Клетка

Привычная мартовская осень морозит. Но солнце еще теплое, поэтому Карл позволяет детям снять куртки. - Но в шаре наденете! – предупреждает он. - Хорошо! – ребята убегают куда-то за сахарной ватой. До их взлета уже меньше часа. Карл не очень любит высоту и предпочитает наблюдать за фестивалем воздушных шаров с земли. Умельцы каждый год превосходят самих себя. Это одно из немногого, ради чего Карл в самом деле любит мотаться в Австралию. Разноцветные и разноформенные гиганты напоминают ему о каких-то совсем недоступных целях и мечтах, и о том, что их всегда можно осуществить. Он летал всего один раз и давно. Но в этом году его уговорили хором – и Натали, и дети. Они забронировали места в синем гигантском шаре, изображающем из себя клубок ниток, впрочем, судя по всему, его и сплели из них. Ладно, пусть так. - Привет. Голос выводит из раздумий. Карл переводит взгляд с ярких пятен в небе на стоящего перед ним Антона. На нем коричневая кожаная куртка, под ней чуть светлее, но такого же оттенка водолазка. - Что ты здесь делаешь? - Смотрю на шары, - спокойно отвечает Антон. – Знаешь, не каждый день увидишь такое. Карл судорожно пытается вспомнить - когда. Когда он проболтался, что будет здесь. Как позволил найти себя. Это ему не нужно. Не сейчас. - Мне нравится вон тот, - юноша указывает рукой, - со звездами на боку. Наверное, треккеры создавали. - Здесь их нет. - Конечно, здесь не может быть ничего и никого, чтоб связывало бы нас, - улыбается Антон. Он привычен, приятен, светел. Но Карл не верит этому всему. Потому что светлые люди не ломают так. Не притягивают. Не захватывают. Не заставляют терять и терзаться. - Чего ты хочешь? - Расслабься, я гуляю. Он хочет уйти, но его останавливает «Ой, Антон!», и Карл прикрывает глаза. - И ты здесь! – продолжает радоваться подошедшая Натали. Антон разговаривает с ней, улыбаясь абсолютно искреннее. Они всегда нравились друг другу. И Карл стискивает зубы – если бы она только знала. - Твой счастливый билетик пришел, - обращается она к мужу. - То есть? – Урбан в самом деле не понимает. - Ты же не хотел наверх, - она кивает в сторону уже наполненного горячим воздухом шара. – Но теперь раз такое дело, обойдемся без тебя. Погуляй с Антоном. На часик-другой я вас отпущу, - смеется она и смотрит на Ельчина. - Ты же не украдешь моего мужа? - Его тяжело будет незаметно вывезти из страны, - шутит Антон. Но Карлу все это не нравится. - Зачем ты здесь? Вновь спрашивает Карл, закрывая за собой дверь маленького номера такой же небольшой гостиницы. Ельчин усмехается. В общем, да. Реакция ясна – если уже приперся в номер, то к чему глупые вопросы. Это особая хроническая форма садомазохизма. Для них обоих. Ведь все давно решено не в их пользу, но почему-то они оба не могут остановиться. В этих недоотношениях нет ведомого и ведущего. Они меняют роли, как перчатки. И стоит одному расслабиться, второй бьет под дых своим существованием. Ау, я все еще в твоей жизни, представляешь, детка. - Ты не должен был приезжать, - продолжает Урбан. Антон откровенно смеется. - Карл, очнись, я не в твоем городе. Я даже не в твоей стране. Мне заранее составлять график своих передвижений, чтобы не пересечься с тобой? - Ты знал, что я буду здесь. - Что противоправного я сделал? – Антон смотрит на него серьезно. - Ничего, - теряется Карл, - ничего. На самом деле это почти животный страх. Карл никогда не думал, что может в жизни бояться чего-то так сильно. Но он боится. Боится этого сероглазого парня, который переворачивает его мир раз за разом и с которым он ничего не может поделать. Они чужие друг другу люди. И Карл не верит, не хочет, не знает. Секс на съемках не был ошибкой. Он ни разу не говорил так. Но и о продолжении никогда не шло речи. До первого его собственного «я в городе». Он тогда искренне считал, что это будет просто встреча, прогулка … В итоге Антон успел только спросить, что он здесь делает и кивнуть на ответ. Дальше Карл помнил только обжигающую бесконечность. Они трахались почти сутки. Почти чертовы сутки! Отключаясь на раз в перепутанных простынях или на полу. Приходя в себя и начиная с начала. И это стало наркотиком. Слишком опасным, чтобы принимать его за должное. И слишком притягательным, чтобы отказаться от него. Карла спасало лишь одно – решал «когда» всегда он. - Ты, в самом деле, думаешь, что я приехал, чтобы рассказать все Натали? Нет. Да. Страх. Паранойя. Он не доверяет ему. Потому что нельзя доверять тому, кто так притягивает, кто выворачивает, сжимает вселенную до одного себя. И Карл молчит. - Ясно, - кивает Антон. За все время Карл впервые слышит нотку обиды в его голосе. - Неважно. Выпьешь? Карл отрицательно качает головой. Он все еще не знает, чего ждет от этого визита. В его мозгу всегда есть четкий план действий. Спонтанность не то, что помогает хранить тайны. Жена и дети буквально в пяти минутах ходьбы отсюда. Он не