Пролог
14 февраля 2017 г. в 00:54
Дерьмо случается. Не со всеми и не всегда, но при этом достаточно часто, чтобы ощущать его «запах» везде.
2034-й год. Линия Токайдо-синкансен, двести тридцатый километр линии.
Скоростной поезд уже давно набрал крейсерскую скорость и вёз четыреста тридцать пассажиров одним из самых скоростных транспортов Японии — синкансен. Люди в вагонах и на рабочих местах уже давно погрузились в свои дела, кто-то шарил в мировой паутине, кто-то читал свежую прессу или книгу, кто-то даже умудрялся спать.
И эту идиллию нарушали только дети. Им было не до скучных взрослых или суровых служащих. Тройка сорванцов — мальчик и пара девочек, все лет пяти-шести, они, весело хохоча, бежали от стюардессы, которая как обычно угощала пассажиров чаем, кофе и конечно же сладостями, которые так заинтересовали детей.
— Последний не получит шоколадку! — закричала бегущая впереди длинноволосая девочка, помахав захваченными сладостями и прибавила ходу.
Бегущая за ней парочка детей с явными родственными чертами, подхватили идею и, схватив не успевшую далеко убежать девочку, вырвались вперёд.
— Так нечестно! — выкрикнула в спину убегающим девочка.
Дерьмо встречает нас ещё до того, как мы способны понять, что это такое. Ведь, как объяснить сначала самому себе мертворождённого ребёнка, а затем сообщить результаты своих размышлений роженице, смотря в обеспокоенные глаза женщины, не слышащей крик собственного ребёнка.
— Хоки-Хоки, заноза в попе! — беззлобно подтрунивали дети отстающую подругу, финишировав возле кресел, расположенных друг напротив друга.
— Так нечестно! — праведно возмутилась она. — Мама-мама! Они нечестно играли!
Взрослые только посмеялись, с умилением смотря на баловство детей.
— Мадока-то понятно, но ты, Ичика, — покачал головой мужчина в летах, сидевший ближе всех к детям.
Фыркнув, мальчик демонстративно не взял протянутую шоколадку.
Дерьмо сопровождает наше взросление и юношество. Ведь как назвать отца-алкоголика или сбежавшую мать, ломающих судьбы детей?
Спустя миг после уничтожения захваченных сладостей, дети затеяли новую игру. Старшее поколение умилялось и обсужадо свои скучные «взрослые» дела, иногда отвлекаясь на какие-то особо яркие воспоминания, касающиеся неугомонных детей.
— Дан-Кен-По! — крикнули вместе дети.
— Опять, — с долей вселенской печали ответил единственный мальчик в девичьей компании.
— Щелбан-щелбан! — радостно выкрикнули девочки.
Дерьмо не оставляет нас в молодости и расцвете сил. Кого-то бросили на работе. Кто-то ошибся с выбором друзей. Или, что хуже всего, случается необратимое и, в один прекрасный день, осознаёшь, что кого-то больше нет и не будет.
Водитель длинномерного грузовика расслабленно ехал по небольшой междугородней трассе, предвкушая отдых. Всего через несколько километров он сможет встать на парковке и заснуть после длительного и утомительного перехода через горы по серпантинам. Двигатель мерно гудел и почти не раздражал назойливым шумом горного тормоза, а уже за следующим поворотом его должен был ждать пригород.
И вот он уже плавно вправлял машину в поворот, когда раздался хлопок взорвавшейся покрышки, фура вильнула, потеряв сцепление и помчалась на полном ходу в кювет. Пускай скорость была небольшой, несчастных сорок километров в час, но это было сорок тонн суммарной массы на скорости сорок километров в час. Усталый водитель чисто физически не успел среагировать на аварийную ситуацию с закономерным итогом. Машина, пробив ограждение, вылетела с обрыва прямо на железнодорожные пути скоростного поезда, который с минуты на минуту должен был здесь проехать.
И даже в старости дерьмо не желает оставлять нас. Ведь что может быть хуже, чем хоронить собственных детей?
