Парадокс: Автократия

Шоквейв спускался дальше и глубже, ступени лестницы вели куда-то вниз, а затем — новые залы, коридоры и новый спуск. Самостоятельно Орион не смог бы зайти так далеко, и тем не менее бывший сенатор Искрой чувствовал — любимый где-то там, впереди. Кто же притащил его? Один из обитателей этих катакомб? Или специально… возможно ли, чтобы кто-нибудь еще знал о грядущем становлении Ориона Оптимусом Праймом? Барельефы на стенах изменились, рассказывая историю Кибертрона — настоящую, а не ту, что представлена была официально. Какой-то частью процессора Шоквейв мог бы думать с точки зрения исследователя — какую историческую ценность на самом деле имеют эти подземные переходы и катакомбы! Вот она, настоящая летопись Кибертрона, никем не приукрашенная, позволяющая узнать о вехах событий, значимых для планеты и ее обитателей. В иное время бывший сенатор останавливался бы, чтобы рассмотреть детальнее, запечатлеть в долговременной памяти изображения самих Праймаса и Юникрона и уже знакомый образ их потомка из сикерской легенды; порой рядом мелькали и другие — первые Праймы, трое телохранителей, какие-то твари, против которых сражались Первые… Но сейчас все это почти не имело значения лично для Шоквейва. Его волновало только то, что касалось Ориона. Эгоистично, и разумом Шоквейв понимал — он не должен ставить свои стремления и желание остаться с Орионом выше потребности Кибертрона в новом Прайме, который окажется способен погасить зарождающиеся конфликты и на самом деле объединить их всех. Оптимус Прайм должен спасти Кибертрон — для Родимуса еще слишком рано, еще не пришло его время принять на себя тяжесть Матрицы Лидерства. Но может ли личное счастье быть важнее, чем возможность сохранить свою родину, не дать погибнуть множеству кибертронцев? Нет. Шоквейв осознавал, что в таком случае покой на Искре точно не светит — он будет постоянно думать о том, чего мог бы избежать и чего уже не вернуть из-за жадного и противоречивого чувства под названием «любовь». Интересно, а вставал ли подобный выбор в жизни Тайдсвэя? Как бы тот поступил — руководясь логикой, доставшейся в наследство от инвертированной личности, или же чувствами, которые даже перепрошивка не смогла убрать из глубины его Искры? Его Оптимус Прайм ведь смог вспомнить… — Не стоит обманывать себя, — вслух заговорил Шоквейв, и его голос разнесся по очередному залу. — Кибертрон важнее меня, и я это знаю. В конце концов, он может попытаться снова завоевать Искру новоявленного Прайма. Если в том останется хотя бы тень прежних чувств — у них все получится. Залы и коридоры, лестницы и путь вниз — но с дороги Шоквейв не сбивался. Усилилось непонятное и настораживающее ощущение, будто кто-то наблюдает за ним. И уж это точно не те твари, которых они встретили ранее, а кто-то… вполне разумный. Один из тех, кто мог сбежать от тирании Номинуса, а потом и Сэнтинела? Или же это архитектор здешних катакомб, украсивший стены барельефами и мозаиками? Шоквейв невольно содрогнулся от попытки представить, сколько же ворн обитало тут наблюдавшее за ним создание, кем бы оно ни было. Потенциальный друг или, скорее всего, противник? Это он утащил Ориона, или же был кто-то еще? Шоквейв вновь обратился к унаследованной памяти Тайдсвэя, не бывал ли тот в подобном месте? Но воспоминания вновь отличались, как отдалялись друг от друга их миры, идущие каждый по своей линии истории. Тайдсвэй был разве что в гробнице Первых, и в мельнувших залах, увиденных другим взглядом, прослеживалось определенное сходство. Возможно, такое же место было и на его Кибертроне, только добраться туда не удалось из-за сложившихся