Ахроматопсия

Проведя мизинцем по краю чужой ладони, как бы невзначай, Вард тихо спросил:  — У вас, в мире звезд, есть… соулмейты?  — Хм… Вообще, они есть, но буквально один на десять тысяч. У нас есть родственная душа только в том случае, если она является человеком, — задумчиво произнес Макс, — среди нас очень редко появляется звезда, способная любить. Это как-то объясняется биологией(1), но я не знаю…  — А ты относишься к этому числу? Ну, которое умеет любить? Макс грустно глянул на друга и помотал головой:  — Нет, хотя хотел бы. Вард отчетливо почувствовал, как что-то внутри него треснуло. Всю жизнь Виллиан прожил, видя мир в черно-белых красках. Он знает, как выглядит грифельный цвет, муссон, циркон, галиотис, но даже не может представить настоящие оттенки голубого, желтого, красного. Эти цвета находятся за гранью восприятия, и Вард жутко завидует тем, кто может видеть весь этот красивый, живописный мир по-настоящему. Все, кто видел реальность не в серых цветах, в голос говорят, что этот шедевр не описать словами. Когда первый раз видишь настоящий мир, то захватывает дух, кружится голова, даже становится плохо от ощущения прекрасного… По крайней мере, так пишут в книжках. И Вард им охотно верит. Примерно до 15 лет парень усердно искал свою родственную душу, мечтая увидеть цветной мир. Вард считал, что запросто может встретить ту самую в столовой, на улице или на дополнительных кружках (поэтому он в этих местах постоянно и ошивался) — ведь почти все находят своих соулмейтов именно там, правда? Виллиан всегда считал, что если в жизни ему сопутствует удача, то и на личном фронте все будет замечательно. А потом смерть Эрика. А потом игнор и безразличие со стороны матери. А потом проблемы в школе. А потом он загадал это чертово желание, когда увидел падающую звезду. Дальше пошло все настолько быстро, что Вард просто не понимал происходящего: какие-то звезды, какой-то свиток, какое-то королевство звезд, Макс… Что вообще было?! Вард успел тысячу раз пожалеть о том, что загадал это желание и вообще родился на свет. Раньше Виллиан взахлеб читал книжки о родственных душах, о настоящих цветах и о том, как прекрасен разноцветный мир, а после ему стало… безразлично? Вард даже не замечал этой отвратительной, въевшейся в глазные яблоки, прочно закрепившейся там, внутри мозга, привычной серости. Но когда кто-то из друзей начинал хвастаться о том, что таки увидел все эти настоящие краски, парня тошнило одновременно от зависти и от этих чертовых серых оттенков. Но Вард принял это как плату за свои грехи. Все таки, какая жизнь — таков и цвет, верно? А потом все это закончилось (наконец-то!) и настала нормальная, обыденная жизнь. Стало все как обычно, и Вард даже не верил всей этой умиротворенности, которую позабыл на протяжении двух лет разгрома. Возможно, Виллиан снова стал счастливчиком, ибо Макса — его лучшего друга — нельзя не назвать счастьем, упавшим на голову (в прямом смысле). Звезда буквально освещала его серую жизнь своим позитивом и веселым, добрым взглядом на жизнь. В книгах писали, что зеленый цвет — цвет заботы, искренности и спокойствия, желтый — жизнерадостности, умиротворенности и уюта. Все эти качества Виллиан смело приписывал к Максу, а потом он стал с ними и ассоциироваться. Вард считал это странным, что он даже не видел эти цвета, но у него было стойкое ощущение, что так и должно быть. Позже Макс стал увлекаться рисованием, почти весь день сидя около мольберта и что-то мазюкая кисточками на холсте. Сначала у звезды получалось не очень, но Вард пропустил тот момент, когда у друга начали появляться шедевры. Он рисовал абсолютно все: людей, драпировки, пейзажи, предметы, животных, но особенно красиво получались пейзажи. Все было настолько реалистично, что Варду даже не мешали восприятию серые оттенки. Почему-то он знал, просто знал, что работы Макса очень живописные и разноцветные. Вард обожал смотреть на звезду за