Пять лепестков сирени

There's something inside you, It's hard to explain. Kavinsky ft. Lovefoxxx - Nightcall

После ссоры отца с матерью, Исак часто представлял, что где-то есть параллельная Вселенная, мир, в котором его семья счастливо живет вместе. Мир, в котором нет материнских истерик и бессилия отца. В этом мире он живет в доме с собственными родителями, а не с ненормальным педиком, депрессивной соседкой и девушкой, убивающей собственную тоску при помощи начищения до блеска стен квартиры. -- Мне не нравится эта идея, -- произнес лежавший рядом с ним на кровати Эвен, после того как Исак несмело поделился с ним мыслью о параллельных вселенных. -- Почему? -- Она заставляет себя чувствовать таким... одиноким. -- Интересная же идея! -- Все равно она мне не нравится, -- настаивал Эвен на своем. В его глазах появилось странное выражение. -- Почему? -- вновь спросил Исак. -- Не знаю... -- ответил в этот раз парень. -- От нее становится жутко. -- В каком смысле? Она пугает тебя?.. Исаку сразу же пришли в голову мысли о фильмах ужасов, но Эвен тут же возразил: -- Это не тот страх, который появляется во время просмотра ужасов. Больше похоже на то чувство, когда уходит последний гость за дверь и из углов вылезают эти мучающие денно и нощно погремушки. -- Погремушки? -- Исак озадаченно нахмурился. -- Ну да, в каждой избушке свои погремушки. -- В каком смысле? -- Ну тараканы. -- Тараканы? -- Парень открыл рот и скривил губы в отвращении. Эвен рассмеялся. -- Какими бы они ни были -- материальными или нет, они по-прежнему отвратительны. -- Но какое они имеют отношение к вселенным? -- О, -- откликнулся рассеянно Эвен. Это короткое "о" прозвучало очень глухо, как будто шло из самой груди. -- Мысль о том, что где-то в другой Вселенной другой жизнью живет другой Эвен, заставляет здешнего Эвена чувствовать себя одиноким. -- Ты чувствуешь себя одиноким? -- Исак взволнованно приподнял голову, поглядев в его лицо, обращенное к потолку. Эвен перевел на него пустой взгляд и словно по щелчку его серо-голубые глаза наполнились улыбкой: -- Я скорее боюсь остаться один с этими зубастыми погремушками. Когда за дверь в твоей голове выходит последний гость, они появляются из своих гнезд и окружают тебя. И тебе не сбежать от них. И во всех вселенных не отыщется точно такого же тебя, столкнувшегося с точно такими же проблемами. Тебе некому довериться, никто не поймет тебя по-настоящему. Единственный выход избавиться -- умереть. -- Ты можешь положиться на меня, -- пробормотал Исак, взяв его за руку и сплетая свои узловатые пальцы с его длинными и красивыми. Эвен молчал, словно не услышав его. Когда молчание затянулось, Исак взглянул на него и встретил его внимательный взгляд, который, очевидно, все время изучал его лицо. -- Mon ange gardien, -- улыбнулся он, перебирая пальцами его волосы, и сжал влажную ладонь Исака рукой, которую тот держал. -- Все, что ты сказал, звучит очень крипово, хотя я ничего толком не понимаю. -- Исак покачал головой, глядя на смеющегося парня с недоумением. -- Но ты всегда можешь положиться на меня. -- Тебе и не надо понимать. -- Эвен положил пятерню на его макушку и заставил его вновь опустить голову на свое плечо. -- Я и забыл, какой ты еще кроха. -- Ну вот еще! -- возмутился Исак, попытавшись снова приподняться, но рука Эвена на его макушке не позволила. -- Да я на пару лет тебя младше всего лишь. -- Всего лишь, -- хмыкнул Эвен, тем не менее возражать не стал. Исак фыркнул. После того как задними дворами продрогшие до костей они сбежали из злополучного дома, вынужденные оставить велосипед валяться на дороге, они заглянули в квартиру Эвена, поскольку тот был уверен, что Соня в это время скорее всего развлекается с Эммой где-нибудь в городе. Развлекается назло своему парню. Сменив одежду и вновь словно по ритуалу уложив волосы, Эвен вышел к Исаку, к тому моменту уже высушившему собственную одежду феном. Ему предоставилась прекрасная возможность поглядеть на его голую спину, за секунду до того как Исак натянул серую водолазку. -- Готов? -- подал парень голос и дернувшийся от