Должен, значит, можешь

Персонажи: Натаниэль Хоу, Рэндон, Делайла Категория: джен Жанр: драма Рейтинг: PG-13 Размер: ~2240 слов Ключ: Персонаж попал под древнее эльфийское проклятие и стал оборотнем. Под каменными сводами подземелья Башни было душно и пыльно. Натаниэль с любопытством огляделся, поднимая факел повыше. Странный запах, странные статуи. Их древние лики, полускрытые толстым слоем грязи, казались слишком... Живыми? По спине пробежал холодок. Но Натаниэль передернул плечами и пошел вперед. Разумеется, приходить сюда ему было строжайше запрещено. Но разве запрет способен остановить настоящего героя? Особенно, когда его мужественность подвергается сомнению? Натаниэль сердито нахмурился, вспоминая подначки брата. Ладно, если бы Томас напирал только на недостаток смелости. Тогда бы он, пожалуй, сумел снисходительно объяснить, что помимо нее существует такая штука, как благоразумие. Но мелкий заехал в его больное место: «Да ты ни в жизнь не осмелишься пойти поперек отца. Ты же из штанов выпрыгиваешь, чтобы перед ним выслужиться! В общем, слабо тебе в склеп залезть, и точка!» Делайла попыталась было успокоить их обоих, но было уже поздно. Томас перешел черту, и Натаниэль пообещал доказать, что это было зря. Он подготовился к походу основательно — тайком сделал слепки ключей, что носила на поясе мать, и заготовил подходящие отмычки. Стащил из кузницы оружейное масло и огромный слегка заржавленный кинжал, который наточил до бритвенной остроты. Сделал запас факелов, сухого трута, мела и, совсем уж на всякий случай, раздобыл трезубую стальную кошку и моток крепкой веревки. Проникнуть в запретное подземелье оказалось не так уж трудно — спасибо отмычкам, маслу и его собственной смекалке. Найти дорогу в авварский склеп — и того легче. Как он и думал, ужасные лабиринты с ожившими скелетами были обыкновенными бабьими россказнями, прислушиваться к которым взрослому двенадцатилетнему мужчине было зазорно. Натаниэль снова обвел склеп взглядом. Помещение было огромным, но пустым. Что же принести Томасу в доказательство того, что он здесь побывал? Его внимание привлекли темные провалы в стенах. Натаниэль подошел поближе и сначала осторожно потыкал в темноту кинжалом, а потом сунул в нишу руку. Сначала пальцы не нащупали ничего интереснее старых костей, но потом в ладонь легло что-то округлое. Медальон! Натаниэль вытащил находку на свет. Одна сторона этой каменной подвески была гладко отшлифована, а на второй имелась резьба — угловатая волчья голова с угрожающе ощеренными клыками. В бликах огня Натаниэлю показалось, что волк готовится его укусить, и гуляющий по телу озноб усилился. Он сжал медальон в кулаке и неожиданно уколол палец хитро спрятанной в резьбе проволокой. И вот тут ему стало по-настоящему страшно, потому что волк открыл глаза. — Потомок... — голос, зазвучавший в его голове, был едва слышным и очень усталым. — Будущий тан. Странно. Слабая кровь... Уязвимый оплот... Исправить... Прими дар авгура... Пройди испытание — станешь великим таном и вернешь славу клану... Руку пронзила страшная боль, поползла вверх по плечу, ударила в голову — а потом так же быстро прекратилась, как и возникла. Натаниэль отдышался, закинул медальон обратно в нишу и опрометью кинулся наверх. О своей вылазке он решил никому не рассказывать. Уж лучше прослыть лжецом и трусом, чем одержимым магом... Через неделю Натаниэль почувствовал себя странно: стал беспричинно раздражительным и нервным, в груди противно заныло, а внимание начало рассеиваться. К вечеру он разобиделся на весь белый свет, убежал в свою комнату и заснул, утомленный размышлениями о своей безрадостной судьбе. Ему приснился сон, полный незнакомых картин и запахов: он мчался по лесу, преследуя матерого большерогого оленя, а нагнав, вцепился в его горло зубами, с легкостью разрывая