Люблю не за что-то, а вопреки всему

       За месяц или около того общения с Баркером я поняла, что во многом схожа с ним. Я полюбила то, что любит он, я возненавидела то, что ему не нравилось, я стала видеть мир таким, каким его видел Бенжамин. Я научилась тоже видеть серый и мрачный Лондон в красках, если моя любовь рядом. Он показал мне этот город совсем иным. Даже я сама стала мягче. Я доверилась мистеру Баркеру, я открыла ему душу, и он наполнил её светом, изменил меня, сотворил заново по своему подобию. Всё моё жизнелюбие, ребячливость и наивность, давно задушенные беспросветной бедностью и ранним осознанием всей порочности этого мира, ожили и заставили меня поверить, что я счастлива. Бенжамин просто открыл для меня новый мир, который я раньше не могла видеть. Он показал мне утреннею росу на цветах, что стояли в горшках, показал мне ночное звёздное небо, показал золотые осенние листья и из повседневных вещей они превратились в чудеса. С ним я чувствовала себя на свои шестнадцать лет, а раньше я казалась себе очень старой, столетней.        Я жила на Флит-стрит уже около трёх месяцев и была вполне всем довольна, если не считать супружеского долга, который я, с грехом пополам, но всё-таки выполняла. Люси опять ушла в загул (так я про себя окрестила её поездки к больной тётушке), Баркер по вечерам откровенно скучал, поэтому мы с ним проводили много времени вместе. И хотя мистер Ловетт частенько таскался за нами и что-то выслеживал, нас вполне устраивало общество друг друга.        Однажды, в середине осени, выдался неожиданно солнечный тёплый денёк. Был вечер понедельника, посетителей почти не было, поэтому заведение я смогла оставить на Эмму и пошла гулять с мистером Баркером.        Мы брели по аллее парка вдоль пруда. Из-за заходящего солнца вода казалась будто посеребренной. Утки и лебеди спешили к своим гнёздам, кувшинки закрывались, а из людей остались лишь влюблённые парочки, ищущие уединения в ночном безлюдном парке. Мы с Бенжамином идём под руку, он рассказывает какой-то смешной случай, произошедший с одним из его клиентов. А я слушаю его и чувствую себя самым счастливым человеком на свете.        На небе начинают собираться тучки, из-за солнца окрашенные в малиновые цвета. - Ох, мне кажется, что сейчас начнётся дождь. Вы только посмотрите на эти тучи! - говорит мистер Баркер, указывая на небо. - До дома мы всё-равно не успеем добежать, так что придётся прятаться под деревьями. - Я боюсь, как бы вы не простыли. Вы даже пальто не надели…        И правда, я была лишь в тёплом прогулочном платье и чем-то вроде короткого женского пиджачка сверху. Когда Баркер позвал меня на прогулку, мне пришлось красться к выходу, а времени надевать пальто не было. Ловетт и так намекал уже, что я слишком много времени провожу с Бенжамином, поэтому в моих интересах было тихо выйти из дома, избежав хмурых взглядов и ну очень тонких намёков на то, что нужно бы законному супругу столько внимания уделять, а не квартиранту. - Мне не холодно, всё будет нормально, - отмахиваюсь я.        На лицо мне падает несколько дождинок. Бенжамин недовольно вытирает со своей щеки большую каплю. - Ну вот, теперь вся прогулка насмарку… - расстроено бормочет он.        Я широко улыбаюсь, подставляя лицо грибному дождику, и не спешу сворачивать с аллеи, чтобы спрятаться под деревьями. - Когда я была совсем маленькая, мы с родителями жили в небольшой деревушке под Лондоном. Я частенько тайком выбиралась из дома во время такого небольшого дождика, чтобы поиграть в догонялки с моим кузеном. - Под дождём? - удивлённо переспрашивает мой спутник. - Да. Это было замечательно. Я помню деревенский воздух после дождя… И там было так красиво! Зелёные луга, лес, озеро, наш маленький уютный домик… Как бы я хотела вновь переехать туда, - я мечтательно вздохнула. - Почему же ваша семья перебралась в Лондон? - Отец разорился, пришлось продать землю и переехать в город, - я опустила подробности наших скитаний. - Очень жаль. Наверное, тот край и впрямь был очень живописен. Но, Нелли, вы почти промокли! Идёмте под деревья! - О, не теперь, когда я вспомнила детство! - восклицаю я, отходя от Баркера на несколько шагов и подставляя лицо каплям дождя.        