***
… Мы со Скоттом были совсем недалеко от моего дома, когда с серых тяжелых туч начали падать первые капли дождя. Я была в новом платье, поэтому, когда задувал прохладный ветерок, по моим рукам пробегали мурашки, но совсем не хотелось прятаться от этого дождя. Маленькие теплые капли скользили по волосам, лицу и рукам. Вокруг начали раскрываться цветные зонтики, и люди поскорее спешили убежать в сухое место, а нам не хотелось. В моей голове возникла потрясающая идея, и я достала телефон из кармана сарафанчика. Сделав погромче, я нажала на «play» и на всю улицу растеклась музыка (Axwell /\ Ingrosso More Than You Know). С первых ноток я начала смеяться и пританцовывать. Вначале Скотт смотрел на меня, как на ненормальную, сбежавшую из психиатрической больницы, но когда я начала уже танцевать во всю, парень тоже рассмеялся и присоединился ко мне. И в тот момент к чертям летел весь мир и люди, которые, даже, несмотря на дождь, останавливались и снимали нас на камеры своих телефонов. Плевать было на разразившееся грозой небо и на то, что мы уже были насквозь мокрые. Струйки воды стекали по моим волосам и, капая, разбивались об асфальт. Плевать, что пиджак Скотта был похож уже на тряпочку — ему было в кайф — там, со мной, а мне с ним… Под дождем. Удары наших ног об асфальт сливались с ударами сердца о ребра, а учащенное дыхание выбрасывало в атмосферу облачка пара. Природа танцевала с нами, подыгрывая шумом ветра и звоном капель. И ничто нас не могло прервать, кроме оглушительного раската грома, от которого я в испуге взвизгнула. Через секунду сверкнула молния, сопровождающаяся еще одним грохотом, и небо разорвалось на части, а из трещин полился настоящий водопад дождя, и струйки воды побежали по улице, пенясь от ударов о землю. Я схватила Скотта за руку, и мы побежали по тротуару, наступая на лужи и разбрызгивая их во все стороны, попадая на прохожих. Совсем чуть-чуть нам оставалось до моего дома, как нас еще раз накрыл раскат грома. — Мамочки, — смеясь, крикнула я, и забежала в подъезд перед Скоттом. Всё еще похихикивая, с безумно бьющимся сердцем, мы не стали дожидаться лифта, а отправились по ступенькам. Колено мое почти зажило и не доставляло больше беспокойств, чему я была весьма рада. За собой мы оставляли мокрые следы, поэтому как можно скорее пытались забежать в дом. Замок щелкнул, и я открыла дверь, впуская первым Рэя. — Надо бы переодеться, — залетая в квартиру, пробубнила я, — пока снимай всё мокрое, а я быстро. Скотт скинул кеды, которые не успели до конца промокнуть, что весьма странно, и быстро выжал пиджак за дверью, чтобы он не капал на пол в прихожей. Рубашку можно было тоже спокойно выжимать, поэтому парню пришлось снять ее и таскать в руках. Рэй зашел на кухню и сел на один из маленьких барных стульчиков, которые стояли у нас возле стола. Тем временем я забежала к себе в комнату, взяла первые попавшиеся под руку вещи и побежала в ванну, чтобы переодеться в сухое. Вытерев волосы полотенцем, я скинула мокрое платье и надела шорты, которые, как назло, оказались очень короткими, так что рубашка, которую я тоже взяла наугад, полностью их прикрывала. Ну и ладно, не на показ же.<i> Захватив полотенце для Скотта, я побежала его искать. Парень сидел всё там же, только без верхней одежды, обнажив свой торс. Мой взгляд на долю секунды задержался на его оголенной груди, как замок во входной двери повернулся и раздался голос, который я никак не ожидала услышать. Голос Тома. — Т/И! Ты дома? Нужно что-то ответить. Не молчать же… — Антон попросил забрать копии документов, я возь… — Хиддлстон не договорил фразу. Зайдя на кухню, он встал в проеме и замолчал. Глазам Тома предстала довольно неприятная картина: молодой парень, сидящий у меня на кухне без футболки, в мокрых штанах и с влажными волосами, с которых до сих пор капала вода, и я, казалось бы, только в одной длинной рубашке, прикрывающей пятую точку, с полотенцем в руках. Не знаю, что тогда почувствовал и понял Томас, но то, с какой скоростью он вылетел из