Semper Immota Fides

1. Заговорщики Дворцовые тайны, интриги — канцлер граф Михаил Илларионович Воронцов всегда чувствовал при дворе себя, как называется, «в своей тарелке». В чём его только не обвиняли… Пути назад давно не было. Жизнь при дворе сравнима с высоким искусством. Где-то нужно прислуживаться, где-то оставаться в стороне, а где-то стоять на своём. Только этому «таланту» он обязан возвышением своего рода. Только так его дочь и племянники могут входить в высший свет Петербурга. Только так он увековечил в истории свой род. — Прекрасный вечер, не находите, Михаил Илларионович? — вкрадчиво спросил внезапно появившийся Бестужев. Без него жизнь графа точно была бы наискучнейшей: вечное противостояние началось ещё при Елисавет Петровне, и сейчас они разделились: Бестужев ставил на Екатерину Алексеевну. — Мой ответ останется прежним: я верен Петру Фёдоровичу. — не желал затягивать с беседой канцлер. — Никакого подвоха? Двойной игры? Зря, граф. Не пройдёт и месяца, как все в этих стенах поменяется. Екатерина Алексеевна набирает сторонников. Грядёт очередной дворцовый переворот. Нельзя остановить перемены, как нельзя остановить восход солнца. Не хотелось бы видеть вас… и ваших младших в опале. Настоятельно советую взять пример с вашей племянницы, Екатерины, княжны Дашковой. Канцлер в ответ многозначительно усмехнулся и разыскал взглядом Екатерину Романовну. В отличии от братьев и сестры, княжна чувствовала себя некомфортно без любимой Императрицы и боязливо жалась к мужу, гвардейцу Михаилу Дашкову. — И как я полагаю, Екатерина Алексеевна ставит на гвардию. — то ли спрашивал, то ли утверждал Михаил Илларионович. — А как же верные государю войска? — А государевы солдатики в Пруссии. У Фридриха. — улыбнулся Алексей Петрович. Воронцов сосчитал нужным промолчать. Бестужев ушёл не попрощавшись. Хоть канцлер и не был способен изменить идеалам, у него все равно закрались сомнения. — А есть ли смысл поддерживать Петра? — сам себя спросил Михаил Илларионович. — Semper Immota Fides, дядя. Semper Immota Fides. — ответил Семён Романович, также внезапно появившийся, как и Бестужев. Михаил Илларионович оценивающе взглянул на племянника и забрал из его рук очередной бокал шампанского. *** Пётр весь вечер одаривал фаворитку полными любви взглядами, а Елизавета смущённо краснела, как при первой встрече. Императрица Екатерина удалилась в свои покои, вскоре исчез и Орлов, и они могли вовсю наслаждаться обществом друг друга. — Когда собираешься короноваться? — как бы невзначай спросила у Императора Воронцова, приседая перед началом нового танца в реверансе и акцентируя внимание государя на открытом вырезе платья. Пётр не мог дождаться того момента, когда вечер закончится и они смогут удалиться в свои покои. — Скоро я отправляюсь в поход в Данию. Может, позже. А что? — Вроде Император, а вроде и нет… Пётр в ответ усмехнулся. — Какая разница, Лизонька? Я законный Император. Других претендентов на трон нет. — Конечно, Ваше Величество. — соглашаясь, улыбнулась Лиза, изо всех сил стараясь не думать о плохом. — Петь, я хотела бы поехать с тобой. — Со мной? — удивился Пётр Фёдорович. — Война это страшное зрелище, Лиза. Оставайся в Петербурге, я хочу быть полностью уверенным в твоей безопасности. — Мои братья тоже хотели бы присоединиться к походу. — Чего ж им в столице не сидится? Кстати, почему Александр Романович так внезапно вернулся из Лондона? — Ну… — замялась Лиза, не зная, что ответить. Император начал что-то подозревать. *** Дашкова с радостью удалилась с бала под предлогом усталости и недомогания. Екатерина