плоть. Кровь брызнула прямо в глотку. Она была сладкой, но еще слаще оказалось чувство одержанной победы. Ликование переполнило его, словно подземный родник — горное озерцо. Не в силах больше сдерживаться, он запрокинул голову, завыл... ... И проснулся от собственного воя. Натаниэль обнаружил, что лежит на полу, странно подогнув ноги. Его нос внезапно атаковали сотни запахов — и он мог назвать каждый из них. Уши легко ловили звуки, долетающие с самых отдаленных уголков двора, а глаза отлично различали каждый предмет в темной комнате. Его охватила паника, он вскочил — и снова покатился кубарем, потому что равновесие в его теле стало другим. Только тогда до Натаниэля дошло, что он стоит на четырех лапах. Он испуганно вскрикнул и услышал вырвавшийся из его горла жалобный скулеж. А потом забился в угол, страстно надеясь, что к утру наваждение пройдет само собой. Немного погодя обостренный слух уловил встревоженные крики и беготню, Натаниэль понял, что его вой переполошил стражу. Паника усилилась, но тут глубоко в груди зародился и окреп протест — тому ли, кто способен перегрызть глотку большерогому оленю, бояться жалких и слабых человечков? Внутренний зверь, все это время спавший, угрожающе поднял голову. Он с легкостью пооткусывает ноги каждому из них! Он не сдастся без боя!.. Шерсть стала дыбом, Натаниэль ощерил зубы и зарычал. А потом взглянул на себя со стороны и пришел в окончательный ужас. Неужели ему придется калечить собственных людей, от которых видел только добро? Когда дверь комнаты распахнулась, и в нее ворвались вооруженные стражники, Натаниэль твердо знал, что не будет сопротивляться — никто, кроме него не виноват в том, что он стал волком. Учуяв среди вошедших запах Рэндона, он прижал уши, собрал все свое мужество и выполз из своего угла, готовый принять любую кару. Отец вскинул руку, останавливая готовых выстрелить лучников, внимательно посмотрел на него, окинул взглядом комнату... А потом в два шага подошел и больно ухватил за загривок. — Натаниэль?! Тот снова тихонько заскулил, глядя ему в глаза. На его морду обрушилась тяжелая оплеуха. — Все вон! — рыкнул Рэндон. Привыкшие к беспрекословному подчинению слуги оставили их без единого вопроса. Хватка отца стала жестче. — Ты что натворил, убожество? — негромким и страшным голосом спросил он. — Ты хоть понимаешь, какой позор навлек на семью? Натаниэль невольно зажмурился — об этом он не подумал. Его род никогда не был замечен в магии, и это добавляло семье гордости. А теперь никто не поверит, что произошедшее было последствием только его безответственности и глупости. — Я буду задавать вопросы, а ты — кивать или мотать своей тупой башкой. И не вздумай лгать! Ты сделал это сам? Натаниэль отчаянно затряс головой. — Хорошо, — Рэндон с облегчением вздохнул. — Значит, тебя заколдовал маг? Он слова отрицательно качнул головой. — Нет? — отец задумался. — Может, проклятие? Лазил в руины, трогал странные предметы? Натаниэль закивал и тут же схлопотал еще одну оплеуху. — Придурок, — процедил Рэндон. Через пять минут он выяснил все, что хотел, и поднялся с пола. — Самым правильным было бы тебя придушить. Ты жестоко меня разочаровал. Но ты по-прежнему моя кровь, мой сын и наследник. И я не пожалею ни денег, ни сил, чтобы снять проклятие. Помни об этом. Отец вышел из комнаты, закрыл дверь и отдал приказ страже: — Никого не впускать без моего разрешения! Натаниэль прикрыл морду лапой, чувствуя, как по шерсти текут горячие слезы. Он молил Создателя, чтобы утром все это оказалось дурным сном. Но его молитва осталась без ответа. Он в апатии пролежал в углу до обеда, но потом молодой организм и врожденный оптимизм взяли свое. Натаниэль опустошил принесенную ему миску с кашей, послушно сходил на двор, а потом, снова оказавшись взаперти, принялся от избытка энергии носиться по комнате. В