неожиданности гость испуганно развернулся. -- Да, -- неловко рассмеялся Исак, не понимая, почему перепугался от перспективы быть пойманным будучи наполовину без одежды. Эвен никак не прокомментировал его реакцию, лишь ухмыльнулся, после чего взял его за руку и решительно потащил прочь из квартиры. Парнишка не возражал, послушно приноравливаясь к его широкому шагу. Он старался сполна прочувствовать приятное ощущение, вызванное теплой ладонью, стискивавшей его руку. И с легкой дрожью вспоминал в этот момент, как пытался вылезти из окна комнаты с бассейном и застрял в нем только потому, что стоило ему поднять лицо, как стоявший снаружи Эвен со смехом чмокал его то в нос, то в лоб, то в щеки, то в губы. Исаку сложно было ему противиться, поскольку при каждом прикосновении сердце его замирало. Он старался подтянуться наружу, но из-за Эвена только глупо барахтал ногами, не продвигаясь ни на сантиметр. Лишь когда ситуация стала совсем критической, Эвен схватил его за руки и вытянул наружу, после чего прижал к стене и снова на короткий миг впился в его губы. А потом они, наконец, дали деру дворами. Как и ожидалось, в этот ранний час не было никого и в квартире Исака, куда Эвен его привел после квартиры Сони и где остался после неловкого приглашения Исака. В окна лился рассеянный свет, с каждой секундой все успешнее теснивший сумерки к углам. Ничего не поменялось, с тех пор как они с Эвеном покинули квартиру вечером. На кофейном столике в гостиной и на столе на кухне все так же валялся мусор, из-за которого Исак рисковал огрести от соседей. Он принялся наспех прибираться на кухне. Эвен, не зная, чем себя занять, помогал ему, держась при этом чуть в стороне и не пересекаясь с ним никаким образом. Исак исподтишка поглядывал на него, молчаливого и задумчивого, не решаясь взглянуть прямо в лицо. Ему не верилось в происходящее, так и тянуло дотронуться рукой до белой щеки и ощутить отклик. Но он боялся, что настоящее окажется лишь мороком и испуганно развеется, стоит только его потревожить. В гостиной мусора было не в пример меньше, чем на кухне. Смахивая его в мусорный мешок, Исак задумался о том, что жизнь могла действительно взять другое русло и в данный момент стоять он мог совсем в ином месте. Подловив момент, когда он стоял у кофейного столика, Эвен схватил его за плечи и заставил усесться в кресло, позади которого стоял сам. А затем запрокинул его голову и склонился к его губам. Замерший Исак поначалу испуганно таращился на его шею, а затем прикрыл глаза, отвечая. -- Всегда хотел это сделать, -- засмеялся Эвен, отпуская раскрасневшегося парня через какое-то время. Только Эвен со своими длинными руками мог дотянуться до Исака через все кресло и не упасть при этом в него сам, что приводило Исака в веселое изумление. Сцена из фильма. -- Что? Поцелуй вверх тормашками? -- смущенно пробормотал он, поднимаясь с кресла и не поворачиваясь к парню лицом. -- Поцелуй вверх тормашками с Исаком, -- прозвучал голос Эвена, после чего Исак получил мягкий, но бесцеремонный шлепок по мягкому месту. -- Эй-эй! -- он обернулся, схватившись за святое обеими ладонями, одновременно и возмущенный, и не в силах подавить лезущую на губы улыбку. -- Не жадничай. Ошарашенный Исак тут же отметил любовь Эвена к эффектным выпадам, вспомнив и момент поцелуя в бассейне, и много других знаковых происшествий. Эвен писал свою историю на воображаемую пленку. Одна мысль об этом звучала экстравагантно. Но Исаку она понравилась, и он решил при случае подыгрывать романтичному парню. После уборки они на весь день заперлись в комнате Исака, благо туалет находился совсем недалеко от комнаты и проскользнуть в него незамеченным можно было вполне легко. Специально для Эвена, а вовсе не потому что ему очень понравился поцелуй, Исак улегся к парню так, чтобы можно было воссоздавать этот поцелуй как можно чаще. Эвен иронично улыбнулся, смотря, как он облокотился ногами о стену и сложил руки на груди, поглядев мечтательно в потолок. Почувствовав настойчивое внимание, Исак повернул к нему голову, встречая искрящийся весельем взгляд