Хронотоп любви

— Таким образом мы можем сделать вывод, — вещает МакКолл на аудиторию, проходясь вдоль кабинета, — что, несмотря на сложную судьбу и затяжные депрессии, именно Вирджиния Вулф смогла внести важнейший вклад в новаторский способ изложения повседневности и переломных моментов в сознании. Скотт делает паузу, оглядывает группу и вздыхает. Сегодняшнюю лекцию не спасает даже Мейсон, который не перестает печатать каждое слово в ноутбук — преподаватель предполагает, что тот так старается как раз таки для своего отсутствующего лучшего друга. И, скорее всего, только поэтому ноутбук сегодня его даже не раздражает, а звук клавиш не вызывает нервный тик. Но легкое раздражение появляется от тишины. Когда преподаватель делает паузу и осматривает студентов, он не встречает пронзительные голубые глаза, в которых мерцают искорки, потому что студент знает, что сказать, потому что он хочет рассуждать и делиться своим мнением. Не видит взметнувшуюся вверх руку и не говорит с легким смехом "Манеры, мистер Данбар", когда студент вставляет свою реплику без разрешения, и не видит, как парнишка дерзко вскидывает подбородок в ответ на замечание, но через пару секунд тушуется и смотрит в тетрадь. Скотт всего этого не видит, не слышит, и это вызывает у него желание поскорее закруглиться. Он понимает, что до конца еще добрых пятнадцать минут, а он не рассказал о значении произведений в современности, но какой толк, если не найдется даже одного человека, который его бы действительно слушал и действительно заинтересовался бы этим не ради оценки, а для души? МакКолл даже успевает пожалеть о паре поставленных автоматов, потому что именно автоматчики быстрее всего теряют интерес к предмету. Кроме, наверное, одного, которого сейчас в аудитории нет. Скотт задается вопросом, почему вообще так часто вспоминает Данбара? Но потирает переносицу и вздыхает, понимая, что просто выматывается от пассивных лиц вокруг себя. — В следующий раз у нас намечен семинар, так что я попрошу вас подготовить материал по вопросам, которые уже выслал утром на почту старосте, — решает все же завершить эту невыносимую пару МакКолл. — Всем спасибо, все свободны. Аудитория пустеет довольно таки быстро, и Скотт замечает, что кроме Лиама сегодня нет еще и старосты, Хейден Ромеро, потому что журнала группы нет на столе. Литератор делает пометку в свой блокнот, собирает свои вещи в небольшой портфель и выходит из центра литературы. Стандартная процедура сдачи ключей занимает около пяти минут, а еще через пять Скотт уже покидает университет, получше запахнув черное пальто и замотав горло шарфом. Шапку он так и не надевает, несмотря на все угрозы Тео бросить его умирать от простуды в следующий раз. Стоя в вагоне метро, Скотт усмехается своим мыслям — Рейкен каждый раз обещает оставить его одного, но потом носится вокруг, как курица-наседка, не давая иногда и шагу самому сделать, принося бульон и чай с лимоном. Тео таскал ему всевозможные лекарства, и последняя болезнь Скотта отличалась лишь тем, что делал это друг, сверяясь со списком лекарств, который написал Лиам. МакКолл почему-то слабо улыбается, открывая дверь своей квартиры звенящими ключами. В его портфеле помимо учебных бумаг и собственной литературы лежат купленные перед работой томики Чака Паланика. — Привет, малышка, — с теплотой приветствует парень свою питомицу, которая трется о его ноги, и присаживается, чтобы погладить. — Как ты тут без меня? Кошечка только мурчит и закрывает глазки, а Скотт подхватывает ее на руки, ногой захлопывает дверь позади себя и идет на кухню. — Давай мы с тобой перекусим, а потом мне надо будет поработать, — МакКолл ставит любимицу на столешницу, где та спокойно садится и смотрит, как хозяин достает продукты из холодильника. — Мне через полчаса уже позвонит Лиам. Через эти самые полчаса кошечка хрустит