Расплата за будущее

      -Макс, ты не представляешь себе, как я их боюсь!       В прошлом они с Арманом не раз напивались вместе, но тогда это было весело, и разговоры с пьяных глаз велись легкие. Сейчас же все было иначе. Барон де Бриен, уже изрядно выпивший, сидел на табуретке у придвинутого к кровати столика — именно эта мебель и составляла всю обстановку временного жилища Максимилиана, пристройки в глубине хозяйственного двора, о которой почти никто в замке не помнил, — и говорил, а граф смотрел на друга, раздумывая над тем, как же тот сильно сдал за последний месяц. Воспаленные то ли от вина, то ли от недосыпа глаза, под которыми залегли сизые тени, впалые щеки, поросшие щетиной, в которую превратилась некогда ухоженная эспаньолка, и ранняя седина в черноте волос. Сейчас, в свои 32 года Арман выглядел едва ли не вдвое старше ровесника-графа.       -Аврора, она тоже из них! Они ведь специально меня на ней женили, чтобы свой поганый род продолжить. Да только не вышло у них, - барон пьяно ухмыльнулся, - дочка-то не в их породу пошла!       Граф д'Альбер усмехнулся:       -Это мы уже проходили, если помнишь. И я рад, что ты мне все-таки поверил… Макс помолчал немного, и вдруг горячо воскликнул:        - Если боишься их, бросай все и поехали со мной за границу! Можешь взять Лили, вместе мы сможем ее защитить. Спрячемся где-нибудь на востоке, где нас никто не найдет, например в Московии...       Арман заметно вздрогнул и снова налил себе в кубок. Похоже, сегодня он решил напиться до беспамятства.       - Нет уж, спасибо, только к этим северным варварам еще не хватало... А что до Ордена, так они везде достанут, он них нет спасенья... - он залпом осушил кубок и потянулся за следующей бутылкой.       -А вот я слышал, что как раз там-то их пока что нет, - покачал головой Макс, - надо же что-то делать! Нельзя вот так сдаваться на милость Одрена!       -Я сам из них, - горько напомнил Арман, - посмотри на меня. Видишь же, я их кровей, и от этого никуда — слышишь?! - никуда не деться!       - Сейчас я вижу только то, что ты выпил уже гораздо больше, чем следовало, - Макс попытался отобрать у друга бутылку, но тот вцепился в нее железной хваткой, - и я верю, я твердо верю, что кровь - не главное. У нас есть выбор, у всех.       -Я ждал тебя, Максимилиан.       Уйдя от мира и став отшельником, отец Франсуа изменился до неузнаваемости — молодой граф узнал своего учителя и духовного наставника только по голосу. И дело было не только во внешности. Другим стал взгляд — в зеленовато-серых глазах священника появился теплый свет, незримые лучи которого могли отогреть, казалось, и тело, и душу. Он будто видел все мысли и чаяния своего собеседника, но при этом не осуждал, а сочувствовал и прощал со всей любовью. Любил каждого пришедшего к нему таким, какой он есть.       Признаться, Макс не ожидал, что его учитель настолько преобразится, хоть и слышал немало о том, что отец Франсуа за свои духовные подвиги снискал дар читать в душах людей и исцелять недуги как телесные, так и духовные. И то, что все это оказалось именно так, граф счел Божьим промыслом — только такой человек, почти святой, сможет помочь ему советом. А совет был очень нужен. После той странной ночи, когда они с Арманом смогли получить эликсир, после падения креста, что его уничтожил, в душе Максимилиана что-то сдвинулось и встало на место. Он часто молился и шептал слова покаяния, но никак не мог найти успокоения, да и Орден не оставлял его в покое.       -Вы знали, что я приду?       -Да. И нам нужно о многом поговорить.       -За этим я здесь, святой отец. Мне очень нужна помощь!       Отец Франсуа встретил Макса, одинокого и пешего, на пороге крошечного бревенчатого домика в лесной чаще, где он теперь жил.       -Пойдем-ка в дом, там ты мне все расскажешь.       