Что-то металлическое противно заныло. Пассажиры четвёртого вагона скоростного поезда даже осознать не успели, когда состав слетел с рельс, а затем и с моста, на полной скорости, более четырехсот километров в час, врезался в землю.
Несмотря на старания инженеров, обезопасить пассажиров от такого, даже спустя триста лет развития железной дороги, они не могли, даже если очень сильно захотели бы.
Незакреплённые грузы, под действием ускорения полетели в разные стороны, ударяясь во всё подряд, в том числе и пассажиров, зачастую с фатальными последствиями. Ведь даже сумка с бельём весом в три килограмма на скорости свыше трёхсот километров в час ломает грудную клетку. Пассажирам везло или не везло по-разному. Кто-то умирал мгновенно, и это было счастье. Кто-то в полёте успевал подумать о бренности бытия, чтобы чрез миг не хуже тарана во что-то врезаться и потерять сознание.
Больше всего не повезло тем, кто сидел спиной вперёд и удержался в кресле. Не потеряв сознание от перегрузки и волей фортуны, не словив в лицо что-то, будь то другой человек или просто чей-то телефон. Этим счастливцам довелось увидеть последствия техногенной аварии.
Трупы разной степени безобразности были везде, кто-то без головы, кто-то и вовсе сломанной куклой был насажен на оборванный кусок обшивки. Тут и там был слышен стон и плач, сливающийся в непередаваемую какофонию страдания.
Больше всего не повезло детям. Будучи лёгкими, перенести перегрузки им было легче всего. Маленький мальчик, по-видимому любимец фортуны или её заклятый враг, как посмотреть, отделался практически одним испугом и вывихом лодыжки. Нога, зажатая между подлокотником и креслом, не позволила его покинуть, а удача уберегла от мусора. Чего не скажешь о других.
Когда чёрная пелена спала с глаз, и парень смог осмотреться, он обнаружил, что сидевших напротив родителей не было, как и его сестры. Зато по соседству лежала подруга — Хоки, и кресла, в которых сидели её родители, отсутствовали вместе с куском обшивки вагона. Сильно воняло бензином. Боли, как ни странно не было, только сердце сильно колотилось в груди, казалось будто бы ещё миг, и оно выскочит из груди.
— Мама! — громко позвал мальчик, но в ответ были только стоны и неясные выкрики. Что делать он не знал. Возможно, ещё чуть-чуть, и он бы впал в панику, но…
— Ичика, это ты? Где мама? — очнулась лежавшая рядом в кресле Хоки, она не до конца пришла в себя. Она хрипела и дышала с явной одышкой. — Дышать… Мне тяжело дышать.
— Я. Не знаю, где… — растерянно ответил парень. — Сейчас помогу.
Осмотрев подругу, он заметил ремень, который зацепился за подлокотник и стянул пояс девочки. Благо, он был детским и практически перетёрся, позволив даже пятилетнему ребёнку его дорвать и дать Хоки дышать полной грудью.
Где-то сверху загудели турбины вертолёта, и парень смог увидеть, как метрах в десяти от них по канату спустился спасатель.
— Хей! Мы тут! — закричал парень, обращая внимание на себя. И это сработало, спасатель заметил его и побежал к ним. Вот только его действия очень сильно сбили с толку. Спасатель в ярко-оранжевом костюме быстро пробежав к ним осторожно, но настойчиво уложил парня на неровный пол вагона, затем достал что-то из чемоданчика и вколол в руку.
Проваливаясь в полузабытье, глаза парня зацепились за выступающий неглубоко из тела железный прут. Затем, за то, как спасатель осмотрел его подругу. Вертолёт уже совершал посадку за спиной спасателя и несколько человек с носилками бежали к ним.
Их обоих, Хоки и Ичику, погрузили на одни носилки, как раз вмещались, и понесли к вертолёту.
Последнее, что помнил парень, это как вертолёт во время взлёта встряхнуло и откуда-то донёсся странный рокот, а свет приобрёл багровый оттенок. Резкая боль пробила где-то в районе живота, и он провалился в беспамятство.