его серо-голубых глаз, и прикрыл собственные глаза, отдаваясь во власть эмоций. -- Жулик, -- прошептал Эвен, усмехаясь ему в губы. -- Не жадничай. Вскоре, впрочем, вдоволь нацеловавшись, Исак все же перелег, ощущая потребность прижаться к парню всем телом и почувствовать его живое тепло. Настоящее, не нафантазированное, не приснившееся, тепло. Прижимался он к Эвену тем плотнее, чем больше грозила опасность быть разлученными -- опасность исходила, например, от зазвонившего некстати телефона. Или Эскиля, взволнованно забарабанившего в дверь. В его комнате всегда имелся долгохранящийся запас еды -- на случай если придется прятаться от Эскиля и его попыток воспитывать нерадивое чадо. А потому засесть в ней можно было и вправду надолго. Но его долгое нежелание являть свой прекрасный лик, то есть угрюмую физиономию не могло не взволновать его соседа. Эвен ухмылялся, когда Исак кидал раздраженные фразочки своей новоявленной мамочке, не смевшей без спроса открыть дверь в комнату своего дитя и интересовавшейся его здоровьем, уткнувшись в эту дверь носом. Вероятно, дым от сигарет, которыми они с Эвеном дымили, проник через щели и привлек внимание Эскиля. Или это, вполне возможно, сделала обувь Эвена, явно большего, чем у Исака, размера. Как бы то ни было Эскиль, подходивший к комнате Исака несколько раз, неизменно получал сердитый отворот-поворот, хотя наверняка уже сделал свои выводы. -- Как ты вообще в этой квартире оказался? -- поинтересовался Эвен, послушав очередной раздраженный разговор-через-дверь. -- Вообще-то... -- засмущался лежавший в его объятиях Исак и стыдливо отвел глаза. -- Однажды я напился и встретил Эскиля... -- он замолчал, погруженный в воспоминания. Стоило ли упоминать про гей-бар? Или это вызовет новую волну насмешек? -- Понятно, -- произнес не дождавшийся продолжения парень. -- То есть он тебя подобрал. -- Нет. Или... Не знаю. Нихера не помню. По-моему, он меня просто пожалел, потому что... Ну... Как я и сказал, я был пьян в стельку. Мой отец только что бросил мать. -- А сам Исак в это время еще и искал себя. Все навалилось. Его попытки развалить отношения друзей, от которых он тонул в стыде. Проблемы в семье. Самобичевание. Все, чего ему в тот момент хотелось, -- приставить дуло к виску. -- Поэтому... Я... Дело в том, что я не хотел возвращаться домой. Ну он и.. притащил меня сюда. И... бла-бла-бла, все такое. Эвен засмеялся: -- Бла-бла-бла, отличная история. -- Можешь снять по ней фильм, -- улыбнулся Исак. -- Я обязательно сниму о тебе фильм, -- в голосе Эвена появилась серьезность. -- Хорошо. -- Хочешь знать, как я его назову? -- Как? -- Парнишка, который не умеет надолго задерживать дыхание под водой. -- Звучит, как дерьмовый фильм с претензией. -- Ну спасибо, -- засмеялся Эвен. -- И между прочим, я умею задерживать дыхание надолго. Просто вода в горло попала. -- Вода в горло попала, ну-ну, -- смешливо повторил Эвен вслед за Исаком, прижавшимся к нему сильнее. Вибрировавший все время разговора телефон напоминал, что за пределами комнаты их ожидает целый мир. Оттого покидать уютный островок не хотелось еще больше. -- Соня? -- спросил Исак, когда Эвен поглядел на экран телефона. Тот как будто бы вновь разозлился, отбросив телефон на край кровати: -- Она меня так заебала. Парень промолчал, не зная, как выразить ему свою поддержку, но вскоре услышал: -- Могу я просто остаться здесь с тобой навсегда? Могу? Исак кивнул, записав в свой мысленный список еще одну разваленную пару. Он подтянулся к Эвену ближе и навис над ним, прошептав в приоткрытые улыбающиеся губы: -- Оставайся. Эвен незаметно ушел от него утром в воскресенье, пока Исак видел десятый или одиннадцатый по счету сон. За ночь не спавший приятель будил его много раз то поцелуями в губы, то покусываниями в шею или за ухо. То он сжимал его в объятиях что было сил. Или жестко пропускал его запутавшиеся локоны сквозь пальцы. Он даже одежду умудрился снять с него. Хотя сонный Исак и не знал в точности, случилось ли что после этого. Больше того, что уже произошло. Скорее всего нет, иначе бы он точно