Несмотря на крайне аскетичную обстановку — грубо сколоченный стол, широкая лавка да печка в углу — внутри оказалось уютно и пахло травами. Священник перекрестился перед висящим на стене распятием, то же самое сделал и Макс. Усадив бывшего ученика на лавку и опустившись напротив на трехногий, сделанный из коряги табурет, отец Франсуа задумчиво провел рукой по седеющей бороде, делавшей его похожим на святого Петра, каким он изображается в костелах, и пытливо посмотрел на графа. Д'Альбер поерзал на лавке, точно сел на гвоздь, внезапно поняв, что понятия не имеет с чего начинать. Впрочем, заметив неловкость, священник заговорил сам:       -Господь выбрал тебя Своим воином.       -Меня? - моргнул тот, не ожидавший такого начала, - меня — воином? Да я столько нагрешил... вы же просто не знаете!..       -Если ты об Ордене, то знаю. И попал ты туда не случайно. Но, впрочем, расскажи сам обо всем, что было после того, как вы с Арманом едва не погубили свои души.       Макс понял, что тот говорит об открытие эликсира (ему и это известно?), и все-таки начал свой рассказ.       -В ту ночь я словно очнулся ото сна и увидел со всей четкостью, каковая может быть только при ярком свете дня, в какую бездну едва не рухнул. Бездну, кишащую гадкими гидрами и драконами, именуемую ад. Я опасно балансировал на ее краю, но страшно было даже не это, а то, что шел я к этому краю охотно и радостно, поскольку зрение мое было заколдовано таким образом, что вместо мерзостей преисподней я видел идиллические картины радужного будущего. Но разбивший колбу с эликсиром крест уничтожил и эти шоры, что были на моих глазах, позволив узреть подлинное лицо Ордена.       Конечно, это произошло не сразу, и мне понадобился примерно год, дабы окончательно избавиться от каких бы то ни было иллюзий. Но первая ласточка прилетела тем же утром в лице герцогини де Монтегю. Она прибыла в Бриен в сопровождении лишь одной камеристки непозволительно ранним утром — мы с Арманом едва успели привести себя в порядок.       -Поздравляю с открытием эликсира, - вымолвила она, довольно улыбаясь, едва слуги были выставлены из столовой, куда подали завтрак на троих.       Сказать, что она нас огорошила, значило ничего не сказать. От неожиданности я едва не расплескал вино из бокала, что держал в руке, а Арман и вовсе лишился дара речи.       -Но, мадам, откуда вам известно... - начал было я, но герцогиня нетерпеливо перебила:       -Надеюсь, вы покажете его мне?       Я настолько растерялся, что не сразу сообразил, что ответить. Эликсира не было — единственная колба с ним разлетелась на мелкие кусочки, когда в нее угодил чугунный крест. И было очень странно, что Элен откуда-то знает о том, что тинктура была получена, но, похоже, не догадывается о ее уничтожении. Впрочем, как я внезапно понял, отдавать ее Ордену нельзя было ни в коем случае. Однако пока я соображал, что ответить, Арман уже успел прийти в себя и вежливо улыбнуться, подливая вино в серебряный кубок гостьи:       -Разумеется, покажем, но немного позже. Видите ли, мадам, во время эксперимента в окно ударила грозовая молния, и в лаборатории произошел взрыв. Пострадала часть материалов, и нам потребуется некоторое время, чтобы все восстановить.       Герцогиня поморщилась, точно вино в бокале неожиданно оказалось прокисшим:       -Но ведь эликсир был получен, в чем же дело?       Откуда? Откуда она знает о том, что случилось прошлой ночью, и о чем никому, кроме меня и Армана, известно не было? Ведь в замке-то и людей почти не было — минимум прислуги и захворавшая Аврора!       -Сударыня, мы можем показать вам лабораторию, и вы сами все поймете, - нашелся я, - однако же, я не думал, что вы...       -Имею столь прямое отношение к Ордену? - усмехнулась теща Армана, - вы ошибались.       Говорила она холодно, но при этом не сводила с меня глаз — эта женщина умела смотреть так, не мигая, гипнотизируя. Так смотрел удав у заезжего факира, которого я в детстве видел на парижской площади. Только у удава глаза были не синие, а желтые, с вертикальными зрачками. Я тогда встретился с ним глазами — по крайней мере, мне так показалось — и почувствовал, что не могу отвести взгляд. Это было жутковато.       Покончив с завтраком, мы действительно проводили Элен в лабораторию.       -Осторожнее, мадам, - предупредил де Бриен, - на полу могут быть осколки — слуг-уборщиков мы по понятным причинам сюда не пускаем.       