специальным кормом так, что у нее за ушками трещит, а Скотт сидит за столиком в гостиной, перелистывая план сегодняшней лекции. Он и без того помнит, конечно же, о чем рассказывал час назад, но все же решает освежить память. Бегая глазами по строчкам, аспирант понимает, что этого всего им с Лиамом хватит на полчаса. Слишком уж легко работать с заинтересованным студентом. Думая об их взаимоотношениях, Скотт не один раз напоминает себе две вещи: это вынужденная мера и Лиам сам о ней попросил. Сам МакКолл не переходил границы ни на секунду — даже почти не сделал сочувствующее лицо, когда слышал, с каким беспокойством Данбар заверял маму по телефону, что вылетит первым рейсом, на который найдет билет. Даже не задал вопрос, что же случилось, хотя и не требовалось — студент сам рассеянно бросил, что что-то стряслось с его младшей сестрой, опрокинул в себя оставшийся кофе и, морщась, сходу поинтересовался о дистанционных занятиях. Скотт уже несколько недель задумывался о том, как же быстро меняется настроение Лиама. На это, кажется, влияет именно его способность мгновенно строить логические цепочки и доводить до ума логические рассуждения. Через пару минут он уже был в норме и вернулся к теме проекта; только МакКолл не мог не заметить, как подрагивали пальцы студента, сминая салфетку с логотипом кафе. Услышав звук звонка, Скотт откладывает тетрадь с заметками и щелкает мышкой. На экране тут же всплывает окошко видео связи. — Здравствуйте, мистер МакКолл, — Лиам машет рукой, а потом смущается и быстро одергивает себя. Скотт замечает, что парнишка одет в обычную футболку, в которых обычно не позволял себе являться на пары, и слабо улыбается. — Привет, Лиам, — МакКолл слабо кивает. — Любишь Imagine Dragons? Данбар смотрит на свой внешний вид и смущается еще больше, отчего улыбка Скотта только становится шире. Преподаватель просто надеется, что из-за качества звонка это будет не особо заметно. — Да, знаете, был пару раз на концертах... но это не так важно, — тут же пожимает плечами Лиам и открывает на своем столе тетрадь. — Приступим к лекции, Мистер МакКолл? — Да, конечно, — литератор пробегается глазами по комнате младшего, а потом снова смотрит на него самого. — И мы не в университете, Лиам, а мне все еще только двадцать пять, и я даже не женат. Просто Скотт. — Да, хорошо... Скотт, — Данбар произносит имя медленно, как-то смакуя на кончике языка, и МакКолл даже чувствует легкие мурашки от того, как непривычно слышать такое обращение именно от этого студента. Но не позволяет себе комментариев, прочищает горло и начинает лекцию о творчестве Вирджинии Вулф. Во время рассказа Лиам практически не смотрит на экран, а лишь старательно все конспектирует. Скотт замечает вещи, которых не видел, когда вел обычные лекции в университете: студент хмурит брови, пока думает, и изредка прикусывает кончик языка, когда не успевает записать, но стесняется попросить повторить. МакКолл также разглядывает обстановку комнаты, замечая доску с фотографиями на светло-голубых пастельных стенах и весьма высокую кровать прямо посередине. На изголовье и навесных полках стоят книги, и кое-где Скотт даже умудряется прочитать названия на иностранных языках. На тумбочке рядом с кроватью он по расцветке точно замечает книгу Айзека Азимова. Как литератор и ожидает, он справляется за сорок пять минут. — Как все? — вскидывает брови Данбар. — Но ведь лекция длится целую пару. — Лиам, не заставляй меня объяснять тебе очевидное, ты же умный парень, — Скотт с улыбкой качает головой. — В институте я вожусь так долго, потому что знаю, сколько времени у меня уйдет на то, чтобы донести неинтересную информацию. Я уже даже не знаю, как подступиться, чтобы хотя бы на время завлечь их... — Crates, cum indoctum puerum vidisset, paedagogum ejus percussit, — вздыхает Лиам, подпирая голову рукой. — Это точно