Теперь мы одни были на этой аллее - все разбежались, как только первые дождинки стали падать на землю. Как глупо! Это даже дождём нельзя было назвать - так, редкие капли. Баркер делает попытку увести меня на обочину под раскидистую иву, но я лихо отпрыгиваю от него и делаю несколько шагов в противоположную сторону. - Нелл, я волнуюсь за ваше здоровье - что мы будем делать, если вы простудитесь?        Бенжамин вновь пытается взять меня под локоток, но я проворно отхожу от него. На моих устах играет хитрая улыбка, я продолжаю пятиться. Цирюльнику передаётся моё настроение, и он начинает медленно к мне приближаться, с трудом сдерживая улыбку и тщетно стараясь придать лицу серьёзности. Его движения неожиданно становятся движениями охотника, подбирающегося к добыче, будто таящими в себе силу… Брадобрей чем-то напоминает большого хищника. Что за странная перемена? Я и не думала, что с его характером можно вдруг стать таким! - Бросьте! Вы же не собираетесь за мной бегать? Сколько нам лет, в конце концов? - хохочу я. - Вот именно! Вам уже достаточно лет, чтобы думать о своём здоровье! - Это намёк, что я стара? Поверьте, в случае чего я смогу от вас ускользнуть!        В следующую секунду Баркер прыгает в мою сторону, а я подхватываю юбки и бросаюсь прочь. Клянусь всеми Святыми, что до знакомства с Бенжамином я была адекватным человеком со взрослой психикой! И мне в голову не приходило носиться по парку (хоть и безлюдному) под дождём! В общем, картина была маслом - я с визгами и истеричным хихиканьем скачу через аллею, за мной несется брадобрей с совершенно счастливой улыбкой и бешеным азартом в глазах. Видит Бог, что даже в десять лет я была более серьёзной и вменяемой! А после длительного общения с цирюльником я становилась какой-то глупой пятилетней девчонкой! Да он и сам напоминал ребёнка, что уж там… Я же лишь была такой, какой он хотел меня видеть. Хрупкой маленькой инфантильной девчонкой. Я всегда знала, что именно такой тип женщин нравится мистеру Баркеру, и с первой нашей встречи старалась соответствовать его идеалам, насколько это было возможно. Наверно, первое время я притворялась, но теперь я действительно изменилась в ту сторону, в которую он хотел.        Когда цирюльник нагнал меня у беседки, небольшой дождик уже превратился в ливень, а закат сменился ранними сумерками. Мои и без того кудрявые волосы завились мелким бесом, аккуратно причесанные кудри молодого человека стояли роскошной чёрной гривой, наверно, выглядело это очень забавно. Запыхавшийся Бенжамин схватил меня за запястье и резко развернул. А так, как я стала активно вырываться, давясь смехом, ему пришлось кое-как зафиксировать меня. Я оказываюсь зажата между брадобреем и стенкой беседки… - Фуф, я всё-таки догнал вас! - улыбаясь и переводя дух, говорит мистер Баркер.        Мне кажется, что я сейчас лишусь чувств от его близости. Голова кружится, не существует ничего кроме нас двоих. Его прерывистое после бега дыхание, его чёрные глаза в ореоле длинных ресниц, его сильные руки, прижимающие меня за плечи к стене, тепло его тела, уже знакомый едва уловимый аромат одеколона…        Вскоре, немного отдышавшись, Баркер отстраняется от меня. - Вы промокли и дрожите, - говорит он, накидывая мне на плечи свой сюртук.        Как ни странно, вещь промокла не насквозь и даже немного созревает меня. Хотя, куда более вероятно, что меня согревает осознание того, что брадобрей приобнимает меня за плечи и заводит в беседку. Мы садимся на скамеечку.        