ещё раз поправила причёску, одёрнула платье и неловко постучала. В отличии от Михаила Илларионовича, она не терпела все эти дворцовые интриги. Её всегда пугало, настораживала что-то тайное. Так же как и то, во что она ввязалась ради обожаемой императрицы. Спустя несколько секунд дверь в покои Екатерины Алексеевны распахнулась, и на пороге замер Орлов. Воронцова-Дашкова давно подозревала, что между впечатлительной девушкой и красавцем-гвардейцем что-то есть. Григорий с недовольным лицом вышел в коридор. — Катя? Заходи. — властным тором приказала Екатерина Алексеевна. Голос её был какой-то расстроенный, как будто её оторвали от любимого занятия. Сама императрица с важным видом одевала платье. — Почему ты не внизу? — Я… а… я пришла к Вам, Ваше Величество, чтобы уверить Вас в том, что я и мой муж, мы безоговорочно Вам преданы и готовы… — И все?! Дашкова, ты приперлась сюда, посреди ночи, чтобы в очередной раз сказать, как ты и Михаил Иванович мне преданы? — воскликнула Императрица. — Извините, Ваше Величество, я Вам как-то помешала? — пролепетала Екатерина Романовна. — Нет! — соврала Екатерина Алексеевна, но тут же опомнилась. — Я очень ценю твою преданность, Катя. Ты передала Михаилу Илларионовичу?… — Да, но он предан Петру Фёдоровичу… как и Шуваловы… — Два сильнейших дворцовых клана, значит. Ничего, мы ещё посмотрим, чьё влияние при дворе сильнее… Мы ещё покажем им, кто достоин править… — Конечно, Ваше Величество! — воодушевленно воскликнула Екатерина Романовна. — Верная Петру Фёдоровичу армия сейчас в Пруссии, в столице только гвардейские полки. — Наши английские друзья ещё не ответили? Без их поддержки мы не можем начинать… — Нет, Ваша Величество… Но деньги должны прийти скоро. — Я тоже на это очень надеюсь. Уведоми меня о том, кого ещё завербовали твои родственники, как только получишь информацию. — Бутурлин. Муж моей сестрицы Марии. — Мария? Она же была… фрейлиной? При Елизавете Петровне? Та ещё ветреная авантюристка. — Да, Екатерина Алексеевна. Её муж посол в Испании. — Понятно. Ладно, Катрин, иди. Помнишь, как что-то новое, так сразу ко мне? — Конечно, Екатерина Алексеевна! Это большая честь для меня, жить в эпоху правления такой Великой Императрицы! — Иди, Дашкова, иди. — весело усмехнулась Екатерина. *** <I>2. Хоть на край света</i> — Какая ты красивая у меня, Элизочка! — улыбнулась Мария, рассматривая трёхгодовалую девочку в алом платье, украшенном цветами и рубинами. Девушка взяла дочку на руки и направилась в кабинет мужа, графа Петра Бутурлина, посланника Российской Империи в Мадриде. — Пойдём, покажемся папе? Пётр сидел в кабинете, задумчиво уставившись на бумаги, и поэтому не сразу заметил жену. — Пьер? Что-то случилось? — Наши опасения подтверждаются. Михаил Илларионович пишет, просит срочно прибыть в Петербург. — Какой кошмар… Там же сейчас все наши! Немецкая выскочка, да как на смеет? Петенька, я с тобой! — Мария Романовна, вы совсем умом тронулись? — усмехнулся Бутурлин. Маша знала: если он обращайтесь к ней так официально, по имени-отчеству, значит, злится. — В Петербурге сейчас очень опасно. Кто знает, что будет уже хотя бы через пару дней? Оставайтесь с Лизонькой здесь, ждите меня. — Обещай, что будешь писать. Каждый день! — Обещаю. — ответил Бутурлин, целуя жену и дочь и выходя из кабинета. Но графиня Мария Бурулина не была бы урождённой графиней Марией Воронцовой, если бы не поступила по-своему и не отправилась бы следом за мужем, спустя день с его отъезда. Там, в столице, скоро будет её муж, там её братья, сестры, дядя с тётей. А за ними она хоть на край света.