Rendezvous

«Мадам бессонница, я Вам открою двери. Входите, будем чай пить — ночь длинна. Не церемоньтесь, что Вы, в самом деле — Вам будет здесь удобно у окна.» На удивление, когда Риккардо заходит, громко хлопая дверью, никто не бежит его встречать даже сонный. Это показалось маньяку странным. Сняв с себя, когда-то белый пиджак, который сейчас был пропитан темно-алой жидкостью, он аккуратно заходит к Батлеру в комнату, еле слышно скрипя дверью, с целью поцеловать спящего в лоб, коим тот и не являлся. В углу что-то шевельнулось. — Риккардо? — мягкий голос ненавязчиво и тихо раздался в углу. Единственный вопрос, который сейчас заполнял голову Маньяка, то это то, почему Художник сидел в углу, да и еще обняв колени. Здесь даже не было намёка на то, что это из-за какой-либо случайно попорченной картины Чарли, он бы просто сидел с подушкой и рыдал бы в нее, что кстати, было самым частым явлением. Здесь было замешано что-то иное. Мафиози тихонько, словно не хотя спугнуть, подошел к фигуре, и, сев на пол, приобнял блондина, прижимая к себе. — Что у тебя стряслось? — Прошептал маньяк, опаляя дыханием ухо парня. Он не дрожал. Не было и намёка на страх. Батлер развернулся, прижался к груди, и приглушенно всхлипнул. Кажется, уголки губ Чарли поплыли вверх, от понимания целости и сохранности его мафиози. — Ну, ну, тише, - мужчина ласково прошептал это в ароматные волосы художника, что теперь можно было сравнить с листом на ветру. Внутри Риккардо словно что-то залетало, от осознания сей милой картины, что сейчас завязалась между ними. — Можешь говорить? Со стороны второго раздалось утонувшее во всхлипах «угу», что все равно не означало, что состояние Батлера в норме. Был один способ заглушить его истерику. Де’Карли поднял Чарли на руки, и медленно поднявшись, дабы не доставлять шума, отнёс того на персиковый диван, где обычно художник спал. Он положил его, и прилёг рядом, накрывшись предварительно захваченным пледом. Чарли обняли, и тот прижался к Риккардо, всё ещё всхлипывая. Что-ж, если и это не помогло, то ситуация была куда серьёзней. И о чудо, после очередного всхлипа и дрожи, художник заговорил. Какое счастье. — Т-ты п…приш-ш…шёл в треть-ть…тьем час-су, хот-тя рань-ньше прих-ход…д-дил в од-дин...надц-цать… и я долж-же…н-н радовать-ться св-воим мыс-слям, ч-что теб...бя схват-тила пол-лиция?.. — Лазурные глазки полные слёз даже и не давали шансов на быстрое успокоение, уже не то что на спокойный сон. Сердце Риккардо пропустило пару ударов за раз, и тот почувствовал вину. И… ещё больше летающего-чего-то-что-летало-в-его-животе. Он по-кошачьи хихикнул. — Не думал, что ты когда-нибудь будешь так сильно волноваться за меня, — Улыбка сама напрашивалась на лицо, ведь было так забавно смотреть на Чарли, что сейчас прижимается пухлой щекой ему в плечо, глотая слёзы. Маньяк провел рукой по нежной щеке Чарли, смахивая у того слезы. Он вновь улыбнулся. Кто же знал, что когда-то Чарли будет тут плакать из-за переживаний, а виновник сего торжества будет успокаивать его в своих объятьях? Де’Карли привстал на локтях, и вмиг нарушил их отдалённость лиц, прикасаясь потрескавшимися и своими искусанными губами к алым и невинным губам художника. Чарли, в свою же очередь, перестал плакать. Он не дрожал, лишь один раз всхлипнул и успокоился. В это время язык маньяка вводил язык художника в медленный, но эмоциональный танец, заставляя летать все внутри. Язык писал во рту Чарли только известные ему узоры, проводя поочередно по нёбу и белых зубов. Он легко придерживал Батлера за талию, прижимая к себе. Чарли, блеснув удивленными глазами, тут же закрыл их, дабы не сгореть со стыда. Языки медленно сплетались и расплетались, не давая уединится вместе с ними кислороду, который сейчас был так нужен. Риккардо сам медленно разорвал поцелуй, оставляя между ними ниточку слюны, и слегка покрасневшие лица. Оба ликовали внутри, но сохраняли лица одной эмоции. - Р-рик... к-кар… до…- Раскрасневшееся лицо Чарли выглядело таким невинным и детским, что маньяк стал иметь не очень хорошие вещи в голове, которые убираться оттуда и не хотели. -Ч-Чарли, подожди, я сейчас! — Маньяк резко разорвал их объятия и был уже готов бежать в свою комнату, но его остановили, резко прижав к дивану, и положив указательный палец на губы. Чарли уже был возбужден донельзя, и его цель уже вряд-ли можно было остановить. Он медленно задрав белоснежную рубашку, чтобы та не мешала, ослабив ремень на брюках маньяка и наконец приспустив их, увидел перед собой немалых размеров стояк. Художник словно издевался над Риккардо, смущая того еще больше, лишь проводя рукой по стволу. Приятным зрелищем ему послужило лицо налившееся багрянцем, и сбитое напрочь дыхание. Де’Карли закрыл лицо руками, дабы не видеть эту ситуацию. Ему было стыдно. Чарли фыркнув нежно провел языком по стволу, что уже истекал смазкой, отчего Риккардо тихо выдохнул, стараясь особо не стонать, что получалось у него, к сожалению или счастью, очень плохо. Художник взял головку в рот, обсасывая её как леденец, и отправил больше половины члена туда же. Де’Карли кусая губы пытался не застонать в голос, но все попытки обрушивались на корню. Эти стоны прибавляли решимости Батлеру, и тот прибавил к этому минету ещё и руку, которая подрачивала член у основания. Художник был невероятно заинтересован сделать своему партнеру приятно, расследует языком каждую частицу этого сладкого плода, и сам чуть ли не стонет от удовольствия. Горячий узел затягивает его живот в нижней части, заставляя изредка постанывать. Начинает заглатывать глубже, выпуская «гостя» из своей полости и впуская обратно. Смазка прилипла к его губам, и отстранившись на пару секунд он слизывает её, глотает, и обратно за дело. Маньяк уже стонет на всю комнату, и эти стоны Чарли как бальзам на его душу. Пара толчков органа в рот блондина, и Де’Карли кончает прямо ему в полость, дергаясь в некой агонии. Чарли рад. Очень. Он глотает всю сперму и сразу же кидается к губам Риккардо, страстно того целуя. — Я люблю тебя. — Я-я тоже.