Утро после ночной грозы выдалось солнечное и яркое, поэтому сейчас в бывшей капелле было светло, и ничто не напоминало о разыгравшейся тут недавно мистерии. Герцогиня де Монтегю остановилась на пороге и окинула недовольным взглядом разгромленное помещение.       -Вот видите, - с нажимом сказал я, - нам нужно еще несколько дней, чтобы восстановить то, что было уничтожено взрывом. Ничего серьезного, но реакция требует времени.       Я откровенно блефовал, рассчитывая только на то, что молодая женщина не слишком сведуща в науке превращения веществ. Впрочем, некоторые алхимические процессы действительно протекают крайне медленно. А когда ее взгляд упал на торчащий из щели между плитами пола крест, в глазах ее промелькнуло что-то еще: интерес или насмешка — я не разобрал.       -Что ж, очень жаль, - это была уже прежняя Элен, - доделывайте свои реакции. Я же приехала передать, что Орден в награду за столь важное открытие разрешает вам, Мируар, ознакомиться с «Заветами Великого Змея».       -А мне? – Арман выглядел задетым за живое.       -А вы, Бриен, насколько я помню, не сильны в арамейском, - серебристо рассмеялась герцогиня де Монтегю, - впрочем, и вас не обойдет награда.       Мы вернулись в столовую, куда слуги подали десерт.       -И все-таки, сударыня, откуда вам так быстро стало известно о наших экспериментах? - задал я мучивший меня все это время вопрос, - ведь мы закончили около двенадцати часов назад.       -А вы думали, что Орден — это всего лишь сборище людей, увлекающихся древними книгами? - подняла соболью бровь Элен, - о, нет. Он многое может и многое знает. И над многим властвует, потому что у него много глаз, чтобы видеть все, что происходит в этом мире.       Конечно, самым логичным было бы предположить, что Орден, каким-то образом прознав о том, что эксперимент был назначен именно на эту ночь, подослал лазутчика, чтобы проследить за процессом, но зачем им это делать? Да и что он поймет в алхимических мистериях? Нет, версия с лазутчиком решительно не годится. Более того, Орден заранее знал, что они на пороге открытия, потому что успел принять решение о поощрении в случае успеха. Невероятно...       Но как бы то ни было, я получил доступ к трем книгам Великого Змея. Оговорюсь сразу, эликсир мы с Арманом не восстановили — после случая с упавшим крестом я понял, что он ни в коем случае не должен попасть в руки Ордена. Мы пошли на хитрость — передали Великому Магистру промежуточную фракцию, добавив туда несколько капель чудом сохранившейся настоящей тинктуры, дабы тот ничего не почуял (а в том, что почуять мог, я уже не сомневался — эти люди обладали какими-то непостижимыми талантами, узнавать о которых я начал только сейчас). Подобным образом я выиграл некоторое время форы, и его хватило, чтобы прочитать книги и выписать из них самое важное.       Арману, который сперва выглядел уязвленным тем, что ему не дали доступа к «Заветам Великого Змея», быстро стало не до того, поскольку он неожиданно получил высокую должность при дворе и практически все время проводил в Лувре, лишь изредка навещая жену, так что работал я один, и ни одна живая душа не знала о том, что, возвращаясь в свои покои, я записываю в тетради прочитанное.       К моему удивлению, книги хранились не в Париже и не в королевской библиотеке замка Блуа, а в Монтегю, так что все эти полгода я провел под одной крышей со своим наставником в алхимии мэтром Анри и его супругой. Впрочем, та держалась, как подобает хозяйке дома и верной жене — в меру любезно и в меру отстраненно, так что от знаков ее внимания я по счастью был избавлен.       Прочитанное (я неплохо читал по-арамейски — этот язык был похож на арабский, так что разобраться в нем было лишь делом времени) потрясло меня.       