Обнимая ангела

Чёрная пелена перед глазами, сквозь которую летали какие-то мошки и разноцветные завитки. В ушах словно затычки, и я как в вакууме. Конечности практически не ощущались, но кое-как я приоткрыла веки, встретившись с непривычным светом. Всё болело, а я как будто побывала в аду. Хотя, откуда мне знать, каково это… Моё тело словно вата, а воздух вокруг накалён до пределов от всего происходящего. На самом деле, я словно после бодуна. Или даже наркоты. Но я в жизни не принимала этих веществ. От этого и обидно, ведь тебя подставили, и папаша скоро узнает, что его дочурка якобы принимала ЛСД и набросилась на одноклассников под кайфом. Жизнь, что ты делаешь… Как же хочется проснуться и узнать, что всё происходящее лишь жалкий сон, не стоящий моего внимания… Слегка повернув голову, я увидела шикарную задницу своего отца. Ну, а что? Он задом ко мне стоял. Как ещё это объяснить? И этот брюнет в бежевом плаще напротив него… Боже, это не сон… Это действительно он… Дин вновь с ним спорил, но уже не так яростно, как тогда, когда я вернулась домой. — Д-Дин… – проговорила я, чтобы привлечь внимание. Отец тут же обернулся и увидел очнувшуюся меня, после чего присел на диван. Я слегка приподнялась на локти и окинула взглядом окружающих меня мужчин. Сначала я посмотрела на папу, а затем на брюнета. Мой взгляд встретился с синевой его глаз, и в эту секунду мне показалось, что я могу смотреть на них вечно… — Кнопка, ты как? – с нотками беспокойства спросил он. — Очешуенно, – ответила я любимым папиным словом. — Что с тобой случилось? Ты вся не своя! У тебя синяки на руках! – не мог угомониться Дин. — И не только на руках… – буркнула я. – Всё хорошо, Дин. — Я вижу, что плохо! — Всё нормально. Тебя завтра ждёт директриса, – закатила глаза я. Его глаза остановились на мне, а я на него и не смотрела, продолжая играть в гляделки с нашим гостем в бежевом плаще. В какую-то секунду мне даже стало не по себе от этого. — Стефани… Что ты натворила?! – взревел Дин. — Лишь приняла ЛСД и избила одноклассников под кайфом. Ничего особенного. У нас, знаешь ли, все такие милые неженки в классе. И да, я и сейчас под кайфухой… – корячась, заявила я, посмотрев на отца. Он долго смотрел на меня, а затем сказал: — Ты не под наркотой… — Вот в этом весь и прикол, – щёлкнула пальцами я. – Да и вообще, не общайся с моей директрисой. К телефону не подходи. Всё равно ничего не сделать. Ты меня не покроешь. У этого Уотерсона папаня-богач. Так что дело в заднице… — Тебя подставили? Не такой уж Винчестер и дурак. Понял, что меня подставили. Через секунду он принёс мне стакан воды, и я залпом его осушила. Сделав глубокий вдох, я произнесла: — А теперь изволь меня познакомить вот с этим… – я указала пальцем на стоящего впереди брюнета. – Я вроде знаю его, а вроде и нет. — В каком смысле знаешь? Ты же говорила… — Давай, знакомь уже. А то скучно, – перебила отца я. — Стефани, это Кастиэль, – вздохнул Винчестер. Я закатила одну бровь, сначала посмотрев на отца, а затем на брюнета. — Окей, Кастиэль. Будешь просто Касом, – заявила я. — Мне не привыкать, – абсолютно безэмоционально сказал мужчина. От этих слов я тут же глянула на Дина, который лишь с ухмылкой пожал плечами. Значит, Кастиэль… Кас… Почему такое странное имя? Неземное какое-то… Да и вообще, с виду он сам по себе какой-то… сверхъестественный… — А теперь, Стефани, говори, что у тебя было с Касом? – не успокаивался папаша. — Да ничего не было. Я его видела, когда мне было года три или четыре. И… "И с тех пор я считала его ангелом." Нормально, чуть не сказанула этой ерунды… Вообще, вся эта ситуация вернула меня с небес на землю. Реальность – такая дрянь… Но ничего не поделать. — Ты, кстати, Кас, совсем не изменился с того времени. Расскажешь секретик свей вечной молодости? – поинтересовалась я, подумав об этом факте. Да, я его действительно помню. Только раньше глодали сомнения по этому поводу, но сейчас перед глазами вся картинка с этими синими глазами и моим звонким детским смехом. Вот блин, что за нахрен происходит? — Я – ангел, – проговорил Кастиэль, на что папа ему дал подзатыльник. Мои глаза стали похожи на тарелки по округлости, и я почувствовала, как на правом глазу возник нервный тик. Я хоть и пыталась сохранять состояние пофигистической девчонки, волнение стало захлёстывать