квартиры, не предвещало ничего хорошо. — Томас! Это не то, что ты подумал! — бросилась я вдогонку ему, но Том уже убежал по лестнице. На душе сразу стало неспокойно… Голова пошла кругом. Мой мозг начал активно работать. Что… Что первым делом может сделать Том. Боже. Что?! Етить-твою… Я пулей побежала к Скотту, который уже успел вытереть волосы полотенцем, валявшемся на столике, ибо первым делом я его туда отшвырнула, побежав за Хиддлстоном. — Скотт! Скотт, срочно… Тебе… Нужно уйти, как можно скорее. Прямо сейчас! — с этими словами я стаскивала его со стула, — мой брат… Сейчас придет мой брат, а я не хочу, чтобы тебе досталось! Ничего не понимающий парень соскочил с табуретки и побежал за мной в прихожую. — Я тебе сейчас что-нибудь принесу из вещей Антона… — Не, не, не. Не стоит, если твой брат такой, каким я себе его представляю. Я жить хочу, — Рэй мигом натянул мокрую рубашку, пиджак и кеды. — А как же ты? — Мне всё равно достанется, — сказала я, выталкивая друга за дверь, — иди!!! — Принесет же этих парней, когда не надо, а… Сердце буквально выскакивало из груди, втыкаясь в ребра острыми ножами, и каждый раз отдаваясь болью где-то в животе, параллельно давя на горло. В голове я уже прокручивала все варианты развития событий. Угадайте, кому же поверит мой брат: мне или Тому? Я ответ знала наверняка, поэтому готовилась к самому худшему.***
Спустя минут двадцать мне уже начало казаться, что буря обошла стороной, но неожиданно открывшаяся дверь заставила меня вздрогнуть и подавиться воздухом. Я сидела на кровати, прижав колени к груди и медленно раскачивалась взад-вперед, чтобы хоть чуть-чуть успокоить свои нервы, но, когда хлопнула дверь, я тут же вскочила… И в дверном проеме моей комнаты появился брат. — ТЫ ЧТО, СОВСЕМ ОХРЕНЕЛА?! Этого я и ждала. Скандала. Только я собиралась открыть рот, чтобы все объяснить, брат поднял руку и ударил меня по лицу так, что от неожиданности у меня подкосились колени, и я упала на кровать. Вздрогнув всем телом и издав короткий вздох, я провела рукой около виска, коснувшись брови… Кровь… — Только попробуй выйти из комнаты, тварь мелкая, еще получишь! И он вышел, хлопнув… Нет… Хлобыстнув дверью. У меня началась паника. Как тогда в детстве. Я поскорее закрыла рот руками и зажала изо всех сил, чтобы не взвыть на всю квартиру. Свернувшись в комок, я почти доставала коленями до подбородка. Из глаз потекли горячие слезы, обжигая щеки, и прокатываясь по ране, которая досталась от Антона. Душа разрывалась на части от несправедливости. Как в далеком прошлом, снова оказалась виновата я одна, и некому меня защитить. Плечи дергались в судорогах, а по телу вновь и вновь пробегали сотни мурашек. Время от времени из меня вырывались всхлипы и стоны… Только бы не впасть в истерику. Только бы не началось. Грудная клетка начала болеть, и каждый вздох давался мне с огромным трудом. Проще тогда было не дышать, чтобы ничего не болело. Но душу было не успокоить… Она рвалась и металась во все стороны, придумывая самые страшные действия. В тот момент мне просто хотелось выйти в окно, но вряд ли мне удалось бы разбиться насмерть, а вот броситься под машину мне казалось более реалистичным. Но в моей голове созрел план получше. С такими мыслями я плакала до глубокой ночи, пока от бессилия не заснула…***
Утро добрым не бывает… Последнее время эта строчка как девиз по жизни. Проснулась, убедилась, что все соответствует этой фразе. Встала с кровати, пытаясь поскорее пережить еще один день, чтобы в конце снова забыться во сне. Утро этого дня для меня было хуже некуда, и это не считая того, что я встала ни свет ни заря, пока брат еще спал, хотя тот, в свою очередь, улепетывал на работу «с петухами». Вчера созрел потрясающий план в моей бунтарской голове. Если нельзя выйти через дверь, то можно выйти через окно… Нет, я серьезно. Третий этаж — не так уж и высоко, с учетом того, что через один, внизу, уже крыша маленькой кафешки, на которую можно встать и спокойно спуститься на тротуар. На сборы ушло не больше 5 