни сказать, ни прокричать, ни даже прошептать. На пол упало бездыханное тело...