Первая книга была посвящена истории нефилимов, тех, чьими потомками являлись члены Ордена и коих, хвала Господу, нет в числе моих предков. Написано было в основном языком аллегорий, но все же было понятно, что нефилимы — потомки от браков между некими сверхъестественными существами и человеческими женщинами, были немногочисленны, что не помешало им распространиться во всей обитаемой земле. Это именно их древние народы почитали как «богов». Хотя, пожалуй, «богами» считались как раз те самые загадочные отцы нефилимов, а сами они были теми, кого древние греки называли титанами — детьми от браков между богами и людьми. Обладая знаниями, которые и не снились древним, они делились ими, но своеобразно: подсказывали новые виды оружия, либо того, что можно использовать как оружие, деньги — тоже их изобретение, равно, как и алхимия. Магические ритуалы использовались для связи с их прародителями, которые якобы в далеком прошлом ушли — и здесь я не совсем понял: то ли под землю, то ли внутрь Земли. А скорее всего, прямиком в ад.       Нефилимы стали основателями большинства правящих династий — именно поэтому многие короли как древние, так и нынешние, гордятся своим «божественным» происхождением и блюдут чистоту крови. Тут я подумал о нашем государе и, признаться, удивился — ничего такого я в нем не заметил, более того, считал и до сих пор считаю Генриха IV весьма неплохим человеком. Впрочем, Арман ведь тоже из них, а разве он – чудовище? Получается, кровь – еще не все…       Но более всего меня насторожила последняя часть книги. В ней говорилось не о прошлом, а о целях пребывания нефилимов на земле. Из книги явствовало, что они хотят вернуть сюда тех, кто их породил, но для этого нужно подготовить почву, ибо люди сейчас не примут их, поскольку позабыли старых «богов» и служат Единому Богу. И лишь, как было сказано в книге, в отдаленных частях земли есть народы, которые до сих пор поклоняются этим существам. Для того чтобы они могли вернуться оттуда, где теперь находятся — видимо, из преисподней — люди, цитирую: «должны обратиться к своему природному естеству».       Чем больше рассказывал Макс, тем сильнее хмурился пожилой отшельник.       -Надеюсь, ты понимаешь, кто такие эти нефилимы и их потомки, - после долгой паузы проговорил он.       -Не до конца, - покачал головой граф, - они утверждают, что их прародитель — какой-то Великий Змей, а сами они — носители его крови. Но этот Великий Змей... уж не тот ли, что подсунул Еве яблоко в Эдемском саду?       Признаться, Макс и сам не до конца поверил в то, что сказал — слишком уж невероятно это звучало.       -Ты все правильно понял, сын мой, - вздохнул отец Франсуа, взял большой нож и стал нарезать серый ноздреватый хлеб, что лежал на тарелке, накрытый чистой салфеткой из грубого полотна. Подвинув тарелку к Максу и, достав из печки глиняный кувшин, разлил его содержимое по кружкам. По крошечной комнатке поплыл аромат луговых трав.       -Пища, достойная графа д'Альбера, - сказал священник без тени насмешки, очень серьезно. Тот удивленно посмотрел на него, но хлеб взял, запив его теплым травяным отваром, - все они — потомки падших ангелов, которые, облекшись плотью, смогли в древние времена оставить потомство, дабы осквернить род человеческий.       -Но для чего?       -Когда настанут последние времена, чем больше будет их потомков и последователей, тем меньше душ уйдет к Богу. Они хотят править на земле, а для того, чтобы править, нужны подданные. Поэтому они пойдут на все, чтобы сделать из людей своих слуг.       Сейчас в моду вошла античная культура — художники пишут обнаженную натуру, а библейские сюжеты уступают место сценам из жизни греческих богов. Думаешь, это случайно?       Макс покивал. Он и сам думал об этом и о том, кем именно были на самом деле античные боги, когда читал первую книгу.       -А самое главное, что мешаем им уже сейчас захватить власть на земле, - это Церковь. Вера в Бога, любовь в самом высшем понимании. Вот, что они больше всего хотят уничтожить.       -Верно, - снова кивнул молодой граф, - именно этому и посвящена вторая книга.       