минут, потому что в общем и целом, ничего такого мне не нужно было брать. Толстовку, камеру и телефон, который я намеревалась выключить. Быстро переодевшись в джинсы и собрав волосы в хвост, я надела рюкзак на спину и подошла к окну. Дотронувшись до разбитой брови, я с уверенностью распахнула окно и залезла на подоконник. На часах 4:07. Лондон еще спит, поэтому посторонних глаз можно было не бояться. Повернувшись задом к улице, я взялась за подоконник пальцами и стала нащупывать ногами маленький выступ на стене дома. И мне просто повезло не навернуться со второго этажа, ибо нога моя съехала с выступа, но кое-как я спустилась на крышу кафешки, и уже оттуда спрыгнула вниз. Сейчас бы еще музончик, как у Бонда и вообще супер. Вдохнув полной грудью холодный утренний воздух, я сразу подняла глаза к небу. Где-то там, вдалеке, начало вставать солнце и заполнять оранжевым светом пока что еще темные улочки Лондона. Я не могла пропустить такое невероятное зрелище, как восход солнца. В целом, ничего необычного, но когда у меня выпадает шанс сфотографировать восход или закат солнца, я никогда его не упускаю, ведь это потрясающее явление природы. Я сразу начала думать, где лучше всего будет виден рассвет. Это должна быть крыша какого-то здания, на которое легко забраться, а также вид с которого не закрывают другие дома. Можно было попытаться зайти в жилой дом около Темзы, но не факт, что двери на крышу будут открыты. Но все же попытка не пытка, верно? С разными мыслями в голове я направилась для начала к самой Темзе. А тут тоже комендантский час есть? Или нет? Хотя, какая мне разница, я давно вышла из того возраста, когда кино можно смотреть только в соответствии с возрастом, хотя смотрят все равно все подряд. Темза предстала передо мной совершенно чистой и, если можно так сказать, безлюдной. На реке не было ни одного катера или теплохода, которые обычно плавают туда-сюда, отвозя по делам и просто катая британцев. Я пошла вдоль домов, которые стояли у самой Темзы, выискивая тот самый, на который можно было забраться без особых усилий. Первый, второй, третий… Восьмой… Примерно на двенадцатом доме я заметила то, что искала. Между домами, в переулочке, была пожарная лестница, до которой, если постараться, можно допрыгнуть и опустить ее. Мои ноги сразу потащили меня туда. Оценив высоту железяки, я разбежалась и прыгнула к лестнице. К счастью, с первой же попытки мне удалось ухватиться за нижнюю периллу железной лестницы, и она со скрежетом опустилась вниз. Надеюсь, я не перебудила всю эту улицу, так как в окне дома напротив загорелся свет, и я поспешила заползти по лестнице на крышу, чтобы не быть замеченной. Вот почему мне не нравятся дома в нашем городе: там постоянно закрытые крыши, а лестниц с улицы нет — слишком высокие здания — опасно. Я разместилась на самом краю. Достав камеру из сумки, я сложила ноги крест-на-крест, по-турецки. Я люблю так сидеть. Не помню, когда это вошло в мою привычку, но полжизни я так восседаю на всех ровных поверхностях. В школе, в универе, дома. Мама обычно злится, когда я сажусь за стол и «расставляю» ноги так, что никто за него больше не влезает. А папа сразу начинает клоунаду по поводу того, что у меня ноги «на столе» и тоже задирает свои. Я каждый раз закатываю глаза к потолку, но молчу, ибо что мне сказать на это? Да, неприлично. Да, некрасиво. Зато удобно. Порой мне просто кажется, что от такого частого закатывания глаз они просто перевернутся к мозгу зрачками. Солнце как раз начало озарять своим светом Темзу и колесо Обозрения, отбрасывая тени на водную гладь. Я защелкала затвором, запечатляя на карте памяти эти потрясающие моменты. Не помню, сколько я просидела там, на крыше, но, судя по тому, что у меня на камере появилось пару фоток людей в свете солнца, город уже начал потихоньку просыпаться. Мои внутренние часы, которые я кое-как перестроила по Лондонскому времени, говорили, что сейчас около шести утра… Плюс-минус двадцать минут. Подумав о том, что можно пойти погулять по городу, я надела