обстоятельств. Знал ли он о катакомбах под Золотым городом? Ведь его Орион Пакс стал Оптимусом Праймом в схожем месте, но после предательского выстрела Мегатрона. Так много вопросов, но сейчас уже слишком поздно искать ответы. Едва Шоквейв сделал шаг в следующий зал, как все окружающее его пространство изменилось. Перед ним раскинулась айаконская площадь, но едва узнаваемая из-за царивших там разрушений: здание Архива уцелело лишь частично, словно на него упало что-то гигантское, комплекс построек за ним почти полностью разбомбили, высотки, где обычно обитали летуны и сикеры из Воса, сейчас были похожи на оскалившиеся клыки какой-то твари из дальних миров; покрытие под ногами оказалось разбитым, а раскрошенные и поврежденные бетонные блоки улицы — вырванными на поверхность, открывая зияющие провалы под собой. Бывший сенатор оглядывался по сторонам — это голограмма? Но до боли настоящая, все его датчики и анализаторы подтверждали, что он находится в Айаконе — в уничтоженном и неживом Айаконе. Он стоял сейчас на том же самом месте, где был совершен спуск в недра Кибертрона, и рядом по-прежнему разверзся вход вниз, но все выглядело почему-то еще более зловещим, чем было на самом деле. Осторожно отойдя подальше, Шоквейв направился к Архиву: все тут смотрелось так, будто атаке этот район подвергся не менее полуворна назад. Датчики не фиксировали никого и ничего живого рядом, а вдалеке виднелся чей-то корпус. Шоквейв боялся, что это окажется кто-то из его знакомых, но слава Праймасу, обошлось. Убитый кибертронец легкой колесной формы тем не менее был вооружен, и даже лазерган никто не забрал. Ему выстрелили в нагрудную броню, сразу пробив камеру Искры — мгновенный и быстрый дезактив. Внимание Шоквейва привлекла инсигния — десептиконский символ, но не фиолетовый, а темно-синий. Что же за шлак тут случился? Оглядевшись по сторонам, Шоквейв решил все же добраться либо до места, где стояла Цитадель, либо до центра города. Дороги несли на себе отметины бомбежки, местами были разрушены, поэтому даже не стоило думать о возможности использовать альтмод. Улицы, какими их хорошо помнил бывший сенатор, изменились совершенно, везде царило разрушение и отчаяние. Мертвый город — и этот контраст с тем Айаконом, который знал Шоквейв, действовал на процессор. Он понимал, что все вокруг не может быть настоящим, но выглядело оно слишком реальным. За все это время Шоквейву никто не встретился, датчики все так же указывали на отсутствие живых объектов, однако вернулось ощущение чьего-то взгляда. — Почему ты показываешь мне все это? — вслух произнес Шоквейв. — С какой целью? Ответом ему была лишь тишина. Даже если это и было всего лишь голограммой или даже иллюзией, то Шоквейву все равно было не по себе на Искре: уж слишком все по-настоящему. Он знал, что порой происходят случаи, которые не объяснить логикой и разумом, а только живущей в Искре верой в возможности Праймаса. Может, это и творится прямо сейчас? Не стоило оставаться здесь, но как вернуться обратно? Бывший сенатор обошел всю площадь, снова подойдя к провалу вглубь Кибертрона. Конечно, подобное казалось глупостью, однако Шоквейв не мог отрицать: его тянуло туда, вниз. Остановившись на самом краю бездны, Шоквейв покачал шлемом и сделал медленный шаг вперед. Темнота, да такая, что ее даже режим ночного видения не возьмет. Чувство падения, обманывающее датчики и гироскопы, все сильнее и сильнее запутывая реальность и иллюзию… Шоквейв старался сосредоточиться хоть на чем-то, но думать было трудно, бесконечное низвержение заставляло терять счет времени — сколько он тут? Давно ли? Орион. Бывший сенатор пришел сюда за ним — вот так все правильно. Не упуская из мыслей образ Ориона, Шоквейв вспоминал его: красно-синяя броня и бездонный взгляд оптики, спокойная, уверенная Искра, которую тянет ощутить, открыться, уют, надежность и невероятное ощущение единения, когда они рядом… Ради него Шоквейв здесь и готов даже отправиться в юникронову бездну. Свет. Непривычно-яркий, ударивший по оптике — фотоэлементы не успевали перестроиться на новый режим, и Шоквейв на несколько мгновений снова ощутил себя полностью дезориентированным. Но по крайней мере, он точно мог сказать одно: полет — падение? — закончился, он снова крепко стоит на ногах. Активировав оптодатчики, Шоквейв огляделся по сторонам, стараясь понять, куда его занесло на этот раз. Каон. Но столь же отличающийся от родного, как и погруженный во тьму Айакон. Эту площадь он узнал бы в любом из миров. Тут находился вход на Арену, государство-в-государстве, совсем как гордый и устремленный в небесную вышину город сикеров — и мало кто из простых кибертронцев знал, насколько глубоко в планету устремляются каонские катакомбы и залы, где десептиконы и устроили свою обитель. Но перед оптикой бывшего сенатора предстал совсем другой Каон — и первое, что приходило в процессор, это характеристика «светлый». Да, из Каона исчезло неуловимое нечто, делающее его противоположностью Золотого города, и дело было не только в новых зданиях из легкого, белого материала, и не в освещении площади и прилегающих к ней улиц, и не в толпах кибертронцев, собравшихся совсем рядом. Взгляд то и дело выхватывал знакомые фигуры, снова заставляя удивляться тому, насколько сильно все изменилось. Давно Шоквейв не видел такой непринужденной атмосферы в толпе: энергополя собравшихся не выражали агрессии или недовольства, напротив, все замерли в ожидании и предвкушении. Шоквейв решил подойти ближе, но все еще не уверенный в том, увидят ли его эти…призраки? видения? иллюзии? Настороженно он шагнул к ближайшему кибертронцу, припоминая, что видел его среди десептиконов — да, точно, вон и на броне видна инсигния. На Шоквейва покосились, но без вражебности или излишнего любопытства. — Я могу узнать, чего все ждут? — ради эксперимента спросил он. В прошлый раз в пустом Айаконе говорить было не с кем, но сейчас — другое дело. — Из какой лаборатории ты вылез, приятель? — хмыкнул дес. — Совсем ушел в отрыв от цивилизации? Сегодня же в Каоне выступает Прайм! Прайм! Это заставило сжаться Искру — кого же он увидит? Ориона, Хот Рода или кого-то другого? Впрочем, от этой мысли бывшего сенатора отвлекли — на площади появился лидер Кибертрона. Шоквейв ждал и боялся, стараясь убедить себя, что не видит самый страшный кошмар наяву. Это был Орион. Не узнать его красно-синюю броню было невозможно. Все казалось таким…прежним — и форма шлема, и полумаска, закрывающая нижнюю часть фейсплейта, разве что корпус стал чуть мощнее и броня толще. А вот взгляд… взгляд был совершенно чужим: Шоквейв знал, что его Орион никогда не смотрит вот так, словно видит перед собой весь их мир и несет на своих плечах его тяжесть. Ни Сэнтинел, ни Номинус не отличались подобным выражением оптики, разве что Нова, очень и очень давно… бывший сенатор лишь раз видел Нову Прайма и не мог сказать точнее. Быть может, это отличительная черта настоящих Праймов? Искра невольно встрепенулась, и Шоквейв прижал ладонь к нагрудной броне, стараясь успокоить себя. Теперь он начал догадываться, что же происходит: кто-то — Праймас или сам Юникрон — наглядно демонстрируют ему, что случится в зависимости от выбора самого Шоквейва. Погрязший в тени и войне Айакон выглядит так, потому что они потеряли все — и Ориона, и