Холодильник

      Твигги аккуратно заправил прядь чёрных волос за ухо Мэнсону и нежно чмокнул его в губы. Мэрилин отмахнулся и пошёл в другую комнату. - Ну, снова. В чём моя вина, Брайан?, - крикнул Рамирез вслед Мэнсону. - В тебе, - был ответ. - Но почему? Чем я тебя не устраиваю? - Всем.       Джорди вздохнул и быстро вытер навернувшиеся на глазах слёзы. Он вышел в коридор, собираясь одеться и прогуляться. Его белое пушистое пальто весело на вешалке. Надевая на себя одежду, он думал, о том, куда же ему идти. Этот, в комнате, не хочет принимать его. Конечно, он же теперь Антихрист, Великий, Суперзвезда. Куда же такой звезде общаться с несчастным мальчиком, похожим на девочку. Твигги нарочно громко хлопнул дверью. "Звезда" в комнате обернулся, вскочил с дивана и вышел в коридор. На вешалке весело только его чёрное кожаное пальто,а на пороге стояли шнурованные ботинки... а Твигги носил на платформе. Мгновенно Мэрилину почему-то стало ужасно одиноко, и он уже подумывал выбежать на поиски Твигги, но это решение быстро разорвала в клочья такая мысль: " Несколько дорожек, и придут привидения". Он вернулся в комнату, на своё место.       На улице шёл дождь. - Всегда, когда я отправляюсь гулять, льёт этот дождь, - прошептал Рамирез себе под нос.       Ему было сверхгрустно сейчас, жизнь катилась к чертям. Антихрист затмевал его полностью. А ведь он тоже писал стихи, причём очень неплохие стихи. Он был надменным и тяжёлым парнем, с его-то характером ему в Антихристы, а не в женоподобные басисты. Даже в музыке (в музыке!) Звезда во всём угнетал его. Он пытался сделать альбом мелодичным и нежным, добавить туда капли любви, хотел соединить злобу с любовью, но ему наотрез сказали "нет", даже не объяснив, почему.       Мысли шли в такт с шагом Твигги. К сожалению, его летнее пальто не могло сохранить его от прелестей дождливой осени.       И тут Джорди понял, что снова оказался около знакомого дома. И он знал, что сейчас снова переборит свои чувства и поднимется на пятый этаж, постучит в дверь. А там ему откроет мудак с недовольной рожей, выражающей весь негатив, какой только есть в этом существе. Они разойдутся по разным комнатам, Джорди будет плакать, а "мудаку с недовольной рожей" будет абсолютно похуй в другой комнате. А зачем Рамирез терпит всё это? Он часто задавал этот вопрос себе и чётко знал ответ. Он любил его, любил самой чистой и искренней любовью. А каково это влюбиться в Антихриста? А вот так: сиди и плачь. Мэнсон прекрасно знал о чувствах басиста, он тоже любил его, в 95-ом целовал его чуть ли не каждую минуту, повсюду был с ним. А теперь... теперь, наверное, звезда поглотила его, сожрала, как змея пожирает кролика, оставила только его чёрствую и мерзкую душу на попечение любимым.       Но на этот раз у Твигги в голове образовалось несколько вариантов. И почему они не появлялись раньше? Первое, что пришло в голову Рамиреза было: покончить со своим жалким существованием. Но этот вариант мгновенно исключился, как же будет Мэнсон и группа без басиста. Он не мог оставить их на произвол судьбы группы с идиотом-басистом. Хотя, он и есть настоящий идиот, раз всем не устраивает Звезду. Вторая мысль: покончить с собой на глазах Мэнсона со словами " я люблю тебя", но Твигги понял, что это никак не повлияет на душу этого уебана-звездуна. Хорошо, остаётся последнее: подняться, посмотреть ему в глаза и уйти в свою комнату. Продолжить волочиться за грёбанной жизнью.       Джорди Уйат начал набирать номер квартиры. 49.Он даже не знал число, он просто выучил наизусть расположение цифр. Снова набрал, но затем стёр, набрал, стёр, стёр - набрал, набрал, набрал и стёр. Запутался и забыл число. - Вот чёрт, - злобно проговорил он.       Постояв под дождём ещё 15 минут, он наконец-то дождался. Какая-то девушка подходила к дому. Он с облегчением посмотрел на неё.       Только девушке Твигги своим видом особого доверия не внушал. А что она могла подумать, увидев парня, накрашенного чёрными тенями и фиолетовой помадой, одетого в зелёное платье с красными колготками и в пушистое белое пальто? И причём это парень как-то странно смотрел на неё. Она уже приготовилась хватать каблуки в руки и бежать, но парень в платье очень спокойно и дружелюбно попросил: - Откройте, пожалуйста, дверь, я номер забыл. - Эм, хорошо, - девушка быстро отыскала в сумке ключи и судорожно приставила магнитик к магнитику. - Спасибо огромное, - Джорди как настоящий джентельмен пропустил даму вперёд, а затем вошёл сам.       Вода стекала с него реками. Волосы промокли насквозь. Он с трудом добрался до пятого этажа и еле-еле дотянулся до звонка. Приглушённый и низкий звонок отозвался по ту сторону двери. Ничего, тишина. Ещё один звонок. - Вот чёрт!, - Твигги съехал вниз по стене и сел на пол.       