Я сдаюсь

      Стрелки часов разрушительной силой дробят помутневшее сонное сознание. Пять часов утра, а комната по-прежнему залита тусклым светом торшера, включенного еще ранним вечером накануне. Но стоит погасить источник едва ли живого свечения, как всю спальню окутает полумрак, беспристрастно воцарившийся за окном. Лидия боится тьмы во всех ее проявлениях, потому она не дотрагивается до выключателя и старательно избегает сонного царства.       Двое суток ее измученный организм не освобождался из-под тяжести монотонных дней, не получал полноценного восьмичасового отдыха, и потому в знак протеста дает сбои в работе. Все чувства Лидии притупились, мысли завернулись в ядовитый кокон, и мозг не имея ни сил, ни желания беспрепятственно пропускает галлюцинации.       Мартин неподвижно сидит за компьютерным столом, перед ней раскрыт альбом в кожаном переплете, но все фотографии разбросаны по деревянной поверхности, и десятки счастливых лиц, казалось бы, впиваются в бледное лицо Лидии, словно насмехаясь над ней и ее новой никчемной жизнью. Она больше не смотрит на них, ее взгляд крепко зацепился за выбитый узор на обоях, и, кажется, будто бы он один не позволяет девушке свалиться на пол. В таком состоянии Лидия пропускает сквозь себя еще час, и вскоре ее лица касается тоненькая и теплая полоска солнечного света. Она ласкает щеки, губы, шею и, наконец, полностью озаряет обледеневшее тело девушки, выводя ее из своего рода транса. А на стенах комнаты, корчась от боли и унижения, исчезают тени ночного мрака, унося за собой безмолвные мучения девушки. Они еще вернутся. Всегда возвращаются. Но сегодня им не затащить Лидию в свои капканы.       Легкая улыбка касается мягких губ Лидии Мартин, в глазах вновь зарождается огонек и изумрудный взгляд приобретает разнообразные живые оттенки. Приглядись – и ты увидишь, насколько хрупкая эта маска в действительности. Горячий душ и дурманящий цветочный аромат геля окончательно приводят Лидию в чувства. Чашка восхитительного кофе прибавляет бодрости, и, кажется, будто бы эта ночь прошла немного приятнее, чем было на самом деле. — Милая, может, ты еще передумаешь? — Нежно вторит Натали Мартин, наблюдая, как ее дочь бережно укладывает вещи в дорожный чемодан. Лидия останавливается, медленно оглядывает свою комнату (в дневном свете та кажется совсем безобидной) и переводит взгляд на женщину, расположившуюся на мягком кресле. — Нет, мама. Но нет причин переживать, — грустно улыбается рыжеволосая. — Все будет хорошо. Правда. После сказанного, девушка неторопливо подходит к столу с разбросанными фотографиями, из-под завала осторожно вытаскивает один снимок и аккуратно укладывает его поверх сложенной одежды, и только после этого закрывает чемодан. — Хорошо? Лидия, ты бросаешь учебу в самом ее разгаре! А как же отличный аттестат? Институт? Диплом? Любимая профессия? — Вскрикивает Натали, поднимаясь с кресла. Видимо, решила использовать последнюю попытку остановить дочь от решающего шага – куда? в пропасть? — Мам, все хорошо. Джексон прекрасно устроился в Лондоне, а чем хуже я?       К дому, в котором Лидия умирала каждую ночь за последний год, больше не осталось никаких светлых чувств. Все счастливое детство, проведенное здесь, стерлось на фоне криков и кошмаров, приходящих сразу, как только темь накрывала куполом весь город. Эгоистично жалеть только себя, в то время как все испытывали на себе мощь потусторонних сил и страдали ничуть не меньше. Но они справлялись, а Лидия – нет. И в этот момент именно она стояла на пороге дома, прощаясь с матерью с надеждой найти избавление от своих мук. С особой ненавистью Мартин оглядывает окна своей спальни, а после без слов и слез садится в свою машину, намереваясь поехать к тому, кого никогда бы не смогла оставить без предупреждения. Что ни говори, а невидимая, но, тем не менее, прочная связь не позволит так быстро избавиться от себя.       