Мегатрона, и многих остальных. А здешний сверкающий Каон — это та ветвь реальности, где Прайм принял Матрицу Лидерства и смог сплотить Кибертрон. Очень изящно, очень наглядно и действенно. Кем бы ни был тот, кто придумал все это, Шоквейв признавал его умение бить по самому важному и тревожному. Но к чему это испытание? Чтобы можно было покориться и признать, что Орион нужен Кибертрону, а не только одному лишь Шоквейву? Раньше бывший сенатор был готов смириться и отпустить Ориона, свои чувства к нему, полагая, что личное счастье не может быть построено такой высокой ценой. Затем решение Шоквейва изменилось — да, он не станет препятствовать тому, чтобы Орион стал новым Праймом, однако не собирается и стоять в стороне, а попытается вернуть чувства Ориона к нему. Ведь и такой вариант вполне возможен: там, в другом будущем другого Шоквейва, Орион смог вспомнить его, а значит, Матрица все же не вырвала полностью любовь из Искры Прайма. Торжественная речь лидера Кибертрона еще не началась, но Шоквейв и не собирался ждать этого момента. Он двинулся вперед, пробираясь через собравшихся, не обращая внимания на чьи-то недовольства и комментарии, но его и не останавливал никто. Перед трибуной, конечно же, стояли стражи, но похоже, их роль была чисто церемониальной: никто и не мог даже помыслить напасть на Прайма. Остановившись, Шоквейв произнес: — Мне нужно поговорить с ним. Через несколько долгих, словно сама жизнь, мгновений охрана расступилась, позволяя Шоквейву пройти дальше. Он поднялся по ступеням лестницы к трибуне, где стоял Прайм. Тишина — совершенно неестественная для Кибертрона тишина, но Шоквейв шел вперед. Остановившись перед бывшим Орионом Паксом, Шоквейв спросил, глядя в его оптику: — Ты помнишь меня, Орион? Голограмма — или иллюзия? — начала исчезать: пропали, развеялись и белый Каон, и толпа кибертронцев позади Шоквейва, и последним растаял в воздухе силуэт Прайма, словно напоминая о грядущем. Шоквейв, оглядевшись по сторонам, обнаружил, что остался на прежнем месте. Единственным отличием было лишь то, что впереди вспыхнули осветительные панели, явно приглашая отправиться дальше.

***

Падение оглушило все системы, удар отключил процессор, а когда Орион наконец-то вернулся онлайн, Искра словно вспыхнула сверхновой звездой — горячо и больно… или это сигналы с поврежденной проводки, систем и плат? Внутреннее окно с информацией о состоянии появилось не сразу, но сработав с третьей или четвертой попытки. Выстрел хоть и был близок к камере Искры, все же не пробил ее, однако оказались разорваны несколько энергонопроводов. Перекрыть их можно, но тогда через какое-то время будет хуже, чем сейчас. И тревога — но не своя… Разумеется, коммлинк не работал ни на одной частоте: Орион проверил их все, несколько раз пытался связаться хоть с кем-нибудь, а затем оставил эти попытки. Он даже не знал, где конкретно оказался, и все же одно было совершенно точно — Орион находился отнюдь не там, где упал вниз, в темные катакомбы Золотого города. Но как удалось добраться сюда, или же кто-то его перенес? Второй вариант выглядел логичнее всего и вместе с этим порождал множество других вопросов: кто это сделал, где этот кто-то сейчас находится, а главное — зачем? Что нужно «кому-то» от него, Ориона Пакса? Происходящее слишком напоминало сюжет одной из фантастических историй, которые были особенно популярны несколько ворн назад, при Номинусе, поощрявшем такой вид искусства. Так и поверишь в какую-нибудь теорию заговора, которыми когда-то увлекался Рэд Алерт… А кстати, если подумать в этом направлении, то вполне себе вписывается в происходящее, что стрелявший в него