Венера

      Остаток ночи Венере ничего не снилось, что и неудивительно: она не могла надолго уснуть, ворочалась и тяжело дышала. Когда ей снятся подобного рода сны, для неё типично данное состояние повышенного беспокойства, неразберихи в голове. Они не похожи на стандартные, которые снятся девушке всё реже, они, судя по мощи, будто бы возвращают её назад, в подлинник прошлого, но она сопротивляется, отрицает, ибо скептистична, реалистична по натуре: не может такого быть, тем более с ней. Венера считает себя рядовым человеком со своими завихренями, но не до такой же степени. А кто б поверил, тем более во сны? Они мало когда несут в себе смысл, в чём девушка убеждена. Капельки пота скатывались по худому, накачанному телу на простынь. Буря в голове постепенно унималась с мощными всплесками.       Медленно дыша и глядя в потолок для успокоения, девушка почувствовала, как из носа потекла кровь. Она поднялась с кровати и поплелась на ощупь в ванную. Имея отменную координацию в неосвещённом пространстве, Венера успешно добралась до небольшой ванной комнаты, обделанной бежевой плиткой. Щелчок выключателя озарил пространство. Белая ванная стояла у стены напротив от двери, над ней нависали пластиковые разноцветные полочки с разными безделушками, золотые вешалки с цветастыми полотенцами. Бледно-серая раковина, над коей нависал кремовый шкафчик с зеркальной дверкой, стояла слева от неё, а справа — белый унитаз. В зеркале отразилось уже знакомое, но с заострёнными из-за худобы скулами, тёмными кругами под глазами и светло-голубой кровью из носа лицо, окаймлённое коротким каре. Поразительные факты, вызывающие сомнения вместе со снами: цвет и вкус крови. Все мы привыкли к алой, а тут — бац! — светло-голубая, почти как вены, на вкус и вовсе как молоко. Венера часто задумывалась об этом, не могла найти ответ на вопрос: почему у неё кровь отличается цветом и вкусом от нормальной? Сунув смоченную перекисью ватку в нос, девушка погасила свет и поплелась обратно в постель, в коей тут же отключилась.       Будильник противно и раскатисто затрезвонил. Венера открыла глаза и выключила его, вставая с кровати. Она подошла к двери, у которой висел выключатель, и включила свет, по-детски жмурясь. Просторная комната с вердепешевыми обоями, кремовым паркетом, укрытым круглым мягким радужным ковриком, и обтянутым фотообоями Солнечной системы потолком была обставлена компактно и уютно. Подоконник по длине во всю стену и по вместимости, составлявшей двух Венер, позволял спать на нём, поэтому был устлан жёстким белым матрасом с оставленным поверх пледом окраса зебры, хаотично закидан тремя большими белыми и двумя чёрными маленькими подушками. В большое окно, завешенное прозрачно-золотистым тюлем, виднелась освещённая фонарями улица, по которой лениво плелись ещё спящие, нахмуренные прохожие. Чуть подальше красовался осенний парк, где листья носились под порывами ветра из угла в угол, почти нагие ветки деревьев и кустов качались из стороны в сторону. Венера пошла к стоявшему слева от двери чёрному пластиковому шкафу, занимавшему половину стены, с зеркальными дверями, раскрыв его, застыла в нерешительности перед одеждой. На вешалках висел богатый ассортимент одежды. Поблуждав глазами, девушка достала из шкафа обтягивающие брюки да фрак цвета серой спаржи с белой рубашкой и потопала в ванную. Приняв освежающий душ, Венера облачилась в одеяние и направилась обратно в комнату.       — Доброе утро, сестрёнка, — послышался сзади едкий голос, напоминавший грудное кваканье лягушки. — Опять решила окунуться в Средневековье?       — С тобой оно не бывает добрым, Захар, — сухо ответила девушка, глядя в нахальные узкие карие глаза старшего брата, разглядывать которого не было никакого желания. — Зато я не хожу в потных майка и спортивных штанах, сидя на пятой точке ровно без дела и тратя родительские деньги на алкоголь, казино и девушек лёгкого поведения.       — Только попробуй отцу сказать, мелюзга, — грубо выдал тот, угрожая кулаком.       