процессе выяснил преимущества и недостатки этого тела. Среди первых оказались ловкость, скорость и неутомимость. Во вторые попала излишняя активность, длинные когти, немедленно изорвавшие в лоскуты все постельное белье, и невыносимо чешущиеся зубы. Набегавшись, Натаниэль вытащил из ящика со старыми игрушками деревянного бронто и с удовольствием его сгрыз. На третий день его заточения в комнату снова зашел отец в сопровождении Преподобной матери Лорейн. Натаниэль как раз догрызал свой старый ботинок, найденный все в том же ящике с игрушками. Он в смущении вскочил, отвесил им неуклюжий поклон, а потом сел, благовоспитанно прикрыв хвостом кожаную труху на ковре. Преподобная мать брезгливо поджала губы, зажгла в комнате благовония и ароматические свечи и целый час читала разные фрагменты из Песни Света. А потом с осуждением посмотрела на Рэндона. — Я благодарна вам за щедрое пожертвование, лорд Хоу. Но я была уверена, что кару Создателя может снять только сам Создатель! — она набожно коснулась лба ладонями и кинула на Натаниэля колючий неприязненный взгляд. Внутренний зверь зарычал, но он вовремя его заткнул. — Молитвы, пост и благие деяния... — Да, да, конечно, — нетерпеливо перебил ее отец. — Я благодарен вам, Преподобная. Если угодно, мы продолжим этот разговор в моем кабинете. А пока уступим место рыцарю-капитану Перкинсу, — и вышел, так и не посмотрев на сына. Сумрачный седоусый храмовник походил вокруг Натаниэля, позадавал ему вопросы, на которые тот снова кивал или мотал головой, а потом потрепал за ухом, вздохнул: — Глупый мальчишка... — и тоже покинул комнату. — Я заметил в нем следы какого-то духа. Но настолько слабые, что об одержимости не может идти и речи. Думаю, он безопасен... Насколько может быть безопасен подросток в теле хищника, — услышал Натаниэль его громкий голос в коридоре, немедленно проникся к Перкинсу симпатией и по-собачьи вильнул хвостом. — И перестаньте его запирать, а то он у вас заболеет или спятит. Или одичает — что еще хуже. Этим же вечером к нему пустили Делайлу. — Нат! — она с визгом повисла на его шее. А потом отстранилась и посмотрела строго: — Какой же ты лохматый, всю комнату в шерсти выпачкал! Ну, нельзя же так! — и принялась с энтузиазмом вычесывать его своим изящным черепаховым гребнем, рассказывая о том, что произошло в цитадели за последнее время. Он слушал, блаженно щурился, вывалив язык, пачкая платье сестры слюнями и наконец-то чувствуя себя в безопасности. Через неделю в его комнате собрался целый консилиум магов. Сначала он прислушивался к их словам, но быстро потерял нить разговора, заскучал и нечаянно обгрыз посох, беспечно оставленный кем-то на полу. Ни споры, ни заклинания, ни походы в авварский склеп так и не помогли магам приблизиться к решению проблемы. Ни они, ни храмовники не обнаружили следов колдовства в старых костях и найденном Натаниэлем медальоне. Вот тогда-то он и начал беспокоиться всерьез. У него пропали сон и аппетит, а на душе поселилась глухая тоска. Он начал подвывать по ночам, поддаваясь глубинным порывам, перестал играть с сестрой, опасаясь невольно ее укусить, и молча валялся посреди ковра, думая о том, что всем было бы лучше, если бы отец его все-таки придушил... Рэндон, в отличие от сына, отчаиваться не спешил. Он приводил в его комнату новых и новых магов. От одних неприятно пахло застарелой кровью, от других — немытым телом и страхом, от третьих — пылью и старым пергаментом. Но их колдовство и знания оказывались одинаково бесполезными. А потом в его комнату, тряся головой, вошла эльфийка — такая дряхлая, что вполне могла застать падение Долов. Натаниэль поднял на нее равнодушный взгляд. Старуха грузно села на его кровать и уставилась куда-то в стену, опираясь на клюку. Ее губы беззвучно шевелились. — Символ клана, — просипела она, когда Рэндон уже начал