работой очередного рисунка. Наблюдать, как на девственно чистом холсте появляются красивые мазки, сначала непонятные, но потом соединяющиеся в реалистичную картину. Если честно, то Виллиан с удовольствием покупал новые акварельные краски и кисточки для Макса, причем на свои деньги, лишь бы тот продолжал рисовать. Смотря на прекрасные, но серые картины, Вард понимал, что отдал бы все за возможность увидеть их цветными. Это даже превратилось в маленькую мечту: посмотреть настоящие творения друга, прочувствовать их. Вард был согласен на что угодно, лишь бы исполнить это желание. А еще Вард пропустил тот момент, когда стал представлять Макса как свою родственную душу. -…или аквамарин? Вард внезапно очнулся от вопросительного взгляда Макса. Тот стоял рядом, держа в руках какие-то миниатюрные коробочки — Виллиан никак не может запомнить их название — для краски и, похоже, ждал ответа на вопрос.  — Прости, я прослушал. Что ты говорил? — неловко улыбнувшись, парень поскреб ногтем по щеке. Макс сразу же ответно улыбнулся и протянул руки с этими коробочками:  — Каким цветом лучше изобразить вот этот блик на волне? — звезда взглядом указала на еще чистое место, — Думаю, названия цветов тебе ни о чем не скажут. Просто скажи, какой лучше подойдет? Вард опустил взгляд на акварель в руках парня и нахмурился. Эти краски были светло-серого цвета и ничем не отличались друг от друга. Боже, Виллиан только забыл о сером восприятии мира, как Макс услужливо подсунул ему неизвестный аквамариновый и еще какой-то цвет.  — Макс, я не различаю такие похожие цвета.  — Что? Но они различаются! — удивленно произнес самоучка, — Они совершенно разные. Вард лишь фыркнул.  — Черт, ты же знаешь, у меня нет соулмейта, и я вижу мир черно-белым. Для меня это одинаковые светло-серые цвета.  — Соул чего? Как черно-белым? Не понял, — Макс в непонимании тупо уставился на Варда, хлопая ресницами. — Ты не знал? — пришло время удивлялся Варду, — Люди изначально видят мир черно-белым с оттенками серого. Когда человек находит свою родственную душу, то бишь соулмейта, то начинает видеть мир по-настоящему, по-цветному. Причем начинает видеть тогда, когда прикоснется к этой самой душе. Например, близким друзьям надо лишь обняться или прикоснутся друг к другу руками, а возлюбленным поцеловаться. У вас, звезд, не так? Макс глупо смотрел на Варда, переваривая информацию, но все-таки кивнул:  — Мы рождаемся сразу с цветным зрением… — неуверенно начал Макс, — Боже, как ты живешь! Внезапно парень подорвался с места и в два шага добрался до Варда и крепко обнял. Постояв так несколько секунд, звезда отстранилась.  — Ну что, видишь теперь? Вард непонятно поглядел на Макса, отвел взгляд и пробормотал:  — Нет, ты все такой же серый. Макс почему-то сразу поник. Посмотрев на друга, звезда взяла его ладонь себе в руки и сплела пальцы. Закусив губу, Макс пробормотал что-то наподобие «это тоже не сработает» и расцепил своеобразный замок. Парень резко отошел и плюхнулся на свою табуретку у мольберта, повернувшись спиной к Варду. Виллиан тупо посмотрел на свою ладонь и почувствовал, как начинает гореть его лицо. Звезда и так, и так не могла бы быть родственной душой Виллиана как друг. Друзей ведь не хотят целовать в губы, верно? Через несколько лет Вард поступил на юрфак, а Макс просто продавал свои картины за маленькую цену, немного помогая платить арендную плату. Звезда так и не ушла обратно на небо, особо не объясняя причины. Но, если быть честным, Вард только рад. И, боже мой, Виллиану уже 19, а он так и не увидел картины друга в цвете. Многие в этом возрасте уже давно нашли своего соулмейта, а Вард все бродит вокруг да около. Макс много раз пытался найти своему другу эту самую душу, но совсем не понимал, чем надо руководствоваться в поиске. В общем, он совсем не помог. Если быть совсем честным, то Вард и не особо волнуется насчет соулмейта. В конце концов, ему давно не 15, а Макс