Я вдруг понимаю, что этот день - лучший в моей жизни. Никогда мне не было так хорошо, как на этой прогулке с Бенжамином. И хоть мы и были лишь друзьями, в воздухе буквально витала романтика. Появляющиеся на небосводе миллионы сияющих звёзд, ветер, играющий листвой деревьев, эта каменная беседка, увитая плющом, дождик, стучащий по лестнице, ведущей в неё, маленькая скамеечка, на которой мы сидим близко-близко к друг другу… Я настолько счастлива, что едва ли могу описать это словами. Меня даже начинает бить мелкая дрожь, я пребываю в состоянии эйфории. Цирюльник понимает эту дрожь по-своему. - Замёрзла?        Обожаю, когда он забывается и обращается ко мне на «ты»! - Да, немного… - тихо говорю я, с трудом сдерживая глупую улыбку. - Ну иди сюда, - ласково говорит мистер Баркер и прижимает меня к себе.        Моё сердце заходится бешеным стуком, о большем я и мечтать не могу. Я бы сидела с ним в этой беседке, прижавшись к нему так тесно долго-долго! Как бы я хотела, чтобы этот вечер никогда не кончался! - Мистер Ловетт убьет нас обоих, - задумчиво говорит Бенжамин. - Это немного неправильно, что чужие друг другу мужчина и женщина гуляют вдвоём в такое позднее время… - Я вам чужая? - Нет, конечно, нет. Прости, если я обидел тебя. После Люси ты самый близкий человек для меня. И, тем не менее, твой муж вполне имеет право хорошенько отделать меня, - усмехается Бенжамин. - Он не посмеет сделать что-нибудь, что может обидеть меня. По крайней мере, когда он трезв… Тем более, я уверена, что в случае чего вы одержите победу, - заверяю я. - Если у меня под рукой окажется твоя скалка.        Мы засмеялись. Невольно перед моим взором встала та ночь, в которую Бенжамин лечил мою рану… Мои щёки запылали, слава Богу, это скрыла темнота. - К тому же, мы ведь не делаем ничего дурного, разве не так? - Конечно, так, Нелли.        Я кладу голову на его плечо, и мы оба смотрим на небо, любуясь звёздами. Вдруг я чувствую что-то странное - мне вдруг начинает казаться, что Бенжамина могут у меня отнять, будто когда-нибудь настанет время и его не окажется рядом. Я поскорее одёрнула себя. Что за глупости лезут мне в голову? Сейчас моя голова покоится на плече любимого, он нежно меня обнимает, вечер просто чудесен, что может случиться? Так будет всегда. Хотя его сердце принадлежит всецело Люси, я тоже нужна ему. Может, не как любимая женщина, но хотя бы как друг. И я буду возле него вечно.        Домой мы вернулись, когда шёл уже десятый час. В окнах не горело света, и мы с брадобреем решили, что мистер Ловетт и слуги легли спать. Нам не хотелось, чтобы мой благоверный застал нас сейчас, поэтому мы, как мышки, прокрались через гостиную, пару раз едва не упав, врезавшись в диван и с трудом уняв смех, и поднялись наверх. Последнюю неделю муж постоянно намекал мне, что соскучился, поэтому у меня не было ни малейшего желания сейчас разбудить его. На цыпочках пройдя коридор, мы пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись по своим спальням.        Но стоило мне закрыть за собой дверь и сделать несколько шагов вглубь комнаты, как внезапно зажёгся свет. - А вот теперь мы поговорим, Неонила.        Я медленно разворачиваюсь. Передо мной стоит супруг и лицо у него очень хмурое. - Мистер Ловетт? Что вам нужно? - холодно осведомляюсь я. - Это надолго, присядем.        Я опускаюсь в кресло у трельяжа, Альберт усаживается на кровать. Мой матрас страдальчески скрепит, а толстяк грозно на меня смотрит. Я собираюсь с духом, готовясь к разговору, уже зная его тему. Что ж, рано или поздно мы должны были поговорить об этом, я была готова. - Нинель, ты пренебрегаешь мной, - начинает Ловетт. - Ты, как привязанная, вечно бегаешь за этим проклятым брадобреем! Что вас связывает? Ты изменяешь мне с ним? Если так, лучше сразу признайся, потому что если я, не дай Бог, застану вас вдвоём, и ему и тебе не поздоровится. - Что!? За кого мы меня принимаете!? - сразу начинаю горячиться я. - Да, я провожу много времени с мистером Баркером, но только потому, что он очень интересный собеседник и необыкновенный человек. - А ваши прогулки в ночи, посиделки в самом тёмном уголочке двора, фамильярность? - Фамильярность? Что за вздор! - Господи, Нелл, на тебе его сюртук! Что тут фамильярного, действительно!?        