проснулся. Невозмутимый Эскиль, сообщивший ему о том, что познакомился с его новым приятелем, застав того в душе, никак не прокомментировал взъерошенный вид и покрасневшие губы подопечного, за что Исак был ему безмерно благодарен. Впрочем, когда едва сдерживающий улыбку парень принялся задавать ему неудобные вопросы, Исак тотчас скрылся за дверью своей комнаты. Он слегка расстроился, не зная, как истолковывать безмолвное исчезновение Эвена. Впрочем, как позже обнаружилось, не совсем безмолвное. На подушке лежал новый нарисованный Эвеном комикс, повествовавший о двух реальностях: в одной Исаку все же попала в горло вода, а во второй его жизнь текла спокойно и размеренно. Спокойно, размеренно и безрадостно. Небольшой страх Эвена передался и ему. Наверняка где-то существует реальность, в которой они не встретились. А в понедельник выяснилось, что Эвен не явился на занятия, тогда как сам Исак вновь подвел приятелей, забыв про день рождения Магнуса. Извинения и объяснения его были приняты, но сопровождались легким разочарованием, написанным на лице Юнаса, и недоверием, отражавшимся в глазах Махди. Один лишь Магнус воспринял его предательство легко, поскольку находился под впечатлением от событий прошедшего празднества. Слушая разговор приятелей, Исак впервые почувствовал себя по-настоящему не в своей тарелке. С одной стороны были эти трое, переговаривающиеся о девчонках. С другой -- он, врущий и увиливающий. Кроме того, сосущийся с парнем. Эвен не отвечал на сообщения и вообще никак не давал о себе знать, заставляя его волноваться. Словно все отмоталось назад и он вновь вернулся к игре в жар-холод. Исак призывал себя к терпению, хотя терпеть оказалось невероятно сложно -- его накрыла ломка. Через такую ломку он еще никогда не проходил, потому держаться оказалось вдвойне трудней. Днем он слепо глядел перед собой на занятиях, а вечером расхаживал беспокойно по комнате, не решаясь явиться к Эвену под окна. Хуже приходилось ночью -- сон не шел, а беспокойство как будто возрастало. Он прочувствовал сполна это ощущение -- когда остаешься наедине со своими тараканами и те принимаются тебя методично пожирать. Засыпал он за пару часов до будильника и весь день ходил, как квашня. Даже друзья заметили, насколько неважно он выглядит, а потому слегка смягчили свой гнев. За мучительное ожидание Исак все же был вознагражден. Эвен объявился через два дня. В этот момент у Исака был урок физкультуры, на котором он в одиночестве играл с футбольным мячом, подкидывая его в воздух ногой. Он пообещал себе, что если сделает больше двадцати ударов подряд, то Эвен даст о себе знать в этот же день. На двадцать первом ударе мяч слетел, и Исак заметил вдруг своего тихого наблюдателя. Сердце подпрыгнуло в груди при виде его пристального взгляда. Исак и не подозревал, насколько сильно скучал. Эвен сделал ему знак головой и скрылся за дверями, у которых стоял, прислонившись плечом к косяку. Прежде чем немедля последовать за ним в раздевалку, Исак все же сделал глубокий вдох, выравнивая взволнованное дыхание и сметая все эмоции под замок. -- Привет, -- произнес Исак, войдя в комнату. Он был безмерно рад видеть парня, но показывать это и тем более кидаться на шею не спешил. На лице Эвена не виделось ни намека на улыбку, мало ли какую неприятную новость он принес. -- Здорово, -- сухо ответил Эвен. Исак медленно подошел ближе, ожидая чего угодно, только не показного равнодушия. Тоска, все же пробравшаяся в его взгляд, похоже, привела Эвена в чувство, поскольку взгляд его несколько оживился. -- Где ты был? -- настороженно поинтересовался Исак. Глаза у Эвена панически опустились к полу. -- Я... Рассказал Соне о тебе, -- выдавил он. Исак отметил формулировку. В ней не прозвучало слова "нас", а во взгляде Эвена, когда он поднял его на Исака, отразился легкий страх. Не спеша с выводами, Исак молчал, слушая разбитого парня и думая о том, с каким трудом, возможно, тому далось признание, если из его глаз исчезла насмешливая улыбка: -- Мы решили взять перерыв. -- Эвен глядел на него, ожидая какой-либо реакции, но Исак растерянно