слишком наивный дурак, чтобы понимать очевиднейшие намеки. А даже если бы и понимал, то он все равно не умеет любить — сам так сказал. К ним в гости иногда заходят Мейло с Ривалем и уже в коридоре начинают ругаться друг с другом, даже не успев снять ботинки. Парочка сразу на входе вручает в руки «гостинцы»: торт или пару пакетиков с печеньем и конфетами. Вард буквально из рук выхватывает сладости и идет на кухню, по пути съедая достанный из пакета мармелад, но Макс на эти действия шуточно отчитывает друга, говоря, что это невежливо. От этих встреч Вард чувствует себя настолько радостным и полноценным человеком, что даже не жалеет, когда потом полдня убирает квартиру от последствий шуточных потасовок с Ривалем и просто веселья. Макс ему, конечно, помогает, в ходе уборки болтая с ним на разные темы, и заливисто смеётся от случайно брошенной шутки Варда. В такие моменты он понимает, что действительно стал счастливчиком, встретив Макса. После одной из таких встреч и гулянок по морозу Вард — удивительно! — заболел. Несерьезно, правда — температура да кашель, но тот все равно решил пропустить недельку учебы в институте. Всю свою болезнь Виллиан либо рубился в телефон, либо спал. Вард был вполне доволен такой жизнью, но Макс лишь хмурился на эти действия и всем своим видом показывал, что в любой момент может просто пинками выгнать «больного» в институт. В конце недели Вард таки очухался и попросил Лину (она тоже поступила на юрфак) занести к нему конспекты. Пришлось ее уговаривать, но Агнольт согласилась только при одном условии, что парень теперь ей будет должен. Даже не поприветствовав, Лина ловко проскочила в дверной проём и, как только зашла, сморщила аккуратный носик:  — Боже, чем это воняет? Как будто мокрую землю и плесень смешали.  — А, ты, наверное, о туши. Макс купил какую-то новую штуку, пытается ей рисовать, — усмехнулся Вард. Агнольт округлила свои и так большие глаза.  — Тушью для ресниц?! Из проема выглянула черноволосая голова.  — Привет, Лина. И нет, это не тушь для ресниц, — Макс забавно надул губы и нахмурился, — звучит как оскорбление. Эта тушь похожа на гуашь, но немного другая.  — А, да, привет! — девушка лениво помахала рукой парням и улыбнулась, — Я пришла отдать конспекты. Агнольт скинула лямки миниатюрного рюкзачка с плеч, мельком заглянула внутрь, чтобы проверить содержимое и впихнула его в руки Варду.  — Там находятся все записи со всех лекций за неделю. Пока разбирайся, а я быстренько сгоняю в комнату с Максом, — Лина резко повернулась к звезде и улыбнулась, — хочу посмотреть на твои картины! Юстус так восторженно о них отзывался, что вся его речь была сугубо из английского языка. — А, давай! Твой брат, кстати, просил через тебя передать ему один рисунок. Пошли. Макс вприпрыжку пошел в гостиную, по ходу рассказывая последние события. Вард смотрел на это и не понимал, что ощущает. Вроде и Макс улыбается, а вроде из-за Лины. То ли ревность, то ли давно позабытое чувство неприязни к девушке проснулось. Вообще, Вард и Лина неплохо сдружились, как только перестали цапаться. Нашли общие интересы, так сказать. Даже на один факультет поступили (но это получилось совершенно случайно). Если не обращать внимания на ее мимолетную эгоистичность, то Лина вполне неплохой человек. Вард даже как-то раз думал, что Агнольт является его родственной душой (первая школьная любовь, что поделать). Потом, правда, позабыл об этой теории, но на выпускном под градусом в шутку поцеловал Лину. Та лишь в ответ пьяно засмеялась, подумав, что ее лижет собака. После этого мир цветным не стал, и Вард даже не понял, расстроился он или обрадовался. Вроде как подтверждение к отсутствию давней школьной симпатии есть, а вроде больше нечем оправдывать своеобразное влечение к другу. По крайней мере, о Максе он думать не перестал. Закатив глаза от собственных мыслей, Вард не спеша прошел в маленькую комнату и сел на диван. Достав из рюкзака целую кучу тетрадей, Вард невольно вздрогнул: боже, они все исписаны и их слишком много. Наверняка ему придется переписывать это вечно. Через несколько минут к нему на диван подсела довольная донельзя Лина с маленьким рулоном листа бумаги в руках.  — Какой рисунок хотел взять Юстус? — без особого интереса произнес Вард, не поднимая взгляда на подругу.  — Брат попросил нарисовать его девушку на ее день Рождения в качестве подарка. Мне кажется, это довольно романтично. Вард насмешливо закатил глаза.  — Оригинально, но не очень.  — А сам бы додумался до этого, мистер оригинальность? — Лина шутливо боднула локтем плечо друга, — Не зазнавайся. Тебе до Юстуса как до луны. Виллиан резко обернулся и, недовольно пыхтя, обиженно зыркнул. Все таки, Вард решил ничего не отвечать и продолжил переписывание лекций. После разговора Лина бездумно шаталась по маленькой квартирке в поисках занятий: то в маленькой комнате на стеллаж с книгами попялится, то пальцы окунет в густую гуашь и с визгами побежит отмывать, то опять с видом мудреца будет рассматривать зарисовки Макса. Лине было так скучно, что она начала тыкать пальцами в недовольного Варда.  — Если тебе нечем заняться, то иди домой. — на самом деле, постоянно маячащая перед глазами Агнольт уже начала раздражать, — Эти конспекты я отдам уже в воскресенье, а пары начнутся только во вторник. Нет, серьезно, почему ты еще тут? Девушка перестала тыкать пальцем в щеку друга и посмотрела на него нечитаемым взглядом. Лина медленно подняла руку и аккуратно взяла за запястье Варда, потом точно так же сделала со второй рукой и чужим запястьем. А потом Вард даже не понял, что произошло. Внезапно его руки оказались прижаты к дивану, а сам парень лежал на спине. На его бедрах гордо восседала Лина, решительно глядя прямо в глаза Варда.  — Чт… Агнольт, черт возьми, что происходит?!  — Я принесла тебе конспекты взамен на одну услугу. Так вот, на днях я проиграла в картах на желание. Мне загадали поцелуй с тобой. Извини, — Лина пожала плечами и как-то виновато посмотрела на друга, — можно?  — Нет, конечно! Ты не могла им просто соврать, что поцеловала меня?  — Они спросили бы у тебя, а ты знать не знаешь. Плюс, сделать это… действие, — Лина скривилась в лице, — нужно до завтрашнего утра. Я бы не успела предупредить, а за телефоном они следят, чтобы я тебе не позвонила.  — Как следят? Они его забрали или что?  — Это долгая история, ее нудно рассказывать. — наклонившись, девушка снова нахмурилась и посильнее сжала запястья Виллиана, — Поверь, мне тоже не хочется это делать. За полсекунды Виллиан придумал сотни вариантов развитий события и способов вырваться и уже хотел было использовать один из них, но…  — Эй, Вард, я… Ч-что вы делаете? Парень почувствовал, как в дверном проёме застыл в удивлении Макс. Боже, они что, в классической комедии? Сердце внезапно заколотилось, как будто их застукали за каким-то преступлением. Почему-то Варду стало крайне стыдно, что именно эту «сценку» увидел Макс, да еще и в прекрасном ракурсе: он, конечно, не видел лица Варда, а только его затылок, но саму позу лицезрел во всех подробностях. Вард почувствовал, что Лина тоже напряглась.  — Макс, ты… Не вовремя зашел, — то ли демонстративно, то ли от неловкости девушка поерзала, еще сильнее сжав бедрами таз Варда. От этого действия сам Вард жутко захотел скинуть с себя Агнольт, что он и сделал. Встав на локти, Виллиан впился извиняющимся взглядом в Макса, хоть и не был уверен, что его взгляд хоть заметят. Вард ожидал увидеть немного искаженное от отвращения лицо и осуждающий взгляд, но заметил лишь потерянное выражение глаз, поспешно скрытое за челкой. Макс неловко теребил пальцы, смотря в пол, и дрогнувшим голосом тихо произнес:  — Предупреждайте потом, ладно?.. Потом? После этих слов Макс резко развернулся на 90 градусов и ушел, судя по направлению, на кухню. Вард в непонятках так и остался на диване. Если честно, то ему была непонятна такая реакция друга: он, как минимум, ожидал осуждения, а получил что-то непонятное. Что-то тут не то. Почувствовав на себе взгляд Лины, Вард повернул голову.  — Извини. Я не знала, что так получится. — Лина встала с пола и отряхнулась, — Думаю, тебе стоит пойти за ним и объяснить всю ситуацию. Меня он точно слушать не будет, а тебя возможно. Вард поперхнулся воздухом. — Ты виновата в этой ситуации, ты и разруливай!  — Ты идиот? — Лина округлила глаза, — Так ты… А. Боже, бедный Макс… Просто послушай моего совета, а я уйду. (2) Лина потерла пальцами переносицу, как обычно делают те, кто раздражен и устал от ситуации. Вард лишь проводил недовольным взглядом уходящую Агнольт, а как только она оделась и вышла за дверь, парень закрыл ее на защелку. Глубоко вздохнув, Вард направился на кухню, по пути обдумывая варианты ответа. На кухне за столом сидел Макс и крутил пальцем ложку по стенкам кружки (ложка издавала такой противный скрип, что Вард зажмурился), подперев ладонью щеку, и бездумно смотря куда-то на стол. Вард присел на противоположный к звезде стул и неловко щелкал костяшками пальцев, не зная, как начать разговор.  — Макс, послушай. Звезда подняла взгляд на друга, перестав крутить ложку по кругу.  — Я не хотел, и Лина…  — Вард, не надо оправдываться, — хмуро произнес Макс, снова опуская взгляд, — Просто… Почему ты мне не сказал?  — Не сказал что?  — Что ты с Линой… — звезда запнулась, — Что ты с Линой встречаешься. Мог бы и рассказать, мы же друзья? Черт. Вард уже второй раз за вечер поперхнулся воздухом.  — Нет! Между нами ничего нет! Эта Агнольт просто проиграла в карты на дурацкое желание, и ей загадали поцеловать меня. Я сопротивлялся, вот и она села на меня, чтобы я не вырвался. Вообще, я мог ее с легкостью скинуть, но от неожиданности растерялся, и… — Виллиан чувствовал себя ужасно стыдно и даже не понимал, почему, — Прости, если обидел. Вард опустил взгляд и тут же поднял. Макс смотрел на него добрым, но пустым взглядом, чуть подняв уголки губ.  — Я тогда подошел, чтобы спросить, не хочешь ли ты с Линой чая, — звезда встала со стула, взяла полную кружку с горячим чаем и с тихим стуком поставила напротив Варда, — А потом заварил, подумал, что ты захочешь. Виллиан взял в руки обжигающе теплую кружку и отпил немного.  — Спасибо. Весь оставшийся вечер они просидели в уютной, но липкой тишине. Варду не хотелось ни о чем говорить и думать, а Макс просто молчал. Но парень то и дело ловил на себе непонятные взгляды друга. Странно. Про этот случай все забыли, а Лина как-то выкрутилась из этой ситуации, аки змея. Виллиана даже не донимали с расспросами об этом, чему он был только рад. В принципе, все опять пошло по стандартной полосе. Вард даже ощущал что-то типа спокойствия, но такого мутного, душного и картонного. Не покидало чувство, что все происходящее — затишье перед бурей, и Макс как-то слишком притих. (Виллиан даже шутил — в своей голове, конечно, — что все задумали всемирный заговор, а его не оповестили, вот и мечется от предчувствий) Но Виллиан решил пока игнорировать это — все же, уже как 2 недели ничего не происходит. Этой ночью Варду снился странный сон. Сначала в нем не было ничего особенного: какие-то приключения на море, где Виллиан — пират, а его враги — чертовы старшекурсники, не брезгующие острить и насмехаться над новичками. Сон был как обычный среднестатический морской боевик: сражения, предательства, сабли и рапиры, тонущие корабли… А потом во сне появился Макс. Вард тогда стоял в своей каюте, а лучший друг внезапно оказался перед глазами и начал что-то говорить. (Причем Макс был одет как пират — это смотрелось крайне забавно) По правде, Виллиан не сумел запомнить ни фразы, которые говорил друг, ни последующие события, хотя понимал, что что-то произошло. Но Вард точно помнил какой-то привкус… холодного молока? Почти незаметный, мягкий, немного сладкий, приятно навязчивый. Когда Виллиан