Теперь силы и мужество окончательно покинули его, и он расплакался. Сейчас он плакал так, как тогда плакал в студии сам Мэнсон, записывая песню покорившую миллионы. Песня, которая сделала их знаменитыми... и принесла столько бед. Сколько он сидел так, просто рыдая и напевая Sweet Dreams. Голос у него был нежнее и не такой резкий, как у Мэрилина. Получалась очень милая, задушевная песенка о том, как кого-то используют, а кто-то хочет быть использованным. Через вечность замок затрещал, и дверь открыл Брайан. Он увидел Твигги, сидящего у порога, облокотившегося на стену и спящего, всхлипывая сквозь сон. Это была не жалость тогда в его глазах, быть может... любовь? Но он сел на колени перед Джорди и вгляделся в его лицо. Что же он увидел там? Он увидел не просто упоротого бас-гитариста с простоватыми привычками и молчаливым образом жизни. Он увидел там человека с чувствами и эмоциями, причём очень глубокими. Он увидел упрямого, но умного парня с красивыми глазами и пухлыми губами, которые манили Брайана. Звездарь-ебарь впервые за долгие месяцы проявил своим поведением человека, а не чудовища.       Мэрилин, а тут уже Брайан, провёл рукой по щеке Джорди так нежно, насколько мог, стараясь не разбудить его. Твигги был миниатюрнее здорового Мэнсона и оба были дохлыми, как скелеты. Но Мэрилину не составило особого труда взять Твигги на руки и донести до кровати. Звезда никому не разрешал спать или лежать на его кровати. А если места не было совсем, то он трахался с кем-нибудь на полу. На этот раз он положил мокрого, как бездомного котёнка, Твигги на белое покрывало и начал снимать с него мокрую и грязную одежду (полы в подъезде не такие идеальные, как говорит господин президент). Твигги сквозь сон открывал глаза. Перед ним пролетали кадры со вспышкой, один за другим. Брайан снимает с него мокрое пальто, растёгивает платье, снимает сапоги, колготки. - Брайан, Брайан, - тело на кровати силилось что-то шептать.       А ведь Джорди знал, что Уорнер теперь не любит, когда его называют настоящим именем. Он отрицает это, как ребёнок. Мэнсон уже с укором хотел глянуть на Твигги, типо "забыл, да?". Но в последний момент удержался и просто поцеловал Рамиреза. Нет, не просто поцеловал, а обнял и поцеловал настолько чувственно, насколько это было возможно со стороны самого дьявола.       Теперь Брайан уже не мог остановиться. Он прикасался к губам Твигги снова и снова, и каждый раз по-разному. Он проводил руками по его тощей талии, а Рамирез, не открывая глаз, просто пытался обнять Мэнсона. Рука Мэрилина скользила вниз, Твигги судорожно хватал воздух и томно выдыхал в ожидании Его прикосновения. Мэрилин Мэнсон ненавидел делать минеты, ему хватило Трента. Но сегодня он просто растаял, не дав родному умереть в его холоде.       Рука дошла до цели. У Брайана тут же промелькнула мысль "Чёрт, у него стоит". Антихрист аккуратно снял белые и бабские трусы с Твигги и начал своё дело. Джорди стонал громко и прерывисто. Его стоны были особенными. Они не были женскими, но и не были мужскими, но одно было точным: они невероятно нравились Звезде, эти высокие всхлипывания и стоны, он хотел слышать их ещё и ещё.       Мэрилин то и дело заправлял пряди волос за ухо. Твигги попытался поймать его руку. Схватив её, он сжал конечность Мэнсона так крепко, что Мэнсон уже хотел остановиться в недоумении, но не стал. Он ненавидел эти ласки, но он таял с каждым стоном, с каждым вздохом. Наконец, он поднялся и заполз на Рамиреза. Джорди что-то прошептал ему на ухо, но он не услышал. Ему показалось, что это что-то очень важное, но переспрашивать не стал. - Ты уверен? - прошептал звездарь. - Да..., - протянул Твигги и улёгся на спину.       Так резко ему ещё никто не вставлял. Он судорожно вскрикнул, застонал, вздохнул одновременно. Не дав ему опомниться от внезапности и от боли, Мэнсон настойчиво продолжал всё быстрее.       С каждым толчком Брайан всё больше был близок к истерике, он готов был расплакаться. Просто он любил этого человека так сильно, но не мог передать свою любовь в движениях. Джорди извивался и стонал от боли, Мэрилин не мог сбавить темп, он хотел причинять ему боль ещё и ещё. Он не хотел, но он желал этого. Джорди уткнулся в подушку и сжал простынь в кулак, а другой рукой вцепился в руку Мэрилина. Она была холодной, у него всегда были холодные руки, даже сейчас, когда оба они были близки к оргазму, оба горели, как мученики в аду, оба пылали, его руки оставались холодными.       Они дошли до точки, которая называется пиком низости, Мэрилин больше не мог сдерживаться. Он лёг рядом с Твигги и отвернулся к стене, тихо, но горько заплакав. Преданный басист прижался к холодному Антихристу, прошептав " боль не имеет значения". И уснул. Брайан долго не мог попасть в мир сноведений. Его не пускала его совесть. Она настойчиво орала ему о том, что он монстр и урод. А его дьявол - антихристёнок нагло насмехался над его поступком.       Впрочем, как всегда. Что же ещё можно делать в три часа ночи? Рисовать, конечно. Он подался в мир красочных и некрасочных красок.