не про вас. Скотт недоуменно вскидывает брови в вопросе. Студент чуть хмурится, а потом тихо смеется. — Что у Вас было по латыни на первом курсе? МакКолл улыбается и страдальчески стонет, закатывая глаза, а Лиам смеется звонче. — Давай не будем, просто переведи. — Кратет, когда увидел неразумного ученика, избил его учителя, — Данбар с улыбкой качает головой. — Это было у нас, и у Вас тоже, во втором полугодии... — Лиам Данбар, — выразительно, но с улыбкой говорит старший. — Я, вообще-то, ваш преподаватель, так что будьте добры... Но студент только снова смеется, почему-то прикрывая рот рукой, а Скотт фыркает и откладывает тетрадь. — Так что ты думаешь о творчестве Вирджинии Вулф? — Думаю, что понимаю ее, — говорит Лиам, успокоившись. — Думаю, что этот путь самоопределения, который она описывает во многих своих книгах, очень важен... и мужчина никогда не сможет описать такое. Очень редкий случай. Самые важные нравственные книги принадлежат женщинам. — Я бы сказал, важные книги по нравственной борьбе, — пожимает плечами Скотт и откидывается на спинку дивана. — Они знают в этом толк. И в хитрости. Этим ты точно пошел не в свою маму. Лиам удивленно смотрит на педагога в экран ноутбука. — Я имею ввиду, — продолжает Скотт, — ты вообще не умеешь хитрить. Ты в курсе, что Мейсон не носит с собой ноутбук? А сегодня он записывал за мной каждое слово, это так раздражало, я уже хотел брать по центу за букву, — МакКолл тихо смеется. — Он отправит тебе материал лекции, но ты все равно договорился о занятиях. Понимаешь? Лиам, кажется, слегка смущается, и потирает ладонью шею. — Все равно это... это будет не то. Это будет текст, а вы уже этот текст хорошо интерпретируете. Мне больше нравится слушать вас, а не читать, — Данбар чуть отодвигает тетрадь. — Это интереснее. Слышать вас в живую, а не в голове. Скотт приоткрывает рот, но не находит, что ответить. Он несколько долгих секунд молча смотрит на своего студента, раздумывая над его словами. Это был уже не просто интерес к литературе, интерес к материалу и мыслям; это становилось интересом к личности. МакКолл чуть встряхивает головой. Серьезно, Скотт, что за бред? Это банальная психология. Ты сам пишешь лекции, они написаны твоей рукой и в твоем стиле, само собой, что парнишка слышит твой голос в голове, читая их. Все слышат твой голос, не только он. Студент тянется к знаниям, надеется, что ты дашь ему что-то новое, а ты думаешь об интересе к личности? — Педагог называется, — сам себе бормочет МакКолл и садится удобнее на диване, наклоняясь вперед и опираясь локтями о коленки. — Что? — через пару секунд переспрашивает Лиам к экране. — Нет, ничего, — Скотт машет рукой. — Расскажи мне, ты уже подобрался к главной теме проекта? *** Скотт стучит пальцами по столу и сверлит взглядом короткую переписку за сегодня на своем телефоне. «Сегодня Вам будет удобно, если я позвоню в половине шестого?» «Конечно, Лиам. Жду звонка» Во-первых, он определенно точно не нарушает их границы этим «Жду звонка». Ни в коем случае. Ему просто нужно было лаконично завершить предложение, что он и сделал. Во-вторых, он точно не будет говорить, что сегодня нет лекций у его группы. Что эти лекции вообще всего два раза в неделю, и, по сути, Лиам не пропустил бы много и очень легко нагнал бы материал даже без их звонков и занятий. В-третьих, он уж точно не напомнит, что сегодня воскресенье. Скотт вздыхает, отставляет ноутбук и вытаскивает из-под стола свои старые студенческие тетради. Парень надеется что там точно найдет что-нибудь, чем можно будет занять Лиама на сегодняшнем индивидуальном занятии. — Ты читал «Отцы и дети»? — интересуется Скотт у Лиама вечером, сидя уже за барной стойкой на своей кухне. Студент чуть смущается и оглядывается на одну из своих полок. — Ну, в оригинале, конечно, нет, но вот в переводе на английский... — В