Трудно быть Фукутайчо.

- Мать вашу, да это же Шухей! - выпалил Ренджи, внезапно содрогнувшись от резкого выброса реацу, угнетающей, мрачной и дышащей явно очень долго подавляемой яростью на весь белый свет. И выброс этот заставил даже такого бравого, как лейтенант Абарай, ощутить, как каждую жилу его словно изнутри в тугой жгут сжимает от неприятного такого, цепкого и пробирающего от макушки до пяток чувства страха. Ренджи и раньше, хаживая с Хисаги на задания, явно робел, стоило тому выпустить в бою Казешини и разойтись во всей красе. Нет, разумеется, не желающий чисто из чувства боевого азарта ни в чём уступать своему семпаю Абарай и виду никогда не подавал, что ему не по себе становится, когда его лучший друг выпускает свой вечно жаждущий вражьей крови клинок... но даже его аж лихорадить начинало от того, каким сосредоточенным и мрачным обычно спокойный и приветливый Шухей становился. Он не размахивал своей кусаригамой с залихватским "Эге-гей!", как делал это сам Ренджи или тот же решивший развлечь себя хорошим мордобоем Гриммджоу, нет. Он целенаправленно загонял свою жертву, целенаправленно калечил противника, дабы тот уже не мог уйти от неминуемых касаний Ветра Смерти... и так же решительно и целенаправленно добивал несчастного, осмелившегося бросить ему вызов. Выглядело жутко. И это был всего-то шикай... а что творилось, когда озверевший во время поединка с проникнувшими в Готей арранкарами Хисаги додумался впервые прямо в бою раскрыть банкай, Абараю до сих пор страшно вспоминать было. На разрушение госпиталя четвёртого отряда Ренджи закрыл глаза, даже не считая это чем-то из ряда вон выходящим. Практически у каждого из тех, кто владел банкаем, эта техника высшей точки единения сил синигами и дзанпакто была очень разрушительна по сути своей. Некоторые не то что от здания - от целого района могли во время применения банкая камня на камне не оставить. Да и у самого Ренджи банкай был тем ещё орудием грандиознейших разрушений - огромный костяной змей Соо Дзабимару во время раскрытия сносил всё на своём пути без разбору, разбивая порой целые высотки до состояния кучи бесформенных камней... Но банкай Шухея Ренджи ещё во время первого раскрытия запомнился другим. Это парализующее чувство неизбежности скорой смерти, это тошнотворное ощущение, как будто огромные острые серпы на цепях, увеличившиеся в размере и количестве и до кучи объятые разгорающимся на бешеном ветру всё сильнее пламенем, метят лично в него... и эта лихорадочная тряска, обычно овладевающая теми, кто понимает - всё кончено, и от гоняющегося за ним Казешини уже не убежать. Так странно и жутко всё это было - приветливый и всегда держащий себя под контролем лейтенант давал всем сидящим внутри его души демонам волю, и это даже ошарашенных таким выпадом капитанов озадачивало... что уж о Ренджи говорить. Всё это бросившийся тогда в разрушенную с подачи Шухея шахту больничного лифта Абарай запомнил очень ярко и подробно. Хотя, естественно, увидев, как его друг, похоже сам же себя своим банкаем и изувечил, Ренджи позабыл про все свои страхи и бросился раненого Хисаги вытаскивать. И вот теперь было всё то же самое. Один в один. Даже ощущения нахлынули всё те же самые. И, похоже, не одному Абараю стало явно не по себе. Даже Кенсей, казалось бы, знавший о своём лейтенанте если не всё, то точно очень многое, аж в лице изменился, уже не сумев скрыть то, что его аж покоробило от всей гаммы свалившихся на его голову параличей с трудом подавляемого страха: - Едрит твою налево... это что такое? Не, я тоже чую, что это мой литёха... Тьфу, ну не мой уже, ну пофиг. Но... Кучики, Абарай, кто-нибудь, объясните, что с ним?! Он же как озверина выпил... Да и силища такая... - Кенсей-тайчо, - воззрился на опешившего вайзарда Ренджи с таким видом, будто бы он не понимает, как же до бывшего капитана Шухея не доходят, казалось бы, очевидные вещи. - Дак это же банкай называется. - Охренеть, - светловолосый мужчина уже не скрывал своих эмоций, нервно теребя серьгу в ухе. - Я впервые с таким сталкиваюсь... чтобы банкай ещё даже глазами своими не видел, а страшно даже на расстоянии от него становится настолько, что аж на стенку лезть хочется. - Всё когда-то случается в первый раз, - придав своему лицу выражение, с которым обычно изрекают неимоверно весомые и здравые мудрости, произнёс Ренджи. - Давайте лучше поскорее туда рвать, мало ли что там творится... Все