Дом Стилински, как и весь жилой район, погружен в безмятежное спокойствие. Солнечные лучи играют на стеклах окон, создавая интересные блики на противостоящих домах, листья на деревьях шевелятся от шалящего осеннего ветерка, в воздухе парит аромат пряности уходящего бабьего лета. Через пару дней эту небесную голубизну накроют массивные, многослойные тучи; листья сначала пожелтеют, а после сухие опадут наземь, а бесконечные дожди разбудят душевную хандру. Лидия счастлива, что осенние симптомы не застанут ее врасплох здесь, в Бейкон Хиллс. Мартин стоит возле входной деревянной двери, борясь с нерешительностью. Много раз Лидия представляла, как пройдет этот разговор, подбирала более подходящие слова, писала их на бумаге и потом бесконечно долго перечеркивала корявые буквы, портя листы. Но даже будучи нереальным, разговор заканчивался на неприятной ноте. Немудрено.       Наконец, собравшись с духом, Лидия постучалась в дверь. Негромкий шорох, сопровождающийся дальше грохотом, говорил о том, что дом не пуст. И действительно, через долю минуты дверь распахнулась.       Карие глаза Стилински в солнечном свете приобрели золотисто-медовый оттенок, кончики волос, торчащих в разные стороны, покрылись белесым цветом, лицо засияло от улыбки, но та быстро скрылась и между бровями возникла едва ли заметная морщинка. — Лидия? Что-то случилось? Новая химера? — Обеспокоенный голос парня заставил Лидию почувствовать на себе весь груз вины, который до этого витал где-то в воздухе. В городе творится такая чертовщина из-за новых гостей, погибают подростки, с которыми Мартин не раз пересекалась на общих уроках, в школьных коридорах, в столовой. А она просто собирает вещи и сбегает только потому, что ее достали голоса в голове? довели ночные кошмары? крики? До чего же она слабая. — Я могу войти? — Тихо говорит Лидия, выглядывая из-за плеча Стайлза. Если Малия находится здесь, разговор закончится, даже не начавшись. — Конечно, — хмыкает парень и отходит в сторону, открывая проход в гостиную. Лидия медленно проходит в комнату, внимательно оглядывает каждый предмет интерьера и пытается вспомнить, сколько же раз она бывала в этом доме. Два? Четыре? Десять? Точное число так и не всплывает в памяти. Она не помнит по той причине, что посещала это место только в тяжелые для нее моменты. И сейчас, как ни странно, не исключение. — Лидия, не молчи. Что случилось-то? Мартин поворачивается к Стайлзу лицом и замечает за его спиной осколки разбитой… вазы? — Ты сбил вазу? — Не в тему замечает Лидия, и ее губы расплываются в самой искренней улыбке. Неуклюжесть Стилински всегда вызывала в ней умиление. Стилински кидает короткий взгляд через плечо, но сморщившись, вновь поворачивается к девушке, лишив ее ответа. — Лидия, пожалуйста, не тяни!       Напряжение возросло, а нутро Стайлза сотрясает тревога. Лидия молча протягивает ему фотографию. Парень хмурится, осторожно забирает ее из рук Мартин и внимательно вглядывается в снимок. Выпускной. Тот самый вечер, когда Лидия согласилась быть парой для Стилински. Они стоят на фоне школы, вдали размытые разноцветные огоньки особо романтично украшают задний план. Стайлз с счастливой улыбкой смотрит на Лидию, а та с привычным для нее высокомерием отвечает на его взгляд. Красивые. Незнающие всех сегодняшних несчастий. — Зачем..? — Дальше Стайлз не продолжает. Он отрывает взгляд от бумаги и внимательно смотрит на Лидию. Он не стал договаривать, понимание всей ситуации быстро проникло в него. — У тебя нет ни одной нашей совместной фотографии, — невзначай пожимает плечами Мартин и широко улыбается. Лучше бы она этого не делала. Любое проявление эмоций выдаст ее душевное состояние с потрохами. — Да, спасибо. Но на самом деле, у меня было несколько твоих фото из Фейсбука, — Стайлз улыбается в ответ. Улыбка такая же бессмысленная, наполненная всеми оттенками грусти и печали. И Лидия поняла: он не будет ее останавливать.       