понимает, почему не с ними. - Не делай так больше. - Ты пришел мне лекции почитать? Антон отхлебывает из квадратного стакана виски. Карл знает, что он не пьет столь крепкое обычно, но молчит. Он вообще молчит. Он сам не понимает, зачем пришел сюда. Чтобы развернуться и уйти? - Я не думал, что ты такой слабый, - зло цедит Антон. Но как бы он не пытался, вместо злости сквозит обида. - Если бы у тебя была семья… - Блять, - это чудесное русское ругательство звучит из его уст так, как надо – хлестко, звучной пощечиной. - Карл, если бы у меня была семья, я, может, не ездил бы на другой континент драть парня. Прежде чем строить из себя правильного, посмотрись в зеркало. Я, по крайней мере, не вру себе ни о своих мотивах, ни о твоих. - Давай прекратим все здесь и сейчас. Да! В голове Карла словно свет включают, настолько это решение выглядит идеально правильным. Сейчас они поставят точку, и все будет хорошо. Тяжело, конечно, но они справятся. Оба. - О… - театрально тянет Антон. - Ты самоуверен. - Это ничего не значит, за этим ничего не стоит и… - Ничего… - повторяет Антон, будто пытаясь разложить на смысл каждую букву этого слова. – Тогда ты прав, остановиться будет несложно. Антон опирается на подоконник. Расстегивает ширинку собственных джинсов и скользит под них рукой. - Что ты делаешь? Антон улыбается. Он касается себя, медленными движениями, обволакивая член ладонью, и делает еще глоток виски. Как дорогая роскошная проститутка, знающая секреты обольщения. - Это бред! Карл хочет хлопнуть дверью. Но он не может отвести взгляда от парня. Карл как-то не привык думать о красоте мужских членов, признаться, он в принципе о мужских членах не думает, но член Ельчина он считает совершенством. И совершенство это сейчас, уже возбужденное и твердое, Антон сжимает пальцами, а сам чуть двигает бедрами в такт руке. Он ничего не говорит и не смотрит на Карла, никаких дополнительных попыток заманить его в сеть. Впрочем, это ведь попытка не поймать, а доказать, что из их общей клетки выхода нет. Карл облизывает губы, но все еще считает, что развернуться и уйти ничего не стоит. Только Антон вдруг запрокидывает голову и стонет. Решетка клетки захлопывается. Карл делает пару шагов. Он забирает у Антона стакан и ставит его на подоконник. Затем отодвигает руку Антона и сам, касается его члена, сжимая у основания. Антон подается вперед, приподнимая лицо, и вырывает у Карла поцелуй. На губах вкус виски, и Карл пьянеет от пары капель. - Я тебя ненавижу, – ровно произносит Ельчин, но Урбан не верит ему и в этом. - Я переживу. Они целуются, как всегда, агрессивно. И Карл думает, что если признал капитуляцию, надо получить от этого все возможное. Он грубо дергает Антона за руку с подоконника, рассчитав, что его высота крайне неудобна, и толкает юношу животом на пуфик. Раздеваться нет смысла. Достаточно приспустить штаны. Антон выгибается, задевая член Карла задницей, и оборачивается. Нет, видеть его лицо в такие моменты невозможно, и Карл кусает его ухо, чтобы отвлечь и заставить смотреть перед собой. Наверняка у Антона с собой припасена смазка, но это лишнее промедление, на которое нет ни времени, ни - главное - желания. Слюны недостаточно, и член входит тяжело. Антон тихо шипит сквозь стиснутые зубы. Но Карлу не хочется ждать, и он не дает Ельчину расслабиться, раздвигая его напряженные ягодицы сильнее и толкаясь внутрь. Антон заводит руку на спину, чтобы перехватить запястье Карла – жест-просьба, ему больно. Хотя, по мнению Карла, так и должно быть. Максимум, на который он готов – приподнять юношу и перехватить его член пальцами. Антон всхлипывает. Это ни-че-го не значит, твердит себе Карл, вколачиваясь в подставленный зад. Ни вздрагивающий под его прикосновениями парень со смешными кудрявыми волосами, ни удовольствие, волнами нарастающее внутри, ни тем более какие-то лишние мысли. Ничего этого нет. Это болезнь, которую он сам себе придумал. И если кто-то готов вот так прогибаться, то почему бы и нет… Он прикусывает чувствительную кожу на загривке Антона, входя в него до упора и сжимая его член. Антон кричит. - Давай прекратим все здесь и сейчас, - передразнивает Антон. Стакан в его руке чуть дрожит. – Иди ты, знаешь куда, вместе со своим наигранным раскаянием перед всеми. - Я не хочу терять семью. - Я никогда не собирался забирать тебя у них. Недоверие снова поднимается внутри волной. - А что ты собирался? Если бы Карл был сильно набожным, он бы решил, что перед ним сам дьявол. Ельчин для него слишком-слишком-слишком немыслим. Ему почти физически больно даже находиться рядом. Мысли о том, что за мотивами парня не скрывается ничего злого, даже не возникает. - Жить, - отвечает Антон, прежде чем скрыться за дверью ванной. Они оба знают, что Карл уйдет до того, как он выйдет. Уходя, Карл чуть медлит. Обернувшись около двери, он кидает на стол деньги. Роскошным проституткам принято платить.