Венера всем видом дала понять, что не боится его угроз, и пошла восвояси. Оставшуюся половину стены занимал книжный шкаф из красного дерева, набитый до отказа. У противоположной стены красовался рабочий стол из того же дерева, с многочисленными полочками и ящичками, с примыкавшим к нему белым кожаным креслом на колёсиках. Рабочее место девушки было завалено линейками, книгами, тетрадями, ручками — ученическим хламом. Слева от рабочего стола располагался чёрный синтезатор с специальной табуреткой, а справа — серый велотренажёр. Люстры не было, ибо от планет на фотообоях исходил соответствующий их цвету свет для освещения. Рядом с уже упомянутым музыкальным инструментом стоял чехол с лакированной скрипкой и смычком. На одной из полок красовался профессиональный фотоаппарат с затёртым до неузнаваемости названием, соответственно, на стенах глядели на хозяйку комнаты запечатлённые на кадрах и на холстах пейзажи, портреты, натюрморты, а так же чертежи созвездий и Солнечной системы с подсчётами и приписками.       — Нерушка, завтракать пора, открывай дверь, — послышался ласковый, слегка хриплый от сигарет женский голос.       Оглядев вновь свои владения, Венера впустила в комнату низкую пухлую женщину, недавно миновавшую по годам первую половину века. Морщинистое острое лицо-треугольник окаймляли выбившиеся из пучка пряди седых волос, что так гармонировали с бровями домиком, с впавшими, задумчивыми и не лишёнными тепла серыми маленькими глазками. На ней красовался мягкий серебристый халат и тапочки в тон. Женщина аккуратно освободила на столе место и поставила белый поднос, на котором стояла зелёная тарелка с рисом, соответственно, серебряная вилка и салатовая чашка со звёздами, наполненная почти до краёв кофе. Она собиралась уйти, вынув ватку из носа и убрав в карман, но Венера прижала её крепко-крепко, от чего та обняла в ответ и лучезарно улыбнулась.       — Неруш, ты в порядке? Ты ведь обычно не обнимаешься, не любишь же, — изумлённо пролепетала женщина, гладя ту по спине.       — Я не из стали, мамуль. Я тоже могу чувствовать и проявлять это. Однако, нет смысла, на мой взгляд, в чрезмерном излиянии, ибо оно кажется мне показушным и ни о чём, — промолвила девушка, отстраняясь от матери и глядя ей в глаза. — Ты без всей этой мишуры знаешь, как я люблю тебя, ибо я не кричу об этом, а показываю и доказываю. Разве не так?       — Ты знаешь, что мне очень нравится твоё мышление. Я согласна с твоим мнением. Конечно так, дорогая, — нежно сказала та, любуясь глазами девушки.       Они постояли так ещё несколько минут. Венере было так спокойно и уютно, но какое-то отторжение изнутри портило момент. Её напрягала эта деталь, она пыталась понять её и уничтожить, но не могла: в голове противно покалывало. Женщина вскоре ушла, ссылаясь на дела и напоминая об завтраке, об скором походе в школу. Девушка села за стол и принялась кушать. «Почему мне не хотелось обнимать маму? Такое странное ощущение, что она мне не родная. Оно уже не в первый раз, а постоянно, как и с папой. Про остальных говорить не приходится: отношения натянуты. Я ничего не понимаю. Что со мной вообще происходит? Точно какая-то чужая, не здешняя. Ещё эти сны, эта кровь... Чем я больна? Вот чем? Не пришелец же я! Может, мутант какой?» — Венера вновь пыталась понять хоть что-нибудь, но не могла. Вопросы сыпались бешеным ливнем, а ответы упорно скрывались под прочным сводом замков, ключи от которых скрыты от неё. Девушка часто приходила к выводу, что она ходит по замкнутому кругу, от чего не могла в полной мере сосредоточиться на окружающем мире. Она опять выпала из реальности и не заметила, как на автомате доела завтрак. Венера выпила чуть тёплый крепкий кофе, после чего, глянув на часы, наспех облачилась в серое пальто чуть выше колен, на чёрных пуговицах с ремнём в тон к ним, чёрный шарф и серые сапожки на платформе, схватила вердепешевый рюкзак с тремя отделами и побежала вниз по лестнице с седьмого этажа.       Обильно шёл дождь, бренча по козырькам крыш, рождая и размножая лужи да жижу. Ветер усиливался и сносил с ног. Венера неслась по улице, ибо до начала урока у неё оставалось минут пятнадцать, а до школы — двадцать пять минут бега. В такие моменты девушка злилась на свою задумчивость, но иначе было никак. Люди бранились на неё не самыми приятными выражениями. Она бросала извинения, но не переставала сбивать прохожих. Поворот за поворотом сменяли друг друга. Перед глазами всё плыло из-за дождя. Зигзаги переулков были хорошо знакомы девушке: она не раз прохаживалась по ним за десять с небольшим годов учёбы. Венера миновала половину пути, в запасе у неё оставалось всего семь минут. Осознав это, она