молчал, не сводя с него глаз. -- Что ты думаешь? -- в конце концов спросил Эвен хранящего молчание парнишку. -- Ну и... Отлично... -- выдал Исак, на миг отведя взгляд в сторону. Что он чувствует? Облегчение. -- Что? -- в светлых глазах Эвена появилось удивление. -- Ну... Если ты расстроен из-за этого... То... Надеюсь, это не моя вина. Впервые за встречу на губах Эвена появилась улыбка. -- Кто сказал, что я расстроен? -- Он нежно запустил пальцы в его волосы, мягко вглядываясь в его лицо. -- Разве нет? -- Исак позволил себе несмелую надежду, закрыв на мгновение глаза. А затем тихо выдохнул, вновь устремив взор на парня. Эвен так и не снял капюшон, словно скрывался таким образом от всего мира. Или защищался. И взгляд его оттого казался еще более загнанным. Взгляд свободолюбивого зверя, пойманного в ловушку. -- Если ты расстроен, то и я тоже. -- Да нет, конечно, -- ухмыльнулся приятель, потянувшись к нему за коротким поцелуем. Исак снова прикрыл глаза, впитав в себя этот мимолетный солнечный лучик. -- Что... Как думаешь, что скажут твои родители, если ты начнешь со мной встречаться? -- услышал он нерешительный вопрос. Вглядываясь в беспокойные глаза Эвена и отводя взгляд от его искреннего интереса, то и дело бесконтрольно всплывавшего на поверхность, он искал правильные формулировки. Что они скажут? Выгонят его из дома? Сожгут все его фотографии? Вычеркнут из семейного архива? Он не знал. -- Я... Думаю, что все будет в порядке. -- Правда? -- с легким удивлением переспросил Эвен, с нетерпением ожидавший его ответа до этого. Видно, Исак слишком долго молчал, тревожно шныряя глазами по комнате. -- Ну отец скорее всего не будет против. -- А мама будет? -- Моя мать невменяема, -- признался он с трудом. Объяснения казались пыткой. Он любил мать, но ее болезнь его... Раздражала? Бесила? Тревожила? Рвала сердце на части. -- В каком смысле невменяема? -- Ну... она... Я имею в виду, она как... живет в выдуманном мире. Она думает, что грядет апокалипсис. Или что мой дядя -- Дональд Трамп. На чувственные губы внимательно слушавшего его Эвена полезла улыбка. -- Мой дядя не Дональд Трамп, -- с улыбкой заверил его Исак. -- Фух, хорошо, -- облегченно выдохнул тот, улыбаясь. -- Но все равно... -- нахмурился Исак. -- Это не ее собачье дело. Мы не разговаривали с тех пор, как я съехал. -- То есть ты не общаешься с ней больше? -- Нет. Хватит с меня психбольных, -- выплюнул он в сердцах. Небольшое молчание воцарилось между ними. Исак вновь переживал только что сделанное признание, а Эвен, вероятно, переваривал его. -- А что твои родители обо мне скажут, как думаешь? -- решился Исак на ответный вопрос. Пока Эвен обдумывал свои слова, прозвенел звонок. Изучая лицо Исака внимательно и трепетно, парень в которых раз бережно запустил длинные пальцы в его золотистые вьющиеся волосы и через какое-то время выдавил: -- Думаю, они тебя полюбят. Он оставил какой-то отчаянный поцелуй на его губах и вышел за дверь, предоставив ему самому разбираться со смесью горечи и радости в душе. После этого на некоторое время он вновь пропал, и Исак снова был вынужден в одиночестве разбираться со своими мыслями, безжалостно атаковавшими со всех сторон. Впрочем, в этот раз чуть успокоенный встречей он Эвена не искал. Старался не искать, хотя глаза все равно высматривали в толпе знакомый силуэт. То и дело при мысли об Эвене на губы лезла улыбка. Как бы он ни старался себя контролировать, временами он ловил себя на том, что все равно глупо улыбается, глядя в пространство. На этом его иногда подлавливал и Эскиль, усиливший бдительность в несколько раз. Как-то вечером Эскиль заглянул к нему в комнату, вдохновленный благодушным настроением, в котором подопечный пребывал весь день. Исак только собрался с духом и отправил сообщение возлюбленному -- первое сообщение после их встречи в раздевалке -- и вновь уставился мечтательно в пространство. -- Привет, мой маленький дружок, -- произнес Эскиль, с улыбкой заглядывая в его комнату. -- Привет. -- Ты сегодня себя хорошо вел и даже вовремя заплатил за аренду, поэтому у меня есть для