Когда я за нее взялся, у меня уже была исписана толстая тетрадь. Признаться, я и сам не знаю, для чего решил оставить себе конспекты «Заповедей», но сердце подсказывало: я все делаю правильно. Работа потребовала два месяца, но, по счастью, меня никто не торопил, и я спокойно приступил ко второй книге. И она была страшнее первой, ибо в ней говорилось о том, как сокрушить Церковь. Именно христианство, согласно этой книге, отвратило лик людей от «богов» и именно оно мешает им вспомнить «учителей» древности. Я даже запомнил дословно слова этого адского трактата: «Уходя в сие суеверие, люди отрекаются от своей природы, от всего того, что естественно для них и составляет немалое удовольствие и удобство существования. Оно делает их бесполезными для нас, ибо не позволяет мстить за себя и карать обидчиков, осуждает свободные наслаждения сообразно желаниям плоти своей и противится накоплению земных богатств, кои, как известно, обещают удобную жизнь до самой смерти». А самое главное, по мнению неведомых авторов «Завета Великого Змея», люди должны отречься от Бога, и в той же книге содержался целый перечень предписаний, которые надлежит выполнять нефилимам и их слугам для того, чтобы это стало возможным.       Там было и насаждение язычества, которое должно преподноситься как истинная религия, и распространение всевозможных философских течений, которые либо вообще отрицают существование Бога, либо искажают истинную веру, мешая ее все с теми же языческими культами. И здесь я сразу подумал о трудах Джордано Бруно и других приверженцев идеи пантеизма, столь модного в наше время. Да и современное искусство, которым я всю жизнь восхищался, предстало мне в другом свете. Стало понятно назначение всех этих многочисленных Венер и нимф с фавнами, что украшают дворцы Италии, да и Франции тоже, вакханалий и прочих творений, сюжеты которых даже мне, никогда не блиставшему целомудрием, порой кажутся совершенно неприличными.       Однако многое тогда еще не могло уложиться в целостную картину, например, я никак не мог взять в толк, как все эти меры могут изменить мировоззрение большинства людей, толпы — ведь нефилимам нужна не горстка философов и художников, им требуется все человечество. И только третья, пожалуй, самая страшная книга расставила все по местам, ибо в ней содержался расписанный по пунктам план действий нефилимов от их появления до последних времен. И нет, это были не пророчества, наподобие брошюр, издаваемых в свое время Нострадамусом, это был именно страшный в своем цинизме план.       Кое-что из предписанного им осуществить не удалось. Например, в первой части книги недвусмысленно было приказано не допустить рождения Христа, и то, что Он все-таки пришел на землю, явилось самым грандиозным их поражением.       Но много здесь было и того, что нефилимам воплотить удалось, и касалось это не только религии. Нашел я указания и относительно нашего времени, которое в «Заветах Великого Змея» именовалось Возрождением — видимо, подразумевалось то самое возрождение язычества, о котором я уже упоминал. И, чем дальше в будущее, чем страшнее становились инструкции. «Мамону должно возвести в культ, все на свете да меряется деньгами» - так гласил выделенный красным пункт плана.       Трудно было понять, какие установлены временные отрезки для реализации сих предписаний и были ли они вообще, но особенно поразили меня разделы, касающиеся производства оружия, которое способно одним выстрелом уничтожить целый город — принцип его действия излагался тут же, однако моих познаний не хватило, чтобы его понять. И именно этот принцип надлежало внушить нужному человеку, который и станет для всех его первооткрывателем. Также предписывалось находить среди людей, не имеющих нефилимских корней, тех, кто может в перспективе оказать большое влияние на все человечество, и переманивать на свою сторону, дабы использовать в своих интересах, оставаясь при этом в тени. Там вообще много говорилось о влиянии на все человечество, правда, я не представляю, как можно быстро донести какие-то сведения одновременно до всех. Впрочем, допускаю, что они предпримут что-то для того, чтобы подобная возможность появилась.       