Венера

      В угловой джакузи из белого мрамора распласталась Венера. Её поза была расслабленной, умиротворённой. Сквозь зрительный расфокус полуприкрытых глаз девушка видела цвета свежей травы стены, которые отблескивали золотом, будто их освещало солнце. К слову, пол был а-ля аквариум, а на потолке — полотно лазуревого неба с перистыми облаками. Триединство воды, земли и неба ощущалось в этой квадратной комнате средних размеров. Помимо «большой ванны» пространство заполняла золотистая душевая кабина в углу напротив, на ножке-стебле раковина левее, а также мраморный сортир против той. Винтажные бра в виде полевых цветов освещали пространство. Простота и изящество также совмещались здесь. Пена прикрывала наготу молодого тела. Пар от горячей воды, она сама навевали дремоту. За стеной послышались голоса Аспид и Пантелея. Венера напрягла слух.       — Степан сказал, что возьмёт под защиту Патрицию. Он также зарёкся в течение дня выслать какие-то полезные данные для Венеры. Цецилия ищет её, чтобы сдуть на манер Капитолины. Твоя жена в опасности, пока под контролем мачехи. Вытащить её оттуда будет проблематичным, но игра стоит свеч. Тебе я объясняла всё это. Предстоит поговорить с Венерой. Возьми это на себя, отцом ей приходишься как-никак, — спокойно сообщала Хаас.       — Спасибо тебе за участие, Аспид! В нём я уверен, поэтому спокоен за судьбу любимой женщины дочери: Степан насмерть расшибётся, но взятое на себя выполнит. Будем ждать весточки. Я был иного мнения о свекрови. Ты мне глаза продрала. Гадость в том, что она тянет Капиту и угрожает Вселенной. Я могу что-либо сделать? Если да, то только скажи! Я не оставлю её в лапах этой многоликой гарпии! Да, я поговорю с Венерой, — чувственно отвечал Пантелей, особенно в части про жену.       — В этом весь он: бриллиант, а не сатурянин. В ком-то ошибиться легко, если он так искусно лжёт. У Цецилии неумеренные амбиции матери-тиранши, она может их реализовать. Масштабы она схватила колоссальные. Мы будем уничтожены, если она перетащит на свою сторону Кая и Венеру. Надеюсь, у твоей дочери хватит благоразумия прислушаться. Угомонись! Ты незыблемо влюблён, но именно это тебя и погубит. Я постараюсь вытащить её, но ничего не обещаю. Впереди много работы, надо бы отдохнуть. Венера в ванной. Жди её выхода, — с неизменным тоном говорила Хаас, в конце громко выдохнув.       Раздвинулись механизмы в дверях. Хлопнуло окно. Голоса более не были слышны. Девушка окунулась под воду. «А я гадала, откуда Степан Степанович знал про медальон. Так вот оно что! Отзывы о нём положительные у них. Однако это не означает, что я доверю ему мою любимую. Ах, Пат-Пат… Как я скучаю по тебе, знала б ты! — вынырнув, раздумывала Венера. — Неужели бабушка именно такая, какой Аспид её малюет? У неё на то мотивы в наличии: истребление её родных. Выглядит субъективно, из-за чего недостоверно. Я не хочу ей верить. Колеблют только её уверенность и вероятность такого хода событий. За последнее время я убедилась, что может произойти любая, даже кажущаяся нереальной штука. Кому мне верить? Зачем меня вообще в это сунули? Не вся правда нужна. Теперь я убеждена в этом. Что мне делать? — тут её охватывали приступы паники, которые она старалась подавлять. — Для начала перестать поддаваться страху. Затем послушать отца, проанализировать полученную информацию и принять окончательное решение для себя. Нормальный план, но между чем я мечусь? Либо вернуться к бабушке, либо остаться с отцом и Аспид, либо отчалить на Землю и попытаться забыть всё это. Третий вариант мне больше всего симпатизирует, но сложно стереть из памяти столь впечатляющие вещи. Чувствую себя Алисой из страны чудес, ох...» После очередного ныряния Венера начала мыться. По телу скользил намыленный белый спонж в форме восьмиугольной звезды. Она всё чаще замечала за собой, что сводит диалоги с людьми к минимуму, дичает. Её вполне устраивало собственное общество. Очередной акцент на этом её насторожил. Для Венеры подобное ранее не было понятным и вообще возможным. Рушились устои жизни не только внешней, но и внутренней. Девушку выход из зоны комфорта не радовал, лишь напрягал. Однако обстоятельства этого требовали. Приходилось адаптироваться.       