проспал, наверное, часов 10, то соизволил проснутся. Но, как говорится, утро добрым не бывает — жуткое предчувствие неприятно скручивало желудок и барабанило по голове, чуть ли не сиреной воя о том, что произошло непоправимое. Вард зевнул и лениво протер кулаками глаза, не спеша открывать веки. Если честно, то вставать совсем не хотелось, и парень даже внутренне согласился на пару минуток сладкой дремы, но надо было хотя бы взглянуть на время. Вард открыл глаза и тут же стал задыхаться от собственной слюны. Из-за внезапной тошноты его скрючило пополам, заставляя сесть. Голова закружилась как карусель, а перед глазами плыло. Но Вард почти не почувствовал всего этого, когда до него дошло, что он видит. Видит по-цветному. В глазах до жгучей боли рябило от непривычного буйства красок, а осознание настоящих цветов голову сдавило обручем. Разноцветный калейдоскоп мелькал перед глазами, жуткая тошнота пронзала горло. Но боль ушла так же внезапно, как и пришла, оставляя после себя лишь неприятный осадок. Вард, придя в себя, в сумасшествии оглядывал комнату, как будто видел ее впервые. Ну, фактически, он и видит ее впервые. Парень, наверное, минут 10 осматривался, прежде чем до него дошел один маленький, но пугающий вопрос. Как он видит цвета, если даже не притрагивался к своей родственной душе? В голове Виллиана посыпалась куча теорий, что он даже не успевал их обдумать. В сознании крутилось столько мыслей, но лишь одна из них ослепила. Макс. Вард даже не знал, почему сорвался с кровати и по какой причине он так захотел увидеть звезду, словно от этого зависела его жизнь. По закону жанра парень запутался в одеяле и грохнулся на пол. На звуки погрома в комнату прибежал Макс, с явным удивлением и беспокойством смотря на друга. Ему открылась чудесная картина: Вард в неестественной позе лежит на полу, запутавшись в одеяле, походя на гусеницу. Звезда, как бы ни пыталась скрыть, но все же засмеялась над абсурдной (и, чего греха таить, забавной) ситуацией.  — Боже, Вард, я думал, что ты тут убился или чего похуже… А ты… — закрывая лицо руками, Макс всеми силами пытался скрыть смех. Вард не ответил на фразу, все еще пребывая в некой прострации от яркого калейдоскопа, впиваясь взглядом в друга. Неужели… он так выглядит? Черные волосы, светлая кожа, яркие, зеленые глаза? Макс как-то раз говорил, что его цвет радужки — зеленый. Цвет глаз был по-настоящему красив: такой сочный, такой… живой. В зрачках плясали веселые искорки, бликом отражаясь на роговице. Должно быть, Вард слишком сосредоточенно и восхищенно всматривался в лицо Макса, отчего тот прекратил смеяться и с беспокойством глянул на друга. — Вард, что-то случилось? — звезда неловко потупилась и подошла к кровати буквально на полшага, почему-то остановившись. Виллиан сглотнул, смочив засохшее горло от вновь накативших спазмов.  — Я… вижу. Макс в замешательстве чуть наклонил голову вбок.  — Но ты же и раньше видел?..  — Да нет же! — Вард рваными движениями выбрался из-под одеяла и в один шаг допрыгнул до Макса, грузно положив ладони на его плечи и резко дернув на себя, — В смысле, я вижу цвета! Цвета! Макс непонятно оглядел друга и аккуратно выбрался из хватки. Приложив теплую ладонь ко лбу Варда, тот произнес: — Не похоже, чтобы была температура, но ты хорошо себя чувствуешь? Вард лишь закатил глаза. — Помнишь, я рассказывал тебе про соулмейтов? Люди изначально видят мир черно-белым, но после встречи и физического контакта с родственной душой, то начинают воспринимать всё по-разноцветному, понимаешь? Вард прямо слышал этот щелчок в голове Макса.  — А, да, вспомнил! Так, значит, ты теперь можешь видеть настоящие цвета? — скороговоркой проговорила звезда восторженным, радостным голосом. Вард кивнул.  — Стой, но… Раз теперь ты не дальтоник, то кто твоя… — Макс потупил взгляд, -…родственная душа? — Вообще не представляю. Еще вчера вечером я видел все серым, а утром просыпаюсь и обнаруживаю цветное зрение. Этому нет объяснения, только если меня ночью никто не обнял или поцеловал, — Вард ироничным тоном произнес фразу и усмехнулся. Конечно он пошутил, но… Макс сразу вскинул голову и испуганно посмотрел на друга, но тут же взял себя в руки.  — По крайней мере, я никого около твоей кровати не видел, — парень улыбнулся, но было видно, что улыбка была натянутой. Вард сразу понял, что что-то тут нечисто. Нахмурившись, Виллиан долго всматривался в лицо Макса (а еще случайно, совершенно случайно утонул в его глазах), пытаясь понять его мысли и эмоции. В принципе, эмоции он понял — друг нервничал, хоть и пытался это скрыть. Не выдержав такую пытку, Макс стыдливо отвел взгляд. Звезда глубоко вздохнула и закрыла глаза.  — Извини, но… Просто… Ты для меня самый дорогой человек, ты мне важен, настолько важен, что… я ничего не могу с собой поделать. Я пытался исправиться, честно, но ничего не выходило. Ты правда очень дорог мне, — звезда запнулась, выдохнула и подняла взгляд, — дороже, чем друг, но я пойму, если не захочешь больше говорить со мной. Друг скороговоркой произнес весь этот бурный поток слов, что Вард почти ничего не разобрал.  — Подожди, ты о чем? Звезда моргнула.  — Ты не понял? О. А. Тогда… Забудь! Просто это, должно быть, совпадение. Бывает же такое, да? Ну, когда без причины человек начинает видеть, при этом не встретив родственную душу? Вард из-за столького количества непонятных событий, произошедших за последний час, не успевал толком переваривать поступающую информацию.  — Таких случаев пока зафиксировано не было. По крайней мере, я не знаю. Но, Макс. — тот прочистил горло и как-то виновато посмотрел Варду в глаза, — Что произошло?  — Я не уверен, что хочу это рассказывать. Виллиан победно улыбнулся.  — Значит, ты все же что-то знаешь о том, что произошло со мной. Макс округлил глаза и закусил губу, поняв, что соврать теперь не получится. Сам виноват. Звезда мялась с ноги на ногу, а Вард смиренно ждал, понимая, что его любимый жесткий подход «выпытывай информацию любыми легальными и нелегальными способами» только ухудшит ситуацию с таким мягким и добрым Максом. Все же, ждать тоже не особо плохой выбор. — Давай я кое-что сделаю, а ты сам догадаешься, хорошо? — Макс немного, но открыто улыбнулся, чуть опуская веки. Вард знал, что это жест означал. «Я знаю, следующее действие может быть лишним, и я уже чувствую за это вину, но не сердись, хорошо?» Виллиан с готовностью кивнул, ожидая всего. И, возможно, даже сам того не зная, он ожидает нечто большее, но никогда себе в этом не признается.  — Закрой глаза. Вард снова кивнул и опустил веки. Следующие пару секунд томительного ожидания прошли пугающе. Виллиан ощущал такое чувство, когда знаешь, что через мгновенье тебе будет больно, и ты закрываешь глаза, а с каждой секундой ожидание все нарастает и тебе становится страшно от неизвестности. Вард внезапно ощутил осторожное прикосновение к своим губам. Неуверенное, пугливое, готовое отпрянуть в любой момент. До Виллиана дошло только через пару секунд, что это губы Макса. Резко выдохнув, Вард отстранился, заметив, что от этих действий звезда моментально открыла глаза и чуть ли не отпрыгнула от друга. Оба молчали. Вард неверяще уставился на Макса, а тот нахмурился, напрягся, готовясь непонятно к чему. Виллиан уже понял, что отпрянул он зря.  — Ты такой дурак, Макс. Огромный дурак. — Вард рассмеялся, вгоняя в ступор звезду. Рискнем-ка еще раз. Резко приблизившись к звезде, Вард поцеловал Макса: осторожно, но ласково, мягко сминая губы уже-не-друга. Тот в свою очередь застыл, явно не понимая происходящего, но уже через несколько секунд крепко прижался к Варду, пытаясь хоть как-то ответить. Когда Виллиан случайно провел языком по нижней губе Макса (тот резко дрогнул и выдохнул, явно не ожидая такого), то ощутил тот самый ненавязчивый, сладковатый вкус молока из сна. Кажется, Вард понял, почему он стал видеть цвета.