все границы. Всё продолжало болеть, да ещё эта чушь с сердцем, которая возникла совсем недавно… Постоянные покалывания стали проявляться в последнее время… — Ангел?! – прищурилась я. — Ангельский парень! Просто невероятно добрый человек! – попытался отвести тему Винчестер. – И вообще, Касу пора! Его дома кот ждёт! Наверняка, голодный! — СТОЯТЬ!!! – вскрикнула я, отчего мужики, по-моему, чуть не обоссались. – Знаешь, Дин. Я тут у тебя револьвер нашла. Так вот, если не расскажешь всю правду о себе, о своей работе, о Кастиэле… то я пальну себе пулю в висок… Дин замер на месте, как и Кас. У обоих читался дикий страх на лицах, а тем временем я молнией сносилась к себе в комнату и принесла тот самый револьвер. Да, я действительно копалась в комнате у отца и нашла его у него под подушкой. Да, я зараза, знаю. Я так и сделала: приставила его к виску. — Стефани, ты этого не сделаешь… – прошипел сквозь зубы Винчестер. — Мне терять нечего, а жить ради папаши, которому было всю жизнь на меня наплевать, и фальшивого ангела, которого перед своими глазами я превозносила до небес и который появился в моей жизни лишь раз, я не собираюсь! Вы все настоящие сволочи и отморозки, которым лишь бы действовать на благо себе! – сорвалась на крик я. — Стефани, не делай этого, – проговорил Кастиэль и сделал шаг в мою сторону. — Стеффи… Доченька… — Я никому не верю! Никому! Вы все врёте! Все лгут! В этом мире нету правды! – закричала я, а затем посмотрела на Дина. – И не зови меня Стеффи… Слёзы брызнули с неимоверной силой, а палец уже стал нажимать на курок. Папа сделал шаг, но тут Кастиэль поднял руку и этот револьвер буквально упорхнул из моей руки. Оружие оказалось в его ладони, а меня накрыла истерика, и я кинулась в сторону этого якобы-ангела, начав колотить его кулаками. — Сволочи! Гады! Не даёте спокойно сдохнуть! – кричала я, а по щекам градом лились слёзы. Дин схватил меня и оттащил от Кастиэля, который смотрел на меня с какими-то нотками печали. Я продолжала колотить кулаками отца. Всё тело уже кричало за меня от боли. Сердце жгло с невероятной силой. Мои глаза встретились со взглядом ангела. В его руках был револьвер. — Кастиэль, стреляй в меня! Будь мужиком! Застрели сумасшедшую! Прямо в сердце! – заорала я. — Заткнись, дура! – Винчестер крепче прижал меня к себе. — Стефани… – проговорил Кастиэль. – Я тебе кое-что покажу… Ангел засунул руку в карман плаща и вытянул оттуда какой-то бумажный свёрточек. Развернув его, я увидел рисунок с ним самим, явно нарисованный ребёнком. Стоп! Я помню, как это рисовала! В пять лет! Я не понимаю. — Это ты рисовала. Меня… Ты мне подарила это, – сказал Кас. — Что ты говоришь?! Я ничего не помню такого! — Я стирал тебе память… В этот момент я перестала отбивать барабанную дробь по рукам отца, и уставилась наибезумнейшим взглядом на Кастиэля. Он смотрел на меня словно с очень большим сожалением. Сердце забилось с неимоверной скоростью, а перед глазами вновь началась муть. Стирал память?! Как так вообще?! То есть мы с ним уже встречались… — Стирал память?! Что ты городишь, крылатая тварюга?! – вскрикнула я, попытавшись вырваться. — Мне не разрешал твой отец, поэтому мы с тобой иногда виделись, но я стирал тебе память. Дин лишь хотел, чтобы я за тобой присматривал, – растерянно проговорил ангел. — СВОЛОЧИ!!! НЕНАВИЖУ!!! – заорала я. Это какая-то фееричная сумятица. Я нихрена не понимаю, но чувствую, что всё выходит за рамки нормального мышления. В один момент я отдавила ногу отцу, вырвалась и кинулась к себе в комнату, где и заперлась, лишь бы не видеть эти рожи, которые якобы так сочувствуют мне. Почему? Почему всё именно так?! Я просто хочу нормальной жизни, но выходит полная херня. Через минуту слышу, как отец стучится в дверь. — Дин, она должна прийти в себя, – слышу голос Кастиэля. — Это ты во всём виноват, гад пернатый! – воскликнул папа. Затем из голоса продолжили доноситься, но удалялись. А мне стало очень плохо. Все ушибы нарывали, душевная боль свербела, а сердце… Да вообще чёрт знает что со мной происходит! Я слегла на кровать и стала плакать. Просто плакать. Что они мне ещё расскажут, когда я успокоюсь? Боже, нельзя никому верить. Это вредит жизни. Я должна сбежать из дома. Неважно, куда пойду. Просто туда, куда глаза поведут. Скорее всего, что к одному мосту у нас неподалёку…