Венера в чёрном махровом халате до колена слушала разглагольствования Пантелея и украдкой оглядывалась по сторонам. Маленькая побочная комнатушка. Дубовый паркет. Грязевого цвета краска на стенах и потолке. Два чёрных кожаных пуфа напротив друг друга. Между ними ютился серый ввинченный в пол круглый столик с белыми чашками, в одной из которых был айриш, а во второй — гляссе. Приглушённый жёлтый свет исходил от стен, с коими, к слову, сливалась дверь-невидимка. Аспид привела её сюда, в место по соседству, где происходил тот разговор. Женщина спешно ушла. Мужчина же при виде дочери начал вещать, иногда глотая айриш. Венера старалась не упускать ни единого слова говорившего. Он вещал о Цецилии. С его слов, она — живое воплощение зла и всех пороков, учтённых в религиях Земли; многоликая лиса, бессердечная тиранша. Цецилия обманом и шантажом подчинила себе Капитолину, предвидевшую это (тут девушка вспомнила про сон, где разговаривала с матерью во время грозы и выслушивала пророческое откровение). Мать Венеры стала куклой в руках бабушки, которая продумала всё до мелочей и много лет шла к осуществлению своего замысла по покорению мира. Она как никогда близка к нему, но ей нужны новая марионетка в лице девушки и Кай. Тут Пантелей запнулся и задумался о том, продолжать ли. Его заминка сопровождалась мычанием. Венера вопросительно смотрела на него.       — Сердце Кая — кусочек сердца Солнца, — опасливо прошептал мужчина, после чего продолжил глаголить.       Цецилия об этом знала, поэтому мальчишку сразу себе под крыло взяла. Внушать ему ничего не пришлось: Кай знал о своём происхождении с выгодной для женщины стороны — его похитили да заключили в детский дом, а мать никак не могла его найти, хотя очень старалась, — и нуждался в матери, поэтому согласился на любое дело, лишь бы вернуться к Капитолине. Дети доверчивы, чем и воспользовалась бабушка Венеры. Про родовую реликвию она наврала, дабы привести к алтарю, а виденное во сне — магический артефакт, Бел — один из слуг. Сыпавшиеся разоблачения были осуществлены Хаас и основаны на богатом ассортименте доказательств, которые та готова предоставить. Пантелей молвил уверенно, воистину искренне: ему хотелось верить. Когда мужчина окончил вещание и жадно глотал напиток из-за охватившей жажды, Венера продолжала смотреть будто сквозь него, чем занималась основную часть времени, и переваривала услышанное. Мозг настолько активно работал, что закипел бы и расплавился, если б только мог. Объём информации противоречил установкам. Веяло дымом когнитивного диссонанса.       — И что мне прикажешь делать с сказанным? — беспомощно прошептала Венера, держась за голову и готовясь ранено взвыть. — Сначала обычная землянка, потом венерянка то с одной версией истин, то с другой. Я не знаю, чему мне верить, что мне делать, как быть… Я устала от всего, что успело свалиться на меня. Не нужна мне эта правда! Ничего не надо! Заберите её себе! Сотрите мне память! Оставьте меня в покое там, на Земле, с Пат, Аристархом, Ольгой, Захаром и остальными! — она перешла на крик, преисполненный мольбою, смятением, страхом, болью. — Одни величают врагами других, а те — первых. Слышу совершенно противоположное. У меня уже каша в голове закипает! Почему именно я? Где я так провинилась, что получила такие «награды»? Ответь мне, умоляю! Я из рассудка так выживу!       