***
Пегаска перебывала в расслабленном настроении, кажется, будто одинокая тишина и тепло — это самое расслабляющее чувство на свете. Медленно уходящее за горизонт солнце в приятном жесте грело душу, а выступающая на небе луна приветствовала Эквестрию. Небо казалось таким красивым сейчас, что Флаттершай невольно задумалась, не пойти ли за холстом? Смешивающиеся на небе краски отдавали хаосом и чем-то приятным, чем-то, о чём хочется постоянно думать. Вот горящее огненными красками солнце окружают тёплого оттенка цвета, вот оно сталкивается и смешивается с холодными цветами ночи. «День и ночь на одном небе, правда красиво?» Флаттершай нравится наблюдать за этой картиной, ей нравится, как непропорционально смотрится это всё. Это не было бы нормой в мире пони, думает она. А как был бы красив этот мир, будь он чуточку хаотичнее. Она вспомнила Дискорда. Вспомнила его хаос. Он был прекрасен, чего скрывать. Магия Дискорда была по-своему красива и творила настоящее чудо. Кажется, Флаттершай начинает понимать его. Хаос прекрасен. Раздумывая о красоте хаоса, она невольно вспоминает про непрочитанное письмо. Пегаска устраивается поудобнее и читает письмо друга. От её глаз не ускользнуло то, как драконикус рисует её имя. Остальные буквы были написаны неразборчиво, хаотично. А её имя, её имя он писал самым аккуратным почерком. Будто писал картину, что дорога его сердцу. Глаза скользят по словам, вчитываются в каждое слово, и часто останавливается на прекрасно нарисованном имени. От письма веет искренностью. Флаттершай вдыхает. Она — искренность — пахнет мятой, точно Дискорд. Не дочитав письмо, взгляд задевает вопрос, выгравированный с присущим драконикусу любопытством. «Пони, за которыми я следил, признавались друг другу в любви. Что это значит?» Флаттершай кажется, она под дождём. Мелкий дождь из хрупких осколков непонимания и чего-то ещё. Каждый осколок задевает кожу, не причиняет боли, только оставляет следы. В голове одно, как она ответит на вопрос? Хотела бы она дочитать письмо, а затем приняться писать ответ. Но Дискорд сам пришёл за ним. «Как знал» — Привет. — Привет, Дискорд, — Флаттершай не ожидала его. Промокнув под осколочным дождём почти до нитки, она смотрит на него, что принёс ей зонтик. — Я смотрю, письмо ты уже прочитала. Скажешь, что это за слово? — Это не слово. Это чувство. — Что за чувство? — Ну… Зонтик кажется слишком мал для двоих. Дискорд не медлит, не создаёт один большой, или два маленьких. Он убирает его, остаётся вместе с ней под дождём. Они промокают, он смеётся и они идут домой. — Ну, что? Я пытался узнать в книгах — ничего. — В книгах такого нет. Каждый должен познакомиться с этим самостоятельно. — И…? Каждую мелкую ранку, полученную от дождя, он покрывает своим горячим дыханием, обрабатывает. Флаттершай смотрит в его тёплые глаза, они смотрят с нежностью. — Ну, это то, что случается между пони. Они чувствуют странную привязанность друг к другу… это такое чувство, которое нельзя объяснить, — Дискорд задумался. Он сопоставляет её слова, и всё то, что произошло с ним за последний год. — Значит… я люблю тебя… — чешет бородку во вдумчивом жесте. Говорит медленно, будто решает сложную задачку, — А ты любишь меня? Мы любим друг друга! — делает вывод из задачки. — Ох… Дискорд… не все так просто… — краснеет она. — Почему? Ты же сказала, привязанность, странное чувство, разве не подходит? — Подходит, но… то есть не совс… — Я постоянно хочу быть с тобой, а ты со мной. Разве не так? — Так, Дискорд, но… — Моё сердце научилось танцевать, только из-за того, что я вижу тебя. — Дискорд. Поговорим об этом потом, хорошо? — не выдерживает потока она, уже в сотый раз покрываясь румянцем. — Ну, ладно. Мне просто стало любопытно. Она всегда светила ярко, тепло, прекрасно… Добрая душа Флаттершай светилась так ярко, что казалось её лучи согревали драконикуса. И, если бы она была солнцем, то Дискорд — вечно тянущийся к солнцу подсолнух, что не знает жизни без своего светила. Флаттершай нервничает. Дискорд это видит. Он всегда видит, что с ней так. Эту способность он приобрёл лишь благодаря тому времени, что провёл с ней. По одним только глазам, такими глубокими и прекрасными, что хочется утонуть и погрязнуть в них навсегда, он мог определять её настроение. Будь то хорошим или плохим, расстроенным или расслабленным. Дискорд стал смотреть на вещи по-другому. Стал видеть то, что не видел прежде, то, чего он не видел тысячи лет. Казалось, он прозрел, и в то же время ослеп. Он стал замечать красоту — в особенности он восхищался Флаттершай с каждым новым днём — но не знал простой истины. Он не знаком с дружбой — Флаттершай познакомила. Он не знает, что значит слово «любовь» — Флаттершай знает, но не хочет говорить (Дискорд это нутром чувствует). Он не заставит её говорить, но и сдаваться не будет. Драконикус, полный решительности, твёрдо намерен утолить своё любопытство. Эта загадка кажется такой простой и в то же время непостижимой. — Но я очень люблю загадки. — Что? — Что? — понял, что сказал вслух. — Загадки? — А, да, знаешь, — проговаривает он, пытаясь не нервничать, — Загадки, — прокручивает он, словно обруч. — Который час? — лукавит она, поймав его настрой. — Пол трет… Час сальсы! — вспомнил он. — Давай, Флаттершай, мы же не хотим опоздать на очередное вручение «Танцоры месяца», я прав? — Конечно.***
Дискорд давно привык к странному покалыванию в сердце (это чувство не покидало его с тех пор, как он сблизился с Флаттершай). Вдруг он болен, задавался он вопросом. Бессмертный владыка всея хаоса заболел неизвестной болезнью. И болезнь эту вызвала одна прекрасная пони. Дискорд привык, что его бросает то в жар, то в холод. Привык, что весь мир сужается до одного единственного существа. Он привык видеть её лицо, слышать пение. Дорогая принцесса Кэйденс, Как я знаю, ты - эксперт по части «любви», как я, бесподобный, сногсшибательный, поразительный, харизматичный и т.д Дискорд. Мне не приятно это говорить, точнее писать, но ведь я могу и сказать, но мне нужна