Целый месяц в Лондоне

Какой самый быстрый аллюр в конном спорте? Не знаете? Карьер… Это очень-очень быстро. Бешеная скорость, на которой, если сидишь верхом, грех упасть. А теперь представьте, как мысли Тома с такой же скоростью несутся в его голове, пытаясь вырваться наружу, но ничего не выходит. Они ударяются о черепную коробку, причиняя адскую боль, которую сравнить можно с медленной и мучительной смертью. Нужно быстрее выбежать на улицу, на свежий воздух, выпустить диких коней из своей головы, дать им волю. Голова прояснится, станет легче. Должно стать легче… «Мы ничего друг другу не обещали!» — а вот этот вот резвый мустанг заинтересовал меня. Действительно, мы друг другу ничего не обещали, нас даже сложно было назвать друзьями. Я и Т/И без пяти минут знакомые, а уже на что-то надеялся, что-то строил в своей голове. Наивный глупец. Свежесть! Наконец-то я выбегаю на улицу и жадно вдыхаю сырой тяжелый воздух. Легкие заполняются кислородом, а затем опустошаются на выдохе. Над головой прогрохотал гром, отчего я невольно вздрогнул. Тучи все еще нещадно поливали улицы Лондона холодным дождем, который бежал, пенясь, по дорогам города. Было так холодно, что если бы из моего рта вылетело облачко пара, то я не удивился бы. Меня потряхивало. То ли от прохлады, то ли от негодования. Возможно из-за злости… на самого себя. Мне не за что было злиться на Т/И, она ни в чем не виновата. Я сам построил себе замок из иллюзий и надеялся, что девушка сама войдет туда через главные ворота. Глупец! Идиот! Безмозглый кретин! Я от досады топнул ногой, отчего капли, которые затекали под крышу подъезда, разлетелись во все стороны. Вдруг мое внимание привлек шум машины, которая останавливалась чуть дальше, чем я стоял. «Вот же блин…» — взбрыкнулся последний дикий жеребец в моей голове и унесся вдаль. Но здравствуйте постоянные жители — тараканы. Дверца машины открылась, и оттуда быстро выпрыгнул Антон, прикрываясь от дождя какой-то папкой с документами. Ничего необычного, он еще небось не понял, что это нужные бумаги. Взгляд мой застыл на парне, который быстро стряхнул воду с папки и уже подходил ко мне. Зрачки стали больше, а сердце предательски загрохотало в груди. Слова, как всегда, когда нужно, застряли посередине. Ни туда, ни обратно. — Томас! — Антон смотрел на меня, явно ожидая объяснений, почему я в таком виде и без документов. Он озадаченно переводил взгляд с моего лица мне за спину и обратно, — Что случилось? Ты встретил мою сестру? Она опять что натворила?.. Том? Что с твоим лицом? За тобой как-будто кто-то гнался, честное слово, ты бежал, и вообще… Антон положил мне руку на плечо и слегка встряхнул. Я не очнулся. Нет, это казалось нереальным, выбраться из того тягуче-болезненного состояния, в котором я находился. Но я все же решил не беспокоить Антона и натянул ломаную улыбку, пытаясь не засмеяться, как того хотелось. К черту. — Все нормально, Антон, думаю, я просто немного не вовремя зашел. — То есть? Так… — он попытался отодвинуть меня с дороги, но я резко задержал его. — Не стоит, к тому же, ты нашел документы. Это ведь они? — я вытянул из рук парня бумаги, которыми он прикрывался от дождя, даже не взглянув на них. — Да, но… Я потянул резко замолчавшего Антона к стоящей рядом машине, но тот быстро вырвался и пошел к дому. — Подожди меня здесь, Том. Я сам посмотрю, что произошло, раз ты не хочешь мне говорить. Он быстро скрылся в здании. Скребущее по ребрам сожаление, негодование, отчаяние — все смешалось внутри меня, заставляя сжиматься, не дышать, ни в коем случае не вдыхать, все, лишь бы не заорать. Напряжение нарастало. Звон, образовавшийся будто прямо в голове, заставил рефлекторно зажать уши руками, что, конечно же, не помогло. «Дыши, Том. Живи. Выживай…» Что-то потянуло меня вперед, под дождь. Я не мог стоять и ждать, я уже не знал помог ли я Т/И или наоборот сделал только хуже. Честно, мне было тогда наплевать. Я понимал, что если хоть еще секунду простою тут без действий, то… Я глубоко вздохнул, с трудом, с тянущей болью в груди, но все же пропустил кислород к мозгу. Как снова опустошить место, где у нас рождаются мысли? Тревога, страх, сомнение, боль. Сейчас это ни к чему! Это вообще никогда не бывает к месту. Зачем человеку эти эмоции — от них только хуже, от них больно. Когда же наконец я буду чувствовать что-то хорошее снова, как тогда, в кафе… Но ведь я жутко испугался, когда Т/И из-за меня выехала на дорогу и чуть не попала под машину. Испугался почти до смерти и… встретил ее. Эх, Томас, спустись с небес на землю! Тебе дали хороший пинок под зад, чтобы ты понял, что не в раю находишься. Пойми ты, увидь это! Я засунул руки поглубже в карманы брюк, и вышел из-под навеса. Дождь сразу настиг меня и промочил до нитки. Мне нужно было немного остыть и все обдумать. А потом вечер следующего дня, сломанные улицы, парк, знакомый силуэт в тусклом свете фонаря, кровь, страх, и тогда я все решил. Влюбился…

***

Томас громко выдохнул и открыл глаза. То, что галопом пронеслось у него сейчас в голове, слегка напугало. Он чувствовал, как маленькая Т/И вздрагивала у него на груди. Тому хотелось одновременно смеяться и плакать. Снова эти иллюзии, в которых Том обожал жить. Ведь так проще — построил себе жилище из придуманных самим мыслей и живи там. Страдай, кори себя, умирай потихоньку от гложущих тебя воспоминаний, но зато в своем омуте. Оба виноваты, оба погорячились, хотя нет… Виноват тут только один человек. Томас. Растерялся, вылетел из квартиры, подставил Т/И и Скотта. Надо разобраться с Антоном. Завтра. Все завтра. Сейчас нужно попытаться успокоить Т/И. — Прости за всё, что я сделал… Пожалуйста, прости, — Томас медленно отстранился от девушки, и стёр ладонью слёзы с ее лица. Огромный ком душил. Нещадно и больно. Больно. Внутри было так мерзко и склизко. Т/И чувствовала, что и сама сплоховала, но было так больно смотреть на потерянного Тома, который старался утешить ее. Чёрт подери, как же невероятно глупо вышло. — Нет, это… Это ты меня прости, Томас. Я… я… — девушка глубоко вздохнула и вытерла тыльной стороной ладони последнюю слезу. — Извини, пожалуйста. Из-за меня всегда так много проблем, — Т/Ф подняла глаза на мужчину и ее пальчики до сведения костяшек вцепились в плечи Тома, а нижняя губа, подрагивающая от слёз, была до боли закушена. Хиддлстон выдохнул в макушку Т/И и тихо шепнул: — Глупышка.