оригинале? — Скотт вскидывает брови. — Ты читаешь русскую литературу в оригинале? — Совсем чуть-чуть, — слабо кивает Лиам. — Ну, разные книги совсем легкого уровня, вроде сказок или стихотворений Агнии Барто, знаете... МакКолл не может сдержать улыбку, но скрывает ее тем, что отпивает свой кофе. Он даже поверить не может в то, что Данбар настолько старательный, что изучает языки только чтобы читать книги в оригинале. — И какие еще языки ты знаешь? — Это слишком громко сказано, — Лиам качает головой, — я только немного изучаю. Что-то просто читаю сразу с подстрочниками. В основном немецкую. Русскую и испанскую стараюсь сам, это и полезно. — Невероятно, — все же вздыхает Скотт. — Да ты просто находка! Если закроешь хорошо сессию, я выбью тебе стажировку в Испанию. Лиам слегка смущается и смотрит на дверь своей комнаты позади; МакКолл мысленно хлопает себя ладонью по лбу. Он и забыл, почему именно студента нет на лекциях и они сейчас разговаривают вот так. — Если, конечно, ты хочешь и можешь. Надеюсь, у тебя дома все наладится, — мягко добавляет Скотт. Данбар заметно выдыхает и слабо улыбается. Он выглядит гораздо расслабленнее, чем несколько долгих секунд назад, и Скотт чувствует, как с его плеч валится этот камень неловких ситуаций. — Спасибо, мистер МакКолл, — говорит Лиам, но тут же исправляется под скептическим взглядом парня, — то есть, Скотт! Спасибо, Скотт. Стажировка в Испанию... было бы круто. — Я был бы рад, если бы ты смог поехать, — снова добавляет МакКолл, но старается уже не так давить. — Я в любом случае поеду туда по обмену на какое-то время. Думаю, мне будет не хватать моего самого вдохновляющего студента. Скотт и сам улыбается, когда видит эту смущенную, но довольную улыбку на губах младшего парня. Он уже не чувствует сильных границ, словно они размылись, и преподаватель не может обманывать себя — ему это нравится. — Думаю, мне тоже будет не хватать ваших лекций. Другого литератора я, скорее всего, просто не захочу слушать, — Лиам тихо смеется, пожимая плечами. Скотт не может, но все же обманывает. Конечно, нравится, Скотт, кому не понравятся дружеские отношения со студентом? Это показывает, что ты не нудный препод, что ты все делаешь правильно, что ты не зря так долго учился и шел к этому. Весь твой путь пройден не зря, и этот парнишка — просто доказательство твоей преподавательской квалификации. Через полтора часа Скотт медленно закрывает крышку ноутбука и пару секунд смотрит на открывшуюся гостиную невидящим взглядом. Он не может определить своих чувств, потому что не в состоянии сказать даже самому себе, почему он так расслаблен и доволен после лекции-диалога в два с половиной часа со своим студентом. МакКолл всегда старается быть честен с собой. И он честен, правда, предельно откровенен, но все же не понимает, почему не чувствует усталости? Почему он именно отдыхает, разговаривая с Лиамом о предметах своей работы? Ложась в кровать, Скотт думает, как он дошел до этого. Дошел до того, что вместо похода в развлекательное заведение он корпел над старыми лекциями в свой выходной. Что вместо вечера с красивой девушкой он разговаривал с Лиамом, обсуждая с ним литературу, языки, будущую возможную стажировку в солнечную страну. Как он вообще собирается убедить деканат отправить Лиама вместе с ним? Скотт сам не знает, как, но уверен, что заставит. Он, черт возьми, даже звезду с небес ради этого студента достанет. Лиам так отдает душу его предмету и ему самому, что невозможно никак не отплатить ему чем-то таким в ответ. Невозможно не реагировать на это стремление взаимностью. Невозможно сдерживаться и оставаться холодным к такому душевному парню, как Лиам Данбар. Скотт чувствует мягкий мех своей кошечки под рукой. Он гладит ее между ушками и закрывает глаза. Ночь обещает быть спокойной, но полной мыслями. О студенте, но далеко не об учебе.