снайпер и этот таинственный «некто» в катакомбах являются сообщниками. Ведь то, что бывший оперативник специального подразделения Орион Пакс является столь же значимой фигурой для мятежников, как и Мегатрон, было известно многим. Не будет одного из них — и с таким трудом полученная власть окажется под угрозой, как и вся их затея изменить Кибертрон, прекратив тиранию Прайма и Сената. — Не Прайма… Аудиодатчики не барахлили, но чей-то голос Орион точно слышал. Иллюзии от последствий удара? Тут не было никого, иначе бы сканеры засекли чужое присутствие. И… почему эти слова так совпали с его мыслями? Ведь даже у тех, кто знал правду о Матрице Лидерства, крепко держалась привычка называть и Номинуса, и Сэнтинела титулом «Прайм», осознавая то, что это лишь слова, за которыми нет артефакта Первых. Существование Праймаса и Юникрона признавалось Орионом, но, как и Мегатрон, бывший полицейский считал, что древние отвернулись от своих созданий, давным-давно оставив их. Могло ли быть иначе? И тогда все это случилось не просто так? Орион мог бы сказать «да», а Шоквейв ухмыльнулся бы, отвечая: «Либо да, либо нет». Шоквейв… при мыслях о партнере стало теплее на Искре, Орион надеялся, что этого хватит, дабы любимый почувствовал его и перестал настолько сильно волноваться. Он понимал, насколько сильно сейчас напуган Шоки, и это отзывалось в ощущениях самого Ориона. И остальные наверняка считают его погибшим, но в любом случае Мегатрон отправит поисковую команду. Нужно только найти обратную дорогу, не заблудившись в этом лабиринте. Раз не работает почти ничего из датчиков и сканеров, нужно слушать Искру. «Все будет хорошо, я вернусь к тебе», — подумал Орион, снова проверяя сканированием свой корпус. Нужно было попытаться подняться и уходить отсюда, и хорошо бы при этом разобраться, в каком направлении нужно двигаться дальше. Для Ориона все здесь выглядело одинаковым: коридор, где он пришел онлайн, тянулся вперед и назад, освещенный лишь линией фотоэлементов. Всторенный компас тоже отказывался работать, поэтому оставалось положиться только на свою интуицию и повернуть назад. Что-то подсказывало Ориону — ему нужно двигаться в том направлении… однако темнота впереди тоже почему-то манила. Словно там скрывалось что-то, способное дать ответы на все вопросы, звало к себе, упрашивало прийти… Это сбой процесса от повреждений или же он и в самом деле ощущает нечто? Возможно ли, что и выход находится там? Или есть что-то еще? Словно магнитом, Ориона продолжало тянуть дальше. Множество вопросов, и решить их можно только лишь одним образом — шагнуть туда, увидеть все лично. Но мысли снова переключились на Шоквейва, и Пакс остановился посреди коридора. Шоквейв наверняка ищет его, и будет нелепо, если они просто разминутся друг с другом и будут блуждать тут. Может, стоит воспользоваться связью Искр, чтобы уловить, почувствовать… Но вместо этого его словно что-то ударило — нематериальное, но ощутимое. Орион пошатнулся, а на Искре вдруг будто затянулась невидимая цепь, заставляющая идти куда-то вперед. Это заставляло двигаться дальше, бывший полицейский уже даже не пытался понять, где находится, и не мог сопротивляться этому призыву, а медленно, неотвратимо приближался к сверкающей перед ним Матрице Лидерства. Орион сразу же узнал этот артефакт, сейчас не было ни малейшего повода сомневаться в его подлинности. Матрицу окутывали настолько мощные энергополя, что любой другой не смог бы и шагу ступить к ней, однако Орион ощущал их только как прикосновения к своему и без того пострадавшему корпусу. Но зачем он понадобился Матрице? Забрать и передать кому-то другому, или… Нет, это точно