ускорила без того быстрый бег. Сердце шустро колотилось, дыхание становилось рваным. Первым уроком была астрономия — её самый любимый предмет, опоздать на который — преступление высшей категории. Дело даже не в педагоге, который пользовался всеобщим уважением за умение находить подход, за увлекательное разъяснение материала, но был строг, не лишён перфекционизма. Девушку в принципе необъяснимо тянуло к космосу, потому-то она отдавала много времени и сил изучению данного предмета. Очертания четырёхэтажного массивного здания из красного кирпича виднелись чётче и чётче по мере приближения. Средневековые розовые штили на симметрично расположенных двух башнях, бывших пятиэтажными, прорезали тучи. Две минуты до начала. Венера у мраморной кремовой лестницы плюхнулась лицом в лужу, тут же вскочила и влетела в гардероб, где наспех скинула верхнюю одежду и побежала на третий этаж. Звонок застал её на первом этаже. Девушка начала мысленно проклинать себя и из последних рывков взбиралась по винтовым чёрным стальным лестницам. Дверь в кабинет находилась в противоположном от лестницы конце этажа. Она, запыхавшаяся, добралась до неё и постучала.       — Твоё счастье, Нер, он ушёл с директором, — ободряюще сказал кто-то из класса.       Венера облегчённо вздохнула и плюхнулась за первую парту у окна. На стол прилетели влажные салфетки с ароматом мяты. Девушка крикнула благодарность и вытерла лицо с руками, после чего достала толстый учебник по астрономии вместе с двумя папками — готовых чертежей и бумаги для них — и почти одинаковую по толщине с книгой тетрадь, на коей красовалась в космическом пространстве планета Венера с общими данными о ней. Дальше на стол посыпались письменные принадлежности: простые карандаши разной твёрдости, деревянная линейка, изящный вердепешевый циркуль, металлический серый транспортир, перьевая изумрудно-зелёная ручка. Послышались шаги. Девушка по привычке успела вскользь оглядеть кабинет. Первым делом в глаза бросалась металлическая дверь у левой со стороны девушки стены, через которую она и вошла. Стены цвета экрю завешены таблицами, плакатами об моделях планет, созвездиях и об прочем. На потолке цвета слоновой кости красовались объёмные фигуры планет и звёзд, также типичные длинные лампы. Три ряда лакированных чёрных парт из дерева с примыкавшими к ним стульями того же материала гармонировали с потёртым тёмно-серым паркетом и контрастировали с уже упомянутыми стенами да потолком. Белая доска, на которой пишут маркерами, занимала всю стену напротив. Угловой учительский стол стоял перед ней, по величине был с два ряда, включая промежуток, и оснащён настольной бордовой лампой, наделён выдвижными ящиками. К нему примыкало красное кожаное кресло на колёсиках. В противоположном от него, стола, конце класса располагались чёрные шкафы с тетрадями, книгами и всем подобающим. В правом углу от шкафов находилась металлическая дверь в лаборантскую. Три большие окна из белого пластика были завешены жалюзи в тон к паркету.       — Доброе утро, леди и джентльмены. Каюсь за воровство вашего времени впустую. Что ж, приступим, — хриплым басом сказал вошедший и начал урок.       Шла устная часть, так что Венера максимально смотрела на учителя для проявления искренней заинтересованности и чисто из привычки смотреть на рассказчика. Пухлый высокий мужчина преклонного возраста увлечённо рассказывал об новых подробностях, которые он получил на семинаре по астрономии. Чёрные вьющиеся волосы до плеч окаймляли прямоугольное пухлое лицо. Особый акцент у видящих учителя был на тёмно-синие миндалевидные глаза, увенчанные сверху густыми горизонтальными бровями, преисполненные задумчивостью, серьёзностью, а его дугообразные брови разбавляли впечатление. Нос с горбинкой был заклеен белым пластырем на переносице, что выделялся на фоне смуглой кожи. Узкие губы были обветрены. Одет он был в серый пиджак, из-под которого виднелся ворот красной рубашки, серые брюки и чёрные мокасины. Венера вслушивалась в известие об возможном открытии созвездия и была заинтересована новой стороной фактов. До этого она уже проштудировала обширный ассортимент по данному поводу, а тут ей предоставляют совершенно свежие сведения.       — Гавриил Львович, позвольте полюбопытствовать: откуда у вас такие познания об вероятном открытии созвездия с ракурса Луны на Марс? Я нигде не находила чего-либо подобного хоть о том же недавнем его формировании, так как многие сочли его за старое и редкое, — подняв руку, промолвила девушка.       — Помимо общеизвестных источников есть частные, например, кандидат астрономических наук Градский Демид Аристархович, будучи моим близким другом, информирует меня в подобном ключе, — промолвил мужчина и продолжил повествование, но вскоре был прерван звонком. — Свободны. На шестом будем писать, если я не уеду. Венера, я вас задержу немного.       Девушка собрала вещи и подошла к столу учителя, искренне недоумевая об причине задержки. Долгов у неё отродясь не бывало, с оценками всё отлично, инвентарь кабинета не портила. Она была в замешательстве и терпеливо ждала ушедшего в лаборантскую Гавриила Львовича. На неё накатил туман мыслей, он же увёл вновь к анализу сновидений. Обрывки носились в голове быстрее коней в галопе. Венера никак не могла сосредоточиться, что было вполне типично для неё при чьём-то наблюдении. Обернувшись, она увидела ожидаемого учителя в считанных шагах от неё.       — Венера, с вами всё в порядке? У вас лицо бледнее обычного и очень озадаченное, — насторожился мужчина, направляясь к рабочему месту.       — Всё нормально, вроде, — замялась девушка, глядя на того.       — Если не хотите говорить про мучающие вас мысли, то ваше право — не обязаны. В связи с нестандартностью вашей крови была проведена серия многолетних исследований, о чём, надеюсь, вас осведомили. С вами хочет в следующий вторник поговорить Градский по поводу результатов и прочего. Этот разговор может сильно повлиять на вас. Готовы ли вы? — с толком и расстановкой произнёс Гавриил Львович.       — Не обо всех причудах подсознания можно говорить. Да, меня оповещали, но в основном об безрезультатности. Я готова и почту за честь побеседовать с Демидом Аристарховичем, — отозвалась шокировано Венера и покинула кабинет.       Об Градском не знать невозможно заядлому астроному, коим девушка является. Она была крайне изумлена фактом возможного диалога с ним, но ещё сильнее её поражало то, что об её крови стало что-то известно. Венера была взволнованна и предвкушала встречу, которая действительно может перевернуть её жизнь. Она так долго и страстно ждала ответа на вопрос, который ей преподнесёт аж сам Градский. Персиковые коридоры с потёртым кленовым линолеумом кишили людьми. От них исходил шум, который никак не мог вытащить Венеру из размышлений. Вновь повалились сны и смешались с возможным развитием событий. Она никак не могла понять, почему у неё такая бурная фантазия, так сильно мешающая ей. А фантазия ли это? Девушка тоже не могла точно сказать, ибо с каждым новым сном начинала потихоньку верить, хоть и отрицала для себя это. Отклики на происходящее там так мощны, что волей-неволей можно начать сомневаться в принадлежности к жителям Земли.       Звонок на урок вернул девушку в реальность. Кому в голову пришло таким нервирующим методом созывать на уроки? Венера была как раз рядом с кабинетом физики, в который и вошла вместе с группой одноклассников. Кабинет был не велик, но и не мал. Бледно-синие стены, завешенные формулами, гармонировали с бежевым потолком и в тон к нему линолеумом. Три ряда серых парт с серыми стульями были оснащены розетками. Учительский стол стоял у окна и был не очень больших размеров, оснащён многочисленными отсеками. Зелёная меловая доска за ним занимала всю стену. Три окна были из серого дерева, скрывались за синими шторами. Про типичные для школьных кабинетов лампы упоминать ни к чему. Двери такие же, как и в кабинете астрономии, с тем же расположением. На партах лежали листочки с контрольной по ядерной физике. Ученики вздохнули и, заняв свои места, взялись за дело. Задачи, тестовые задания, заполнение таблиц, изображение рисунков, обширные ответы на вопросы — составляющие контрольной, занимающей ровно два предстоящих урока. В то время как Венера по максимуму сосредоточилась на контрольной, остальные восемнадцать человек занимались своими делами и безустанно галдели. Девушка научилась мысленно заглушать внешний гомон и заниматься нужным делом, что было одним из лучших, часто выручающих умений. В голову пытался ворваться вихрь посторонних дум, но Венера не позволяла ему сделать это, так как не намеревалась завалить решающую цепочку звена по физике.       