Пантелей подошёл к вскочившей дочери, крепко обнял, стал гладить по голове и спине. Девушка задыхалась от душивших слёз, которые старалась до последнего сдержать. Меньше всего ей хотелось по-детски хныкать. Однако сил держаться в запасе не имелось. Она начала яростно сопротивляться объятиям отца, на что тот лишь сильнее прижимал её к себе и медленнее поглаживал. Венера не унималась, но и Пантелей не сдавался.       — Отпусти! Отстань! Хватит! Почему ты молчишь? — уже несколько раз выкрикивала девушка.       — Не знаю, что сказать, милая, — на ухо шёпотом ответил мужчина, массируя её голову левой рукой. — Мне жаль, что всё так обстоит, но я ничего не могу сделать. Тебе самой решать, кому верить, что делать. Аспид тебя не держит. Если ты хочешь вернуться домой, то я скажу ей об этом. От Цецилии тебя будет защищать Степан. Я не хочу, чтобы ты так мучилась, но я ни на что не влияю. Что узнано, того не вырвешь с корнем, если амнезия не застанет, конечно. Коль с нуля желаешь начать там, то я исчезну из твоей жизни и сделаю всё, чтобы это тебя впредь не касалось. Какой бы правда ни была, она стоит огласки.       По голосу было понятно, что слова давались ему с трудом. Он вновь чист и честен. Венера заплакала, стоило ему только начать говорить. Девушка уткнулась в плечо, перестала рыпаться и прижалась к Пантелею. Продолжалось это недолго: она отпрянула от отца. Следы слёз подсохли. Лицо без каких-либо эмоций. Мужчина удивлённо наблюдал за дочерью, ожидая развития событий. Оба молчали и сверлили друг друга взглядами. «Спасибо за честность и за участие. Ты — почти герой для меня. Я всё понимаю. Отправьте меня на Землю,» — кратко и сухо ответила Венера. Голос нигде не дрогнул. Сказанное разорвало тут же склеившееся молчание. Кивнув, Пантелей вышел. Девушка рухнула в кресло и закрыла лицо руками в ожидании возвращения того. Он не заставил себя долго ждать. Более того, с ним пришла Аспид в растянутых серых штанах и белой просторной футболке. Волосы её были собраны в пучок. Подобный внешний вид изумил Венеру, ведь до этого она не видела Хаас такой домашней. Женщина села в кресло напротив и молча зыркала на девушку. Та глазела в ответ без боязни. Казалось, что она отныне не трусила ни перед кем.       — Раз ты хочешь обратно, то я тебя верну, — обратилась к ней Аспид. — Тебе там будет лучше. За время твоего отсутствия многое изменилось. Не все новшества придутся тебе по вкусу. А мы будем разбираться с твоей свихнувшейся бабкой. Таращишься так, будто я тебе нравлюсь. Ах, Венерия! — тут Хаас села перед Венерой на корточки, взяла её руку и положила себе на левую грудь так, чтобы чувствовалось сердцебиение. — Слышишь? Это сердце бьётся для тебя. Так было не всегда, но теперь продлится до конца. Если хочешь, я объясню не только это. И да, прости, коли есть за что.       — Благодарю. Само собой, всяко не мотаться попусту. Что там переменилось? Почему? Думаю, вы справитесь. Ты симпатичная, — молвила девушка, запнувшись, и взяла женщину за руку, прислонённую к области сердца. — Объясни, раз вызвалась. Вуаль многослойная на этих словах. Скажи мне правду, пожалуйста, и докажи её. Прощаю.       — Грузовик въехал в машину с твоими земными родителями и братом. У Захара перелом позвоночника, требуется дорогостоящая операция. У Аристарха перелом шеи и левой руки, он сейчас в коме. У Ольги летальный исход, так как она была за рулём. В доказательство постановления врачей и видео с места происшествия, — тут Пантелей поставил белый нетбук на стол.       Венера начала копаться в предоставленной информации, не выпуская кисти той. Смотреть и читать становилось всё тягостнее. Вдохи с выдохами давались проблематично. Будто бы кольцо сдавливало горло. В глазах стояла резь из-за подбиравшихся слёз. Девушка держала безразличную мину, в то время как ей больше всего хотелось впасть в истерику. Внутри закипало от ворвавшихся ужаса, боли чудовищной силы. «Неужели это взаправду? Как такое может быть?» — судорожно вертелось в голове у Венеры. Она не заметила, как вцепилась в руку Аспид, пристально наблюдавшей за ней.       — Степан Степанович прислал эти данные, так что их реальность максимальна. Вот то, что касается изменений на Земле. Если переходить к объяснению, то, во-первых, мой долг — не допустить подчинения тебя Цецилии, во-вторых, я недавно осознала, что ты мне небезразлична. Я понимаю, что ты любишь Патрицию. Правду тебе говорил Пантелей. Ежели хочешь подтверждений или каких-то подробностей, то можешь покопаться в архивах нетбука. Что-нибудь ещё? — после той выжидающей остановки закончила молву Хаас.       Девушка смотрела в одну точку, изредка моргая и напоминая зависший компьютер. Она махнула бывшему всё это время здесь отцу, чтобы он вышел. Пантелей покинул их, его шаги быстро удалялись. Аспид глядела на неё с любопытством и с немым вопросом: «Зачем ты его выгнала?» Венера поднялась, Хаас последовала её примеру. Девушка навалилась на женщину с объятиями, та стояла столбом. Послышались всхлипывания не выдержавшей груза новостей. Последовали частые содрогания слёзных конвульсий. Аспид явно не знала, что надо делать.       Она подняла лицо плачущей обеими руками. Глаза девушки были стеклянно-туманные, преисполненные сильнейшим страданием. Хаас едва коснулась её губ своими, словно бабочка присела на мгновение. Очи Венеры выпучились от изумления. Буря чувств застыла. Собиравшиеся течь солёные капли выпадали без продолжения. Женщина высвободилась из натиска со словами: «Зато ты успокоилась, а то я без понятия, как себя вести.» Девушка требовательно впилась в губы той. Аспид опустила руки на её талию, бережно прижала к себе, будто боясь сломать, и ответила на поцелуй. Пальцы Венеры играли с волосами Хаас, прикусившей ей язык. Слегка отдалившись, женщина шёпотом спросила: «А как же Патриция?» Девушка также тихо ответила: «Не сейчас. Не об этом.» В случившемся слиянии-знакомстве они пробовали друг друга. Он спонтанен, оттого по-своему искренен, без требований и обязательств. Воздух в лёгких заканчивался. Помутнённые взоры.       После паузы в несколько секунд их тактильный контакт возобновился. Теперь речи об случайности не шло, но откровения от этого меньше не становилось. Страсть вступала в правление. Обе не чувствовали себя комфортно, поэтому не переступали условной грани. Однако они смогли угомониться и обжимались, столкнувшись головами, с ритмичными покачиваниями. Аспид метила задницей в кресло и тянула за собой Венеру. Девушка устроилась на её ляжках, свесив ноги в полусгибе по обе стороны. Охватившая истерия отступила. Женщина придерживала ту за талию правой рукой, а левой нежно гладила по спине. Венера же держала в ладонях её лицо, поглаживала большими пальцами и разглядывала. «Так что касательно Патриции? — тихо повторила волновавший вопрос Хаас и продолжила. — Она и я — не игрушки, а люди. Неопределённость мне не нужна. Если это порыв из-за отчаяния, то так и скажи.» Девушка с ответом медлить не стала: «Я оплошала, когда ей не рассказала. Пат не простит меня, за это — возненавидит пуще прежнего, хотя куда уж ещё-то? Я не буду никем играть, Аспид. Да, это порыв. Прости, что использовала. Люблю её.» Венера будто протрезвела: вскочив и захватив нетбук, спешно двинулась вон.       «Аспид не врёт, она предельно прямолинейна со мной. Отец тоже. Столько времени меня дурила собственная бабушка! А я верила ей! Вообще я слишком доверчивая. Видно же было, что не всё складно: она часто недоговаривала. Зато теперь я узнаю истину, если меня опять вокруг пальца не водят. Вопрос: зачем это ей? Настроить меня против бабушки? Хм, как вариант может быть. Надо уже готовиться ко всему. Ещё вопрос: как Степан Степанович всё это проворачивает? Это же объёмная, многосторонняя рутина! Тут, наверное, целая корпорация нужна, — мозговала девушка, носясь по коридорам, чтобы не стоять на месте. — В самом ли деле это приключилось с Ольгой, Аристархом и Захаром? Не верится, но увиденное заставляет. Почему они? За что? — при этих мыслях её начало трясти, она была готова вот-вот разреветься, но силилась. — Так, возьми себя в руки. Хватит быть нюней! Чёрт! Не могу я так взять и окаменеть.» Венера остановилась, огляделась и юркнула в неосвещённый угол. Слёзный поток вырвался наружу: сил сдерживаться не набралось за столь короткий промежуток. Столько боли, а где же счастье?       Девушка сидела в тёмном углу, ткнувшись лицом меж колен, которые обнимала. Судорожные дохи истерики затихали. Внутри рождалась пустота. По коридору разносились скорые шаги. Их звук моментально отрезвил Венеру. Движение было к ней. С мыслью о том, что это Аспид, та поднялась и вышла. Она не ошиблась в своём предположении: к ней подходила Хаас. Домашний вид сменился на походный: чёрный комбинезон из кожи, с капюшоном, с ремнями-змеями на руках, талии и ногах; сапоги под стать материалу основноного одеяния, длиной до колена. Лицо той было напряжённо-задумчивым. При взгляде на девушку женщина помрачнела хлеще прежнего. Это обстоятельство напрягло Венеру и пробудило в ней любопытство. Топот ног. Аспид схватила её за руку, потащила за собой. Девушка покорно следовала за набиравшей скорость. Гомон приближался. Хаас резко свернула, из-за чего Венера слегка стукнулась головой об стену. «Всё вышло из-под контроля. Она здесь. Я тебя спрячу, а потом заберу,» — протараторила на ухо той женщина, усилив хватку и ускорив темп. Тут-то проинформированная испугалась не на шутку.       — Далеко собрались? — будто из-под земли выросла Цецилия в чёрном кимоно. — Что, правду моей внучке поведала? А кому нужна твоя истина? Только испортила мне всё! Я была так близка к тому, чтобы доказать своей матери, что я чего-то стою! А тут ты под ногами начала мешаться, дрянь!       Она направилась на Аспид. Очи горели бешеной ненавистью. Хаас заслонила собой Венеру и ожидала дальнейших действий. В её руке девушка заметила длинный нож с золотой ручкой. Сердце сжалось от испуга. Когда Цецилия была близко и ей грозил удар упомянутым, девушка зажмурилась. Нож улетел в сторону. Женщины сцепились, Аспид повалила ту на пол. Они катались туда-сюда в тщетных попытках ударить друг друга: вовремя защищались или уворачивались. Хаас была пронзена своим же ножом, который Цецилия ловко достала при переворотах. Ранение пришлось глубоко в живот. Венера всё это время стояла в оцепенении, а тут вернулась обратно. Аспид истекала кровью, держась за бок в позе эмбриона. Другая же участница баталии яростно пинала её. Девушка накинулась на неё, начала оттаскивать от женщины. Цецилия пырнула и её. Венера рухнула, как карточный домик.       — Напрасно ты выбрала её, детка. Я с тобой по-хорошему, а ты как всегда. Выбор сделан. Счастливо оставаться! Мне больше никто не помешает, — надменно проговорила женщина, удаляясь прочь.       — Зачем ты так со мной поступила? — слабо промолвила девушка, содрогаясь от боли и подступавших рыданий.       — Чтобы и тебя жизнь побила. Стоит признать, я отменная актриса, — выдала Цецилия не без самодовольства.       — Скорее уж врунья! Сейчас тебя побьёт не жизнь, а твоя собачка, — послышался голос Капитолины.       Разглядеть что-либо не представлялось возможным: глаза заплывали влагой слёз и смыкались. Нестерпимая боль завладела телом неотступно, заставляла орать. Хаас лежала рядом, но уже мёртвая. Черёд Венеры близился. Через пелену звукоизоляции еле доносились крики Цецилии, Капитолины, каких-то иных людей. Рисовался образ Патриции, тянувшей к ней руки, бывшей в белом плаще. Неужели настал тот роковой миг объятий со смертью? Девушка не могла шевельнуться, ощущала лишь ледяной пол под собой и рукой горячую светло-голубую кровь.