невозможно, к чему вместилищу мудрости древних такой обычный кибертронец, как Орион Пакс? — Зачем ты зовешь меня? — против воли Орион протянул манипулятор к артефакту Первых, а тот пылал ярко и горячо, как звезда. Ответа не последовало, да и не нужен он был, ведь сейчас все вставало на свои места — наконец-то! Все события так или иначе вели Ориона сюда, к его судьбе — стать новым Праймом, стать лидером Кибертрона. Осознание этого вспыхнуло как сверхновая, и какой-то частью своей сущности Орион вновь удивился этому, но затем все опять потонуло в сиянии Матрицы. Сняв ее с постамента, Орион взялся за порождение Тринадцати и вторым манипулятором. Медленно, очень медленно он приблизил ее к своей нагрудной броне. И… — Нет! Стой! — раздался знакомый оклик: казалось, Искра вспыхнула от радости, ощущая присутствие Шоквейва. Бывший сенатор медленно подошел ближе. При виде Матрицы Лидерства в манипуляторах Ориона он сжал кулаки и горько прошептал: — Прости… — Ты знал, что так будет? — Орион держал в манипуляторах Матрицу, но не мог отвести взгляда от Шоквейва; нагрудная броня была приоткрыта, не пряча сейчас Искру. — Да. Все это время я знал, кем ты станешь, Орион, — Шоквейв кивнул, глядя в оптику любимого. — Новый Прайм, который нужен Кибертрону, кто сможет принести то, чего не хватало всем. И я знаю, что становление Оптимусом Праймом заберет тебя у меня. Сколько раз мне эгоистично хотелось изменить наши судьбы, пользуясь памятью Тайдсвэя — почему мы должны жертовать своими чувствами ради всех прочих? Почему хотя бы в одном из всех миров мы не можем быть просто счастливы? — Счастье или возможность решить проблемы, спасти многих кибертронцев… — Орион провентировал. — Сложный выбор. Я понимаю, что должен сделать, но не хочу принимать… — Как и я, — чуть улыбнулся Шоквейв. — Но также мы оба осознаем, что должны сделать. Он протянул манипулятор и накрыл ладонью нагрудную броню Ориона, словно стараясь закрыть и спрятать свет его Искры от артефакта Первых. — Должны и обязаны… — Орион никогда не любил эти слова, и как видно, не зря. — Шоки… запомни меня таким, ладно? Искра, казалось, пульсировала в такт Матрице Лидерства. Орион полностью раскрыл нагрудную броню, поднося артефакт ближе. Он словно в последний раз взглянул на своего любимого. — Обещаю, — тихо прошептал Шоквейв. — Я не дам тебе забыть нас. С этими словами бывший сенатор раскрыл свою нагрудную броню, и к сияющему блеску Матрицы Лидерства присоединились две Искры. Это было чистейшим безрассудством, совершенно нерациональным поступком, вопреки всему — и Шоквейв хорошо осознавал, насколько сильно он рискует собой, своей личностью. Матрица Лидерства, проводник силы и воли Праймаса, запросто могла стереть Шоквейва, переформатировать его… лишить эмоций, как это сделали с Тайдсвэем. Но сдаваться Шоквейв не собирался — пусть Праймас или кто угодно там, на той стороне, видит в его Искре все чувства, все мысли и знает, что он не будет так просто отказываться от Ориона, готов сражаться за их любовь. Это было больно — Шоквейв даже не осознавал, насколько сильно слияние с артефактом ударит по его болевым рецепторам. Но даже это не заставило его отступить и отпустить. Через ослепительно-яркий свет он видел силуэт Ориона и продолжал держать его манипулятор. Казалось, что все тянется бесконечно долго, и Шоквейв никак не мог понять, сколько прошло времени. Впрочем, что-что, а время сейчас теряло свою актуальность, ведь был только этот миг настоящего, замершего между прошлым и грядущим. И неожиданно стало легче, намного, словно эту ношу Шоквейв разделил с кем-то еще. Невероятная догадка вспыхнула в процессоре, он успел