камеру на шею и спустилась вниз. Уставившись в экран фотоаппарата и листая фотки, я совсем не заметила, как зашла черт знает куда. Какая-то темная улица, а точнее узкий проход между домами. Фиг знает где выход отсюда. Пахнет отвратно — какими-то помоями. Под ногами грязь и лужи. Не совсем уверена, что это дождевая вода… А я не замечала, что иду по какой-то другой дороге, пока не наступила в эту самую лужу. — Что за гадость? — я отвлеклась от фотографий и посмотрела на свой кроссовок. Прекрасно. Он был весь в грязи и промок, к тому же пованивал чем-то тухлым. К горлу подступил тошнотворный комок. Я повернулась, чтобы выйти на людную улицу, как передо мной словно из ниоткуда возникли трое парней. От неожиданности я взвизгнула. — Не пищи, — тут же выпалил парень, который стоял посередине. Все трое были в капюшонах, поэтому лиц я не видела, но задницей чуяла, что пора сматываться. Пролепетав что-то вроде «Извините, мне пора идти», я попыталась просочиться мимо парней, но один из них, что стоял левее, поднял локоть и заехал мне прямо по носу. От его удара у меня сразу хлынула кровь и перед глазами заплясали лысые ежики. Один из них обошел меня, пока я рукой пыталась заткнуть нос, чтобы не залить одежду кровью, и схватил за запястья, сводя их сзади. Остальные двое сработали очень оперативно: главный парень быстро снял фотоаппарат, другой рюкзак. В голове был полный сумбур и я просто не знала, что делать, поэтому сделала самое нормальное и адекватное, что предпринял бы любой другой человек — заорала и начала вырываться. Похоже зря… Потому что в следующую секунду я снова увидела кулак, только в этот раз он прилетел куда-то между виском и глазом. Я упала на асфальт, прямо в эту грязь. В глазах потемнело… Я видела, как парни швыряют мой портфель на землю, вероятно ничего в нем не отыскав, и со всей дури, бьют о стену мой фотоаппарат, который не прожил даже год. Реклама Kodak Water-Resistant Matt sv-atis.ru Узнать больше Реклама Ремонт стрел сваебойных установок 1grc.ru Узнать больше Во рту привкус крови, которая все еще течет из носа, но теперь не только оттуда. Тоненькая струйка пошла из брови, стекая на асфальт. Если честно, то мне хотелось лежать там и не вставать вплоть до самого вечера. Голова гудела так, как будто внутри стучали отбойным молотком. Вот какого лешего я заорала? Получила бы свое — по носу — и пошла бы дальше. Денег у меня все равно нет… А что им еще брать? Тут в моей ноющей голове промелькнула тревожная мысль: «Телефон». Кое-как, на четвереньках, я доползла до рюкзака. Толстовка валялась неподалеку вся в грязи, но уж почище, чем моя футболка. Обшарив все карманы, я убедилась, что телефон, эти козлы кривоногие, все-таки забрали. Супер! Жизнь налаживается, Т/И! Тут мой взгляд упал на обломки камеры, которые валялись повсюду. Нервы не выдержали, и я могла бы разрыдаться, и завыть на весь Лондон, но слез почему-то не было, а вместо них отвратное ноющее и тянущее чувство в груди, которое пробиралось под ребра, впиваясь в отдельные органы. Пульс повысился. Голова закружилась сильнее. Пришлось часто выдыхать ртом, чтобы попросту не задохнуться. Не потеряв бдительность, я все-таки нашла выход из этой дерьмовой ситуации. Жаль, что она касалась только камеры. Среди многочисленных обломков фотокамеры я отыскала карту памяти. Она была целая, что меня чуток обрадовало. Переодевшись в толстовку, которая сейчас была похожа на половую тряпку, я схватила рюкзак и, накинув побольше капюшон на голову, пошла прочь из этого места. Не успела я пройти два квартала, как небо заволокло тучами и пошел дождь, а потом уже сильный ливень, который мгновенно пропитал всю мою одежду водой. Но мне тогда было совершенно плевать. Я не знала, что мне делать и куда идти. Домой было возвращаться глупо, тем более, что хватит с меня этих рукопашных боев и нотаций от брата. Достало! Надо где-нибудь продержаться до ночи, а там видно будет. С такими мыслями, не прибавляя скорости шага, я шла под дождем вперед (в будущее)… А может и в саму пропасть…