тебя маленький подарок, -- хитро сообщил он парню, держа руки за спиной. -- Подарок для меня? -- Хочешь его получить? -- Да, -- улыбнулся Исак, садясь в кровати. Эскиль устроился на самом краю, сияя словно сиреневый пони, радостно скачущий по радуге. -- Выбирай руку. -- Э-э-э... Правая?.. -- Выбирай левую, -- посерьезнел парень. -- Ну хорошо, -- пожал Исак плечами. -- Левая. -- Вуаля! -- Эскиль вытащил из-за спины коробочку с освежителем воздуха. -- Для тебя. Исак рассмеялся, принимая протянутый презент. Эскиль часто то ли в шутку, то ли всерьез часто ворчал о том, что ему не нравится запах в его комнате. Это запах одиночества и самоедства, на которые у Эскиля была аллергия. -- Освежитель воздуха. Смешно. -- Да. Чудесный лавандовый запах. Я подумал, что ты можешь использовать его здесь в своей комнате. -- Спасибо большое, лавандовый друг. -- В случае если ты... ну... Если тот парень Эвен, или как его там, вновь придет... в гости, -- выдал, наконец, Эскиль, подойдя к основной причине своего появления в комнате соседа. Исак хранил робкое молчание. -- Слушай, Эскиль... -- нерешительно обратился он к нему, когда тот засобирался уходить. Эскиль тотчас же с готовностью вернулся на место. -- Думаю, могу тебе рассказать, что... -- Подходящие слова находились не без труда. -- Есть... Происходит что-то между Эвеном и мной. -- Исак поднял глаза и взглянул на улыбающегося парня. -- Мы... У нас вроде как отношения. -- Правда? Это... Здорово, Исак. -- Эскиль дотронулся до его руки, и в самом деле обрадованный. -- Ты чего, это же потрясающая новость, -- подбодрил он подопечного, когда у того на лице появилось странное отчужденное выражение. -- Ты не удивился. -- Исак, в первый раз я встретил тебя, когда ты сидел в гей-баре в два ночи и категорично отказывался уходить домой. А потом ты вешался, как недотраханный, на парня. -- На парня?! -- У Исака отвисла челюсть. Эскиль пожал плечами, изучая складки на его покрывале и лукаво поглядывая на шокированного парня исподтишка. -- Ты был пьян. А он красавчик. И... Ситуация располагала. Мы только вышли из гей-клуба, понимаешь? -- Я не знал о том, что это был гейский клуб, я тебе уже говорил, -- Исак фыркнул. -- Говорил, -- независимо кивнул Эскиль, продолжая уделять тщательное внимание ровности складок на его покрывале. -- Это не значит, что я гей, -- возмущенно добавил Исак после недолгого молчания. -- Нет, конечно. Да это и не имеет значения. Важно, что ты нашел кого-то, кто тебе нравится... -- Нет ничего плохого в том, чтобы быть геем, -- нервно перебил его Исак. -- Просто я... ну знаешь... не отношусь к геистым геям. -- Так, -- нахмурился Эскиль. -- Что ты имеешь в виду? -- Ну... Людей типа тебя. Эскиль замер. Судя по всему внезапный ответ Исака покоробил парня, это было видно по его разочарованному взгляду. И это же выражение разочарования растеклось медленной волной от его всегда веселых глаз по всему лицу, безжалостно сметая радость. -- Ладно, -- неловко усмехнулся Эскиль. -- И что со мной не так? -- Ты знаешь, что я имею в виду, -- Исак неловко заелозил на месте. -- То, как ты говоришь об отсасывании или Ким Кардашьян. Или о лавандовом ароматизаторе. Не... Я уважаю, что ты полностью влился во всю эту гейскую тему, но... Я не такой. -- Я не вливался ни в какую гейскую тему, -- скривился Эскиль, выслушав нервную тираду. -- Я только пытаюсь быть собой, Исак. -- Да блин! -- воскликнул Исак, не зная, как поправить ситуацию, и влезая в болото еще глубже. -- Я понимаю это. Я не имел в виду... В смысле, ты просто такой, какой ты есть. Я хочу сказать, что... Этот ярлык в итоге вешают на всех геев. И это подстава... Для тех, кто так себя не ведет. Я не собираюсь красить ресницы, носить колготки и размахивать радужным флагом только потому, что мне нравится Эвен. -- Ты и не обязан, -- голос Эскиля задрожал. Кажется, Исак перестарался со своим пылом. -- Вот тебе факты, голые, как Адам без листочка. Кое-что о людях, к которым ты не хочешь быть причисленным. О тех, кто носит трико и красит ресницы, а также борется за право быть собой. И размахивает радужным