присоединились к резко набравшему скорость и начавшему аж чуть ли не на пространственные прыжки выходить красноволосому синигами... и, кроме быстро перебросившего малютку Нелл со своих рук Гриммджоу, никто даже не оглянулся, как после очередной порции шунпо и сонидо в следующий рывок кое-кто с ними просто не отправился. Замирая с Нелл на руках и понимая, что спины удаляющихся Гримма с Кенсеем и этих двух прибывших помогать Шухею синигами - это последнее, что ему доведётся запомнить, умирая, Улькиорра взял удивлённо пискнувшую Нелл так, чтобы девчушке было удобнее сидеть, дал ещё пару конфет из той кучи, что затолкал ему в карманы штанов торопящийся за Абараем Гриммджоу, закрыл глаза и кивнул не то им, не то сам себе и той самоубийственной затее, что сейчас ему предстояло осуществить. Удачнее момента и придумать нельзя, выдохнул Шиффер, собираясь с мыслями. Усаживаясь на прохладный песок, черноволосый арранкар пристально глянул на начавшую строить из него постоянно расползающиеся куличики Нелл и внезапно улыбнулся самой живой и тёплой улыбкой, на какую он только был способен (а некоторые искренне уверены были, что такой, как Улькиорра Шиффер, на улыбки в принципе не способен): - А давай-ка поиграем в одну игру, Нелл... Один другому даёт какое-нибудь задание, а тот его выполняет. И отказываться совсем-совсем нельзя, понимаешь? - Ага - а, - почесав затылок и, улыбнувшись, пока старавшийся изо всех сил спрятать начавшую жестоко раздирать его изнутри грусть Улькиорра приглаживал её растрепавшиеся кудряшки, протянула Нелл. - Ну давай, Уляля... А кто пелвый наснёт? - Ну так давай сейчас и решим. Кто выиграет - тот первый и даёт задание, - негромко рассмеялся Шиффер, цепенея нутром от осознания того, что, дабы не пугать и не расстраивать раньше времени малютку Нелл, перед собственной смертью он вынужден улыбаться, смеяться и делать вид, что всё происходящее - забавная игра. Сжав предательски затрясшуюся жилистую руку в кулак, зеленоглазый снова приклеил к лицу ту самую расслабленно-безмятежную улыбку, которой некогда, во времена полной силы Неллиэль и счастливого до одури Гримма, он улыбался вполне так искренне: - Камень-ножницы-бумага... - Лаз-два-тли! - с задором поддержала явно начавшую ей нравиться игру Нелл, начав с улыбкой размахивать своим маленьким кулачком. Смеясь в голос, девчушка радостно воскликнула следом: - У меня камень, а у тебя нозницы... Знасит, я выиглала, Уляля! - Значит, ты и придумываешь мне задание, - ответил ей улыбкой арранкар, ничем не выдав своего маленького торжества из-за того, что Нелл кое-чего даже не заметила не то в силу детской невнимательности, не то в силу того, что слишком увлеклась предложенной Шиффером игрой. В тот самый миг, когда маленькая ручка Нелл сжалась в кулачок, изображая тем самым камень, Улькиорра выставил вперёд раскрытую ладонью вверх руку, тем самым изображая бумагу... и он бы точно выиграл, если бы не заметил движения малютки Неллиэль, и в последнюю секунду не сменил "бумагу" на сложенные галочкой указательный и средний пальцы, собою знаменующие ножницы. Ему необходимо было проиграть сейчас. Пусть Нелл придумает ему задание, пусть повеселится, посмеётся... и расслабится настолько, чтобы не почувствовать подвоха в затеянной Шиффером игре. Да, сейчас разум у неё, как у ребёнка, думал Улькиорра, глядя на то, как девчушка, прижав палец ко рту, смешно хмурится и усиленно раздумывает, изобретая задания для своей крылатой няньки, и вспоминая, как взрослая Нелл в минуты задумчивости так же неосознанно прикладывала палец к самому краешку губ, которые ему, больше прочих арранкаров похожему на живого мертвеца, никогда бы не довелось поцеловать... но это не значит, что он может её обманывать сразу, жёстко. Это не значит, что Неллиэль не поймёт, что сейчас может произойти что-то страшное. Дети ведь, как говорят, многое очень тонко чувствуют... Так что настало время отвлечь маленькую Нелл по полной программе, чтобы она ни о чём не думала перед тем, как стать взрослой... и узреть мёртвого Шиффера у своих ног. Сначала по заказу заливисто смеявшейся Нелл Улькиорра играл с ней в "зеркало" - девчушка забавлялась и дурачилась, корча смешные рожицы и приплясывая, а зеленоглазый всё за ней повторял. Потом, ещё раз сыграв в "камень-ножницы-бумага" и снова выиграв благодаря тому, что чувствуя, как предательски ёкает где-то там, в области сердца, где грудь арранкара была