только подумать — и сразу же ощутил знакомое присутствие. На мгновение он даже увидел, что руку Ориона удерживает не только его манипулятор, но и чей-то еще, с до боли знакомой фиолетовой броней. Казалось, что он чувствует… одобрение? Тот ведь не смог удержать своего Ориона, но сейчас есть шанс, что в этот раз, в этом мире все получится, нужно только держать и ни за что не отпускать. — Спасибо, Шоквейв, — прошептал бывший сенатор. — Спасибо… Искры и артефакт Праймов сияли ярче звезд, но постепенно все обретало четкость, словно возвращаясь назад в реальность. Корпус Ориона изменился, став больше, массивнее, но не утратив прежней красно-синей расцветки брони. Матрица по-прежнему находилась между ними, и сейчас становилось понятно — все стихает. Кибертрону дарован новый Прайм. Шоквейв медленно отпустил манипуляторы от артефакта. Ощущение присутствия Тайдсвэя начало ускользать, словно призрачный мираж с гор, окаймляющих плато Гидракс. Шоквейв скорее почувствовал, чем увидел его улыбку, успев кивнуть в ответ, и тогда Тайдсвэй, пришедший из другого мира Шоквейв, исчез. А перед Шоквейвом стоял Оптимус Прайм. Не единожды этот автобот снился Шоквейву, не единожды чужие воспоминания чужого будущего показывали бывшему сенатору, каким он должен стать и что совершит. Матрица скрылась в нагрудной броне, заняв свое место рядом с Искрой. Шоквейв внимательно всматривался в него, надеясь найти отклик своего Ориона. Потянувшись Искрой, он снова наткнулся на Матрицу Лидерства, но теперь артефакт Первых отозвался лишь теплом, не обжигающим светом энергии и знаний предшественников. Молчание затягивалось, и не выдержав, Шоквейв первым заговорил: — Орион?.. В этом вопросе было все — и надежда, и ожидание настоящего чуда, и интонации страха. Бывший сенатор звал, не только словами, но и всей своей сутью. — Я… — Прайм чуть притушил оптику, пазы его маски расщелкнулись, открывая фейсплейт. Мгновение тянулось вечностью. — Это я. Даже окажись сейчас перед ними сам Праймас или грозный Юникрон, Шоквейв не обратил бы внимания: во всей вселенной для него существовал только лишь Орион. — Ты помнишь? — Да, — кивнул Орион… точнее говоря, уже Оптимус Прайм. — Все сохранилось. Шоки…раз ты все знал… это память Тайдсвэя? — Он оставил мне все свои воспоминания, — ответил Шоквейв. — С того момента я знал, как могут сложиться судьбы остальных, какой будет твоя участь. И все это время мне хотелось рассказать тебе, признаться во всем, но что-то останавливало. Ты — Оптимус Прайм, тот, кто выведет Кибертрон к новому рассвету, а я эгоистически не желал потерять своего любимого. Когда я искал тебя тут… видел разное, на что повлияет мой выбор — отпустить тебя или поставить Кибертрон выше своих чувств. — Но ты не отпустил меня, — Прайм протянул манипулятор к Шоквейву, осторожно потянулся Искрой, боясь почувствовать вспышку Матрицы. — Не дал забыть нас, как обещал. — Должны и обязаны… — повторил Шоквейв то, о чем они говорили до этого, и прикоснулся к ладони Оптимуса. — Но мы смогли сами решить и выбрать дальнейший путь. — И остались сами собой, — улыбнулся Орион. — Давай вернемся домой, Шоки. … Из темноты за ними наблюдали. Надежно укрытый тенями летун смотрел на Шоквейва и Оптимуса Прайма, вместе покидающих зал, где столько ворн хранилась Матрица Лидерства. Достойны — один быть Праймом, второй — чтобы все воспоминания сохранились, оба — за свою любовь и за того, другого, пришедшего из-за грани миров. Кто знает, может, этого теперь хватит, чтобы удержать Кибертрон? Вновь оказавшись в тишине и полумраке, Дарклайт шевельнул крыльями, раскрытыми на сегменты. Он готов продолжать ждать и наблюдать.