Я не стану цитировать отдельные пункты этих предписаний, ибо выглядят они весьма странно и говорят о непонятных вещах, однако нет сомнений в том, что настанет время для каждого из них, как настало оно для того, что относится к прошлому. И скажу, что исполнение всех указаний третьего дома «Заветов» должно привести к тому, что все люди станут жить только плотскими желаниями и все на свете мерить деньгами. При этом самих людей на земле не должно становиться очень много — ровно столько, сколько понадобится слуг нефилимам и их прародителям.       Эту книгу я исхитрился переписать практически полностью, и то, что ни мэтр Анри, ни его жена, ни кто-то еще из Ордена не знал об этом, явилось чудом. Как и то, что меня вообще допустили до этих книг так надолго.       -Может быть, я после всего прочитанного стал излишне мнительным, но сомневаюсь, что до «Заветов» меня допустили только лишь в награду за работу над эликсиром, - закончил свой рассказ Макс.       За затянутым бычьим пузырем оконцем уже стемнело, и отец Франсуа зажег толстую сальную свечу.       -Ты правильно сделал, что скопировал книги, - произнес пожилой отшельник, - этого бесы никак от тебя не ожидали...       -Бесы?       -Падшие ангелы, прародители нефилимов. Ведь это именно они управляют своими детьми и подсказывают им, что делать, - пояснил бывший наставник Макса, - правда, отдают себе в этом отчет далеко не все из них.       -Но для чего же они вообще разрешили мне прочитать книги?       Отец Франсуа поднялся, подошел к печке и бросил в нее несколько поленьев — в домике становилось холодно.       -Ты ведь сам сказал, что им велено находить тех, кто не имеет крови нефилимов, но может как-то повлиять на историю, и переманивать на свою сторону.       Граф д'Альбер невесело усмехнулся:       -Это я-то смогу повлиять на историю?       -Можешь, сын мой. Любой человек может изменить ее ход, ты же щедро одарен Богом.       Полагаю, их выбор был не случаен, и тебе предначертано сыграть в их планах серьезную роль. Вот только в своей гордыне они забыли, что Господь все-таки сильнее. Они хотели видеть тебя своим орудием, а ты станешь тем, кто их остановит.       -Им почти удалось переманить меня на свою сторону, - горько вымолвил Макс, - я ведь уже с потрохами принадлежал им, и, если бы не тот случай в лаборатории...       -Однако же он произошел, поскольку таков был Божий промысел, - отец Франсуа положил руку на плечо бывшего ученика, - ты многое сможешь, мальчик мой. Слушай свое сердце и не сворачивай с избранного пути.       -Но почему именно я? Я ведь никогда не был образцом добродетели! - в отчаянии воскликнул граф.       И тут отец Франсуа снова поднялся на ноги и как-то по-особенному взглянул на Макса, тому даже показалось, что в хижине стало светлее.       -Твое служение — раз за разом становиться на пути потомков падших, отдавая за это свою жизнь. Я благословляю тебя, Максимилиан, на подвиг мученичества. Впрочем, в твоей власти отказаться от этого пути..       Макс помедлил. Подвиг мученичества? Отдавать свою жизнь — раз за разом? Как это вообще может быть?.. Он ни на миг не усомнился в истинности слов отшельника, и ему стало страшно. Именно сейчас, когда он, наконец, во всем разобрался, ему как никогда раньше сильно хотелось жить. Все это вихрем пронеслось в голове у молодого графа, но вслух он сказал другое:       -Не откажусь. Но скажите, святой отец, нефилимы и их потомки... для них совсем нет пути к спасению?       Отец Франсуа взглянул на бывшего ученика немного удивленно, а потом сказал: -У Господа есть спасение для всех.       -Ну вот, сынок, я обо всем договорился, - отец, как-то сразу состарившийся и поседевший, стоял посреди комнатушки, где Макс прожил последние несколько дней, - послезавтра мимо Бриена будет проезжать обоз русских купцов, ты присоединишься к ним. Среди торговцев мехом тебя искать не станут, документы у тебя будут. Вот только бороду придется приклеить, чтобы тебя не узнали — свою-то растить уже некогда.       Герцог торопливо говорил, точно боялся, что сын не станет его слушать и уйдет. Пожалуй, только сейчас, когда он, скорее всего, навсегда расстанется с Максимилианом, он понял, как любит его.       -Спасибо, отец, - Макс подошел к нему и порывисто обнял, а потом прошептал, - как мне тебя не хватало!