пробита насквозь, зияя так свойственной Пустым дырой, Шиффер вовремя поддался, Неллиэль поставила перед брюнетом маленький мячик и показала в ту сторону, где возвышались её похожие на бесформенные кучки замки из песка: - А тепель, Уляля, двигай этот мясик до моих кулисиков... но только носом! Луками не тлогай, ясненько? - Ясненько, - усмехнулся черноволосый, прикрыв глаза и встав на четвереньки. - Ну и фантазия у тебя, малявка! - Нелл вовсе не малявка! - девчушка показала язык уже начавшему с обречённой ухмылкой толкать носом мяч Шифферу. Тьфу ты чёрт, прикрыл глаза арранкар, в который раз наевшийся песка из-за того, что глупый мяч настырно катился куда угодно, только не в сторону выстроенных Неллиэль песчаных замков, хорошо, хоть эти синигами с Кенсеем вместе не видят, как он тут позорится... засмеяли бы стопроцентно, особенно этот, с башкой красной. Хотя... на мгновение выпрямившись и прислушавшись к тому, как малютка Нелл хлопает в ладоши и горячо поддерживает своего Уляля, ради такой её искренней радости он и не на такое был бы готов, пусть даже у всей Эспады на виду. Но вот спустя десять минут пыхтения, матерных шепотков себе под нос и поедания неимоверного количества чёртова песка при попытках выкатить мяч из какой-нибудь ложбинки или, наоборот, заставить его спуститься с очередной горки строго в нужную сторону Шиффер снова проиграл раунд в "камень-ножницы-бумага", опять, разумеется, подыграв развеселившейся Нелл. В этот раз он относительно легко отделался - всего-то навернул четыре круга по облюбованному ими участку Уэко Мундо, прыгая с зажатым между коленями воздушным шариком, который "низя-низя", как сказала Нелл, было брать руками. "Что ж, а теперь настало время действовать", - кулак черноволосого снова был выставлен вперёд, и кулачок Нелл округлыми костяшками стукнул по руке Шиффера, давая старт ещё одному раунду... тому самому, который по своему уже расписанному внутри и пока идущему строго по намётке сценарию Улькиорра должен был выиграть. - Ну вот, теперь моя очередь придумывать тебе задание, - всё так же спокойно улыбаясь, глянул на удивлённую, но довольную Нелл бывший Куатро Эспада. А у самого при будто намертво приклеенной к впалому лицу улыбке внутри будто стая подыхающих в капканах волков завыла. Но Шиффер слишком хорошо умел скрывать свои эмоции. И потому, ничем не выдав того, что это последние минуты, которые он проводит с Нелл, которые он проводит живым, он потрепал по макушке засмеявшуюся девочку и произнёс: - Я сейчас кое-что сделаю... одну очень интересную штуку. Обещаю, она тебе понравится. - Ух ты, - протянула сверкнувшая большущими и по-детски наивными кварцевыми глазами Неллиэль, разулыбавшись после слов Шиффера про интересную штуку. Интересности маленькая Нелл любила... и кому, как не грамотно пользующемуся этим теперь Улькиорре было об этом не знать! - Хотю интелесную стуку! - И, поразмышляв недолго, Нелл склонила голову набок, с пытливым интересом посмотрела на застывшего, будто неживое изваяние, арранкара и прошепелявила: - А я сто долзна буду делать, Уляля? - Сейчас всё расскажу, - чувствуя, как внутри словно куски чего-то последнего, ещё жаждущего жить, отрываются, и отчего-то начинает предательски жечь там, откуда у тех, кто более подвержен эмоциям, обычно текут незнакомые и непонятные ему слёзы, произнёс Улькиорра. Быстро выудив пробирку с тем самым раствором, который он заблаговременно спулил у Гранца, черноволосый начал объяснять дальше: - Нелл, вот я сейчас буду делать ту самую интересную штуку, про которую я тебе сказал, а ты... а ты просто держи меня за руку. Вот так, - и под писки с трудом скрываемого восторга от малявки Неллиэль Шиффер выставил свою руку тыльной стороной вверх, обхватывая предплечье девчушки с зелёными растрёпанными под вечными ветрами Уэко локонами. И в тот миг, когда маленькая детская ручонка сжала руку уже готового к страшному обряду арранкара, тот тихо добавил: - Только пообещай мне - что бы ни случилось, не отпускай мою руку. Вот как сейчас держишь, так до конца и держи, хорошо? А то штука наша не получится, и будет совсем не интересно. Договорились? - Агась, - немного насторожившись из-за непонимания того, что начало происходить, но всё ещё наивно веря, что потом её ждёт что-то обалденно весёлое, Нелл сначала удивлённо глянула на их теперь крепко сжатые руки, а потом улыбнулась: - Ну давай, Уляля, насинай свою стуку, Нелл готова! Шиффер