Я поражаюсь, как могла забыть отдать цирюльнику его вещь. Мда, догадываюсь, что из-за этого напридумывал мистер Ловетт… - Был дождь, я промокла и замёрзла. Он, как и всякий джентльмен, позаботился о том, чтобы я не простудилась. В нашем общении нет ничего фамильярного! - заявляю я настолько безразличным голосом, насколько могу в данной непростой ситуации. - Да ты меня, своего мужа, называешь не иначе, как «мистер Ловетт», а его… - Мистером Баркером и не иначе. Что тут фамильярного? - не без сарказма спрашиваю я. - Он обращается к тебе по имени и на ты! - Вы тоже, - отбриваю я. - Нинель! - Мистер Ловетт! - Нельзя позволять такое чужому человеку! А он тебе именно чужой - просто мой квартирант! И ты считаешь нормальным то, что постоянно где-то шляешься по ночам с женатым, - прошу заметить, - женатым мужчиной!? - не унимается толтяк. - Дайте подумать… Да, я считаю это нормальным, если этот женатый мужчина мой друг.        Ловетт устало потирает виски и с мукой смотрит на меня. - Он красив, молод, обаятелен, умён, учтив, конечно, ты попала под его чары... Но пойми, дурашка, ты нужна ему лишь пока его Люси беременна. Сейчас он погуляет с тобой, но как только она разродится, и думать забудет про тебя! - О, сколько раз можно повторять, что мы лишь друзья!? - не выдерживаю я. - Нелли, посмотри на себя в зеркало! - Что? Это ещё зачем? - спрашиваю я удивленным голосом.        Толстяк машет пальцем-сарделькой в сторону трельяжа. - Посмотри, посмотри.        Я поворачиваюсь. Хм, вроде бы всё нормально. Ну да, волосы немного растрепались из-за дождя, а в остальном всё, как обычно. - Нинель, ты красива идеальной, совершенной красотой. В тебе нет ни единого изъяна, неужели ты не понимаешь, что такой женщине мужчина не может быть «лишь другом». Мне уже перевалило за пятьдесят, а я не могу спокойно смотреть на тебя. А Баркер - зелёный юнец с кипящей кровью. И, поверь мне, я-то знаю, что юношам его лет нужно от хорошеньких женщин!        Я резко вскакиваю. - Бенжамин не такой! - с гневом вырывается у меня. - Он уже «Бенжамин»! - Альберт тоже вскакивает (если с его весом вообще можно вскакивать). - Да, мне хочется называть по имени, но я никогда не посмею сделать этого! Как вы не понимаете, что для него не существует никого кроме Люси! - к моему полному унижению в моих глазах уже стоят злые слёзы.        Лицо Ловетта неожиданно разглаживается и я уже не вижу на нём ярости. Я догадываюсь, что мой муж что-то задумал. - Хорошо, я не буду спрашивать, почему у тебя волосы растрёпанны и платье помято, постараюсь тебе поверить. Но видит Бог, Неонила, если ты не перестанешь так себя вести, я вышвырну твоего Баркера на улицу вместе с его беременной женой, и только по твоей милости они будут побираться и, в конце концов, сдохнут с голоду.        Я стервозно усмехаюсь. - Он-то не сдохнет с голоду. У него золотые руки, которые дадут ему работу везде! - Да, разумеется, каждый домовладелец предоставит ему комнату за гроши, поверив, что вскоре твой цирюльник заработает много денег и отдаст ему все долги! Думаешь, так легко устроиться в Лондоне? Взять хоть твоего отца - он сапожник от Бога, но с трудом покрывает долги! Хочешь проверить, получится ли у твоего Баркера начать всё с нуля?        Я прекрасно понимала, что в этом жестоком мире может случиться всё, и даже такой искусный брадобрей может не найти работу. Особенно сейчас, когда крестьяне теряют свои земли и едут в большие города, наводняя их дешевой рабочей силой. - Не хочу, - отвечаю я после небольшого раздумья. - Тогда иди ко мне Нелли, и докажи, что не любишь его.        Мда, прекрасный вечер превращается в ужасный. Нельзя вечно витать в облаках на пару с Бенжамином, есть и реальная жизнь. И всегда нужно платить по счетам. За счастье нужно платить. И если от меня зависит благополучие семьи мистера Баркера, я сделаю всё возможное, чтобы мой прекрасный брадобрей был счастлив. Я буду платить за его счастье.        Мои дрожащие пальцы начинают расстёгивать пуговки на корсете.