Нависла тишина. Все слова вдруг перестали существовать, но для этих двоих это вовсе не было помехой. Связь… безмолвная, невидимая связь… — Мы обеспечены на провал? — Спустя минуты выдает Стайлз и Лидия вздрагивает. Почему он так подумал? — Нет-нет, Стайлз. Я ухожу не потому, что не верю в вашу победу. Доктора будут остановлены. Я уверена в этом. — Тогда почему ты уходишь? — Я не уверена в себе, — выдыхает Мартин и опускает голову, возвращаясь к ночным кошмарам. — Нет, Лидия, тебе необязательно уезжать, — Стилински внезапно оживает, бросает фотографию на пол и подбегает к Лидии, хватая ее за плечи. — Посмотри на меня. ПОСМОТРИ НА МЕНЯ, ЛИДИЯ! Не надо сдаваться, ладно? Мы справимся. Мы столько раз вылезали из дерьма только благодаря тебе. Что тебя заставляет сомневаться в себе сейчас? Лидия! Мы… мы разберемся. Не надо списывать себя со счетов. Мы не сделаем это без тебя. Прошу, Лидия, останься. — Чего ты ждешь от меня, Стайлз? Я всего лишь свихнувшаяся девушка, которая слышит голоса в голове. — Ты умная. Ты… ты же всех умнее в школе. Мы уничтожим этих гребанных Докторов, и ты снова возьмешься за учебу. Ты сдашь экзамены, поступишь в институт. И мы разберемся с твоими голосами. Хочешь, хочешь, я займусь этим прямо сейчас? Мы найдем древние книги, письма, документы. Ты научишься управлять собой. Только не уезжай. — Стайлз… — Лидия смотрит куда угодно, только не в эти карие, горящие болью глаза. — Я все решила. — Но Лидия… — Стайлз, — Мартин неловко освобождается из хватки парня и отходит на несколько шагов от него. — Если я останусь в городе, то сойду с ума быстрее, чем мы найдем способ, как уничтожить Ужасных Докторов. Я не спала 50 часов, потому что стоит мне закрыть глаза, как я вижу кровь, трупы, лица уже погибших подростков. Наших ровесников. Я больше не вынесу ни одного дня в городе. Нет. — А что насчет меня? — Малия позаботиться о тебе, Стайлз. Я не могла уехать, не попрощавшись с тобой. Прости меня. Прости, что я подвела вас.       Стилински выдохся. Больше не было ни аргументов, ни сил, ни слов, которые могли бы заставить остаться Лидию здесь, с ним. Девушка с волосами цвета клубничного блонда теперь останется только в его памяти, а если та начнет подводить, то счастливый снимок не позволит отправить ее в уголки своего здравого смысла.       Пора. Она медленно подходит к Стайлзу, касается его ладони пальцами, и по-особенному нежно целует в щеку. Он закрывает глаза. И хочется повернуться, дотронуться ее губ – своими, но Стайлз как парализованный не может шевельнуть даже пальцем. А был такой хороший день…       Темно-синяя «Тойота» бесстрашно мчится по дороге. Лидия, как ни странно, не проронила ни одну слезу, но знает, что как только ночь опустится на землю, все эмоции беспардонно вырвутся наружу. А каково сейчас Стайлзу? Нет, лучше не думать об этом!       На радиоволне внезапно появляются помехи. Громкая музыка, которая помогала отвлекаться от реальности, начала постепенно затихать. Пока Лидия пыталась переключить волну, машина заглохла и встала как вкопанная посреди дороги. — Что за...? — Мартин в паническом страхе начинает оглядываться по сторонам, но на дороге и в лесной чаще полная тишина. Перед поездкой Лидия отвозила автомобиль в автосервис. Машина в полном порядке. Издалека, словно эхо, послышалось шипение. Оно приближалось, но вблизи «Тойоты» по-прежнему никого не было видно. Голоса словно по щелчку вторглись в мысли Лидии, заполняя ее голову, создавая ощущение, что она вот-вот разорвется на такие же осколки, что видела девушка в гостиной у Стилински. В панике Мартин пытается открыть дверцы машины, но те заблокированы и не откликаются на действия девушки. Она закрывает уши руками, надеясь, таким способом приглушить голоса, и вскидывает взгляд на лобовое стекло, решаясь его разбить, как замечает перед собой три стоящих фигуры. — Лидия Мартин, вам предстоит длительное лечение, — голоса звучат сразу со всех сторон вперемешку с треском и шипением, они утрированы и кажутся нереалистичными. Но Лидия четко поняла все слова. Одна из фигур выставляет руку перед собой, и машину наполняет жуткий вопль банши…       Она не добралась до пункта назначения. И Натали Мартин так и не дождется звонка от своей дочери.