лишь кивнул с улыбкой, внутренне дав себе команду перестать предаваться тоске, что стала жрать его заживо, грозя вот-вот начать чернить его реацу и тем самым ввести малютку Неллиэль в панику. Нелл готова. Нелл готова... значит, и он должен быть готов. Крышка пробирки, сорванная зубами сидевшего рядом с Нелл Улькиорры, с глухим шмяком приземлилась в песок, утонув там почти моментально. Серо-голубая жидкость из стеклянного сосуда полилась на сцепленные руки маленькой девочки и высокого худощавого юноши с неопрятно лежащей рваными прядями чёрной шевелюрой. И, шевеля одними губами, чтобы Нелл, с интересом глядящая на окутавшая их руки ярко-синие клубы неизвестно откуда поднявшейся реацу, принимавшей облик густого дыма, не поняла, что он говорит, Улькиорра начал произносить то самое, прописанное в инструкции к пробирке заклинание. То самое чёртово заклятие, которое должно было забрать его жизнь в обмен на облик и силу Неллиэль Ту Одельшванк, истинной Трес Эспада. За то время, пока он выжидал момент для применения всего этого, Улькиорра настолько выучил заклинание наизусть, до такой степени въелось в его измученное всем произошедшим сознание каждое слово, что, произнося его, он запросто мог позволить себе отрешиться сознанием от всего, просто посмотреть на малютку Нелл, вспомнить, какой же сногсшибательной она была во времена своего величия... и попрощаться с той, кому он так и не признался во всём. Да и не было уже смысла во всех этих признаниях, глядя на то, как из ярко-синей танцующая дымом вокруг их рук реацу стала ярко-зелёной, улыбнулся брюнет одними уголками пересохших от беззвучного шёпота губ. Он не для того, чтобы травить ей душу своей херовой любовью, всё это затеял. Нелл должна быть счастлива. Гриммджоу заслужил того, чтобы быть счастливым, в конце концов, каким бы грубияном отмороженным он ни казался, он никогда Нелл не обижал. Напротив - любого, осмелившегося хоть словом его обожаемую Нелл обидеть, он лично живьём мог закопать. А его роль в этом спектакле ужаса, жестокости и постоянной борьбы за выживание, похоже, прописана стала с того момента, как с ними произошла вся эта история с Каракурой, Иноуэ Орихиме и отказом Нелл уничтожать этот город по приказу Айзена. Ну, как это описать... тот самый лучший друг, который во имя восстановления спокойствия и мира лезет под клинок врага или под пули захватчика. Которого похоронят, отплачут, с грустью светлой вспоминать будут... но чью гибель пережить вполне себе так смогут. И вообще, Улькиорра ведь поедом себя ел с того дня, как Тиа Халлибел сдала их Айзену, прознав про их прогулки на землю. В конце концов, это его разодрало попытаться отдать свою душу на поруки Иноуэ из-за её похожести на Нелл, это он стал сбегать в мир живых, утянув за собою Гримма и Неллиэль... это он был во всём виноват. Ну вот и всё, малютка Нелл... сейчас ты станешь взрослой и сильной. Какой и была прежде. Живи, будь счастлива с Гриммом, и ничего не бойся - с ним ты точно не пропадёшь. Меня лихом не поминай и прости за всё, если сможешь. В конце концов, всё ведь из-за меня случилось... И да, Нелл, в глаза я тебе этого никогда не скажу, но ты знай всё-таки: я тебя любил всё это время, любил до одури... и сейчас, когда мне осталась пара минут до того, чтобы сдохнуть, знай, я люблю тебя. Даже жаль, что я твоих "Уляля" больше не услышу... Кстати, это очень хорошо, что реацу стала зелёной, улыбнулся Шиффер, чувствуя, как каждый нерв его стала раздирать жгучая боль, а сила стала покидать его, буквально перетекая из него в руки удивлённо притихшей Неллиэль. Значит, он всё правильно делает, всё правильно говорит, значит, осталась ещё пара фраз, и всё закончится... интересно, а он успеет, умирая, увидеть повзрослевшую Нелл? Но внезапно прерывистый шёпот Улькиорры, увлёкшегося своим делом настолько, что от внешних раздражителей он полностью отрешился, прервали сразу два всплеска достаточно агрессивно сгустившейся реацу и громкий окрик: - Кира, ты только глянь, упырюга какой! Давай-ка его завалим, нехер с этими Пустыми церемониться! - Дзараки-тайчо, вы только осторожнее, там же ребёнок... - Не боись, белобрысик... малявку я не трону! Получай, рожа покойничья! И следом же прямо под лопатку успевшему лишь закрыть громко расплакавшуюся Нелл собой Улькиорре вонзился острый меч с кривыми зазубринами по всей длине его лезвия, невероятно раскалённого от всплеска агрессии его хозяина.