флагом. Это люди, которые, выбрав свой путь, годами подвергались унижениям и терпели ненависть в свою сторону. Люди, которых калечили и убивали. И не потому, что они хотели отличаться от других. А потому, что они скорее бы умерли, чем попытались изменить своей сути. А на это, Исак, требуется смелость совсем иного уровня, чем... Многие люди способны себе представить. И я... Я думаю, что... Пока ты не пройдешь через это сам, пока не найдешь смелости не отказываться от себя, ты будешь продолжать нести весь этот бред и ставить себя выше геев. Покрасневшие глаза Эскиля блестели от слез обиды, но ни одна слезинка не скатилась по его щеке. Исак опустил голову, слушая его и чувствуя, как начинают гореть уши от стыда. -- Я не хотел ставить себя выше всего этого, -- промямлил парнишка, чувствуя себя провинившимся дитем перед разочарованным родителем. -- Но ты поставил. И... Так. Я, пожалуй, не хочу пока больше с тобой разговаривать. -- Эскиль поднялся. -- Посиди, поразмышляй о том, что я сказал. С этими словами он вышел за дверь. Пристыженный Исак не осмелился глядеть ему вслед. Его понесло в разговоре, но последнее, чего он хотел, -- обидеть Эскиля. Эскиль его временами безмерно раздражал и бесил, но он любил его на свой манер. Он всего лишь пытался поделиться с ним своими страхами, возможно, получить поддержку от него, как от более опытного друга. Конечно он хотел получить поддержку, поскольку Эскиль всегда готов был оказать ее Исаку. Но сегодня удачливость Исака решила вновь вступить в игру. Вишенкой на торте неудавшегося вечера оказалось сообщение от Эвена, пришедшее в ответ на его собственное, отправленное как раз перед злополучным разговором с Эскилем. "Кажется, мы поторопились. Это моя вина. Мне нужно время все обдумать. Прости". Словно удар под дых, от которого оборвалось сердце. Исак перечитал сообщение еще раз и еще раз, надеясь, что просто неправильно его понял. Но оно гласило весьма четко и ясно -- наступил очередной откат. Излюбленная игра Эвена в хлыст и пряник. Оставалась надежда, что ждать недолго и скоро начнется новая ремиссия. В этот раз терпеть оказалось куда труднее и мысли пожирали его намного безжалостнее, чем до этого, потому что в этот раз он знал, в каком положении находится. Наверное, он бы предпочел оказаться вновь в прежнем подвешенном состоянии, не ведать о смятении Эвена, слать ему сообщения и с нетерпением ждать его появления. Или не предпочел бы... Что хуже: знать, что ты все-таки отвергнут, или гадать, уповая на удачу? Его снова просто вышибло из жизни стремительным ударом. Ему чудилось, что Бог, в которого верила Сана, выключил свет во всем мире. Он болтался рядом с друзьями, но абсолютно не участвовал в их разговорах. Часто он их даже не слышал, хмурым взглядом уставившись перед собой. Он так давно не высыпался, что под глазами образовались две иссиня-черные рытвины. Да и ел он без особенного энтузиазма, стремительно теряя в весе. Набери он немного в росте, наверное и вовсе стал бы такой же шпалой, что и объект его тайных воздыханий. С тревогой на него посматривали не только друзья и соседи, но даже учителя, что могло вылиться в огромную проблему, если он не постарается взять себя в руки. Но Исак и понятия не имел, как можно взять себя в руки, когда внутри образовалась черная энергетическая дыра. Его снедало беспокойство, периодически даже накатывали волны паники. Что если Эвен отвергнет его окончательно? Что если никогда ему больше к нему не прикоснуться? Не посмеяться вместе с ним? Не прижаться к нему крепко? Без Эвена жизнь казалась ему бессмысленной. Без него жизнь стала бы такой, какой должна была бы быть, не появись он в ней и не переверни ее вверх дном. Пустой. Сейчас она и была пустой, потому что взгляд Исака, все время рыщущий среди проходивших мимо людей, не отыскивал тот заветный смеющийся взгляд. В школе Эвен либо не появлялся, либо весьма успешно избегал приятеля. Словно болезнь какую-то. Однако, как оказалось позже, реальное положение вещей Исаку все же не было до конца известно. Понял он, в какое болото угодил, когда оказался по