терять терпение. — Знак тана. Натаниэль насторожил уши — эти слова он слышал в авварском склепе. — Продолжай, — приказал ей отец и бросил косой взгляд на сына. — Кажется, он знает, о чем ты говоришь. — Это эльфийская магия. Такая древняя, что эльфы ее забыли. А аввары присвоили и сохранили, — она раскашлялась. — Раньше у кланов были духи-стражи. Они принимали облик зверей, чтобы оберегать подопечных. На твоем гербе медведь, человеческий лорд. Значит, у твоих предков был дух-страж... Эльфийка замолчала так надолго, что Натаниэль испугался, что она умерла. — Дальше! — резко подогнал ее Рэндон. Она вздрогнула, открыла глаза и продолжила еще более скрипучим голосом: — За духами следили Хранители. Аввары называют их авгурами. Если в твоем склепе нашел упокоение авгур, твой сын мог потревожить его останки, пробудить и вызвать его интерес. Он мог передать ему этот дар... — Дар? — отец вскинул голову и желчно улыбнулся. — Дар, — старуха несколько раз кивнула. — Сила духа-стража. Если твой сын с честью выдержит испытание, он вернет благосклонность духа роду. Вернет удачу и могущество. Рэндон задумался, приложив палец к подбородку. — Сколько может продлиться это испытание, и в чем именно оно заключается? Эльфийка затряслась в приступе смеха. — Откуда же мне знать? Спроси об этом самого авгура. Ты ведь тан. Когда старуху выпроводили из комнаты, отец одарил Натаниэля тяжелым взглядом. Он невольно прижал уши, ожидая приговора. — Авгуры, духи, магия... — произнес Рэндон. В его голосе было отвращение. — Все это слишком опасно и не поддается контролю. Мой род вырвет удачу и могущество у мира не потому, что так решил какой-то демон, а благодаря собственной силе, хитрости и расчетливости. Жаль, ты не примешь в этом участия, — он с сожалением покачал головой. — А у меня на тебя были большие планы... Отец поднялся с кресла, приняв какое-то решение: — Иди за мной, — велел он, и Натаниэль послушно поплелся следом — вниз, во все тот же авварский склеп. Он даже уже не боялся. На душе было пусто, темно и сухо, как в пересохшем колодце. Рэндон подошел к могиле авгура и требовательно позвал: — Явись, предок! Тебя зовет тан Хоу! Я хочу обсудить испытание моего сына. Довольно долго ничего не происходило. Но потом глаза каменного медальона все-таки засветились. — Он не будет таном, дух. Я лишаю его наследства. Можешь забрать свой дар обратно. — Почему? — зашелестело в ответ. — Он разумен, смел и умеет контролировать зверя — из него выйдет хороший тан... — Он слишком любопытен и глуп, дух. Таном станет мой младший сын Томас — таково мое решение! — Быть посему... — шелест стих, и Натаниэля скрутило новым приступом боли. Захрустели суставы, застонали, перерождаясь, мышцы, и он упал на каменный пол, катаясь и подвывая. Когда пытка прекратилась, он сел, вытер идущую носом кровь и посмотрел от отца. Выражение лица Рэндона было непроницаемым. Затем он снял с себя дублет, протянул ему и приказал: — Встань и возьми себя в руки! То, что здесь было, останется между нами, понял? Для всех ты был жертвой малефикара. После его смерти проклятие спало, — отец помолчал. — В Ферелдене тебе оставаться нельзя. Нужно выждать, пока все забудут этот случай. Поедешь в Старкхэвен. Очень рассчитываю, что ты сможешь послужить своей семье там. Все ясно? Натаниэль молча кивнул, накидывая на себя одежду. Горло все еще саднило от крика, тело болело, как избитое, но он испытывал такое облегчение, что не обращал на это ни малейшего внимания. Гораздо больше его печалила предстоящая разлука с семьей. А где-то на задворках сознания маячила крамольная мысль: что было бы, если бы он прошел испытание до конца? Он мотнул головой, отгоняя ее. Что толку в фантазиях? Он серьезно подвел семью и испортил ей репутацию. А значит, ему придется приложить все усилия, чтобы восстановить доброе имя Хоу.