случайности на вечеринке Эммы и увидел на ней Эвена. Продираясь к нему сквозь толпу, он думал поговорить с парнем, привести доводы за, возможно как-то уговорить его, склонить в свою сторону. В голове в этот момент царил хаос. У него не было четкого плана, потому что он не ожидал Эвена здесь увидеть. Он вообще не собирался на этой вечеринке появляться, поскольку Эмма его не приглашала. Но он оказался здесь. И собирался воспользоваться возможностью. Да. Он отыскал Эвена, но натолкнулся при этом и на Эмму. Если встречаться с Эвеном он просто не был готов, хотя и желал этого больше всего, то встречаться с Эммой он не был готов абсолютно. -- Привет, -- произнес Исак, застыв на месте. -- Ты чего здесь делаешь? -- нахмурилась враждебно девушка. -- Послушай... Я... поступил паршиво, оставив вас одних на Хэллоуин. Прости. -- Прости? -- с недоверием переспросила Эмма. -- Прости, Исак? -- Я засранец, признаю, -- присовокупил парень, надеясь, что девушка хоть немного успокоится, но почивать под толстым слоем земли топор войны, похоже, и не собирался. -- Ты не по этой причине засранец, -- со злостью произнесла Эмма. -- Ты засранец, потому что позволил мне тобой заинтересоваться, хотя на самом деле являешься геем. Если на лице Исака и оставалась хоть какие-то остатки краски, то они сошли с него окончательно при этих словах. Бледный, словно мертвец, он глядел на девушку, не находя слов. Как много человек теперь знает о его недостатке? -- Откуда ты узнала? -- выдавил он опустошенно. -- Догадайся, -- язвительно выплюнула она. -- Очень подло с твоей стороны. Так что ты даже не засранец. Ты мудозвон. Он не мог не признать ее правоту, хотя и свои мотивы, пусть и эгоистичные, не мог легко отвергнуть. Ведь так же, как и в случае с Эскилем, он не таил злого умысла, он просто хотел забыться, окунувшись в ее радость и счастье. Стать нормальным. Стать как все. -- Исак, мы не в прошлом веке живем, -- добавила она, с неприязнью глядя на него. -- Пора бы перестать прятать зад в норе. После этого девушка резко оттолкнула его и направилась по своим делам. Сраженный неожиданным поворотом, он глядел в толпу, не видя ее при этом. Его накрывало ощущение, словно все летит под откос. Хотя все давно уже летит под откос. Все полетело под откос в тот миг, когда он появился на этот свет. Он перевел взгляд на Эвена, обнаружившегося неподалеку. Эвен на вечеринке оказался не один. Обнимая свою якобы бывшую подружку, он счастливо улыбался и отвечал на ее поцелуи. От этой озорной улыбки, когда-то адресованной ему, у Исака таяли внутренности и подгибались безвольно колени. На лице же не замечавшего его Эвена не проступало ни капли горечи или переживаний. Он как будто легко перелистнул страницу и пошел вперед, тогда как Исак остался сидеть в своем болоте из мыслей, страхов и эмоций. Кажется, в этот раз все действительно стремительно катится к концу. И никаких ремиссий не предвидится. Мысль вызвала такую боль, какую он еще никогда в жизни не испытывал. Ему захотелось крушить и ломать, чтобы избавиться от нее. Или хотя бы немного облегчить. Он ведь тоже увлекся, как и Эмма. И тоже не тем человеком. Если это то, что девушка испытала, узнав о его симпатии к другому, тогда она еще весьма слабо отреагировала на новость. Прибитый, словно гвоздь в пол, Исак выдернул себя из состояния какого-то гипноза, в которое его всегда ввергал Эвен. Он вылетел из дома Эммы, словно ошпаренный, в эмоциях чуть не подрался с друзьями и потом долго шлялся по улицам города, проклиная непролитые слезы, жгущие глаза, и свою ущербность. А также Эвена, играющего с ним в свои жестокие игры. -- Да пошел ты нахуй! -- заорал Исак, выпуская плещущуюся внутри боль. В ярости он пнул попавшуюся под ноги пивную банку, оставленную кем-то на бордюре. -- Сука! Гори ты в аду! Он сел на дорогу и прикрыл голову руками, сдерживая набегающие на глаза слезы. Он был близок к тому, чтобы вымарать кристальную чистоту своих чувств, но ни одна слеза не скатилась по его щеке. -- Ненавижу. Где-то в иной Вселенной иной Исак живет совсем иной жизнью. Счастливой и беззаботной.