Открылась дверь лаборантской. Одиннадцатиклассники мигом притихли и сделали умные, сосредоточенные физиономии. В кабинет вошла бледная худая женщина лет тридцати, среднего роста. Блондинистые волосы были убраны в кичку, но выбившиеся прядки придавали круглому лицу шарм. Серо-зелёные миндалевидные глаза, окаймлённые изогнутыми бровками, угрожающе смотрели на класс. Нос пятачком разлучал сии буйные омуты. Пухлые губы, накрашенные алой помадой, противно улыбались. Белая блузка с коротким рукавом была расстёгнута почти у просвечивавшего бюстгальтера, поддерживавшего упругую большую грудь. Чёрная юбка едва доходила до колен и вместе с белыми туфлями на приличном каблуке подчёркивала изящество накаченных ног. Вошедшая уселась в примыкавшее к столу кресло цвета бордо и возилась с бумагами, поглядывая на класс. Два урока пролетели незаметно. Когда прозвенел противный звонок, ученики сдали работы и мигом вылетели из кабинета. Венера не спеша собрала вещи и, сдав работу, намеревалась уйти, но учительница подошла к ней вплотную и взяла за руку, спросив тихим, низким голосом:       — Венерия, у тебя очень быстрый пульс. Не к добру. Вид тоже оставляет желать лучшего: кожа бледнее обычного, вены чётче видны. Что-то случилось?       — Патриция Робертовна, я попросту взволнована из-за контрольной и предстоящей встречи с Градским, — произнесла та и посмотрела женщине в глаза.       — Ты не договариваешь, милая моя. Дело в снах? Если да, то что тебе приснилось сегодня? — пролепетала учительница и прижала её к себе.       Венера обняла Патрицию и рассказала свой сон, известный нам из предисловия. Физичка внимательно выслушала ученицу, крепко прижимая правой рукой и гладя по спине левой. В голове у девушки прояснилось после повествования, стало гораздо легче. Она уткнулась носом в висок обнимавшей и ощущала себя нужной, под защитой. Тепло разливалось по телу, виски и низ живота приятно пульсировали. Мысли улетучились, доставляя возможность наслаждаться моментом.       — Мне твои сны никогда не казались плодами фантазии. Наоборот, я считаю их некими шифрами, которые нужно разгадать. Я, к сожалению, не сильна в науке о снах и психологии подсознания, но Градский, как мне известно, в этом очень хорошо разбирается. Ваша встреча необходима для тебя. Держи меня в курсе, — сказала Патриция, отстраняя от себя девушку. — Жду тебя завтра в четыре.       — Признаюсь, я тоже к этому склонна. Да, он редкостный ас в этом, а не только в астрономии. Я понимаю это. Обязательно сообщу. Приду, куда ж я денусь? — робко сказала Венера и, заправив выбившиеся пряди той, побежала со звонком на русский.       Сбежав с третьего на второй и подскочив к кабинету, девушка узнала из висевшего белого листка на двери, что урок будет проводиться в кабинете астрономии с связи с ремонтом. Она, мысленно негодуя, помчала опять наверх. Дверь в нужный кабинет была открыта. Венера тут же впорхнула внутрь и проскользнула на своё место, радуясь отсутствию учителя. На доске красовался размашистый почерк с наклоном влево: «Что такое...?» Ниже предлагались слова на выбор. Девушка взяла себе «сновидения» и погрузилась в рабочий процесс.       Если относить к технарям или гуманитариям, то её можно смело отнести к первой категории. Художественные сочинения для неё с первого знакомства стали каторгой. Вот эссе по научной теме — её конёк. На ум приходили сугубо научные аспекты, а это для данного задания не годится. Оглядевшись по сторонам, она остановила взгляд на сидевшей за второй партой среднего ряда однокласснице. То была пухлая низкая девушка-ровесница с медного оттенка кожей в чёрном платье с длинными рукавами, юбкой макси да в балетках-лодочках в тон. Крашеные гранатовые волосы убраны в два хвоста, что доходили до поясницы, придавали треугольному лицу некоторую долю ребячества. Удлинённые сиреневые глаза глядели на Венеру вопросительно и приветливо. Заполучив ожидаемое внимание, та написала маленьким, наклонённым вправо почерком, состоящим из мудрёных завитушек, записку и отдала. Обладательница гранатовых волос кивнула и взялась за дело. Венера радостно потёрла руки и занялась чтением параграфа по географии. Она попросила одноклассницу написать за неё сочинение по выбранному слову, отлично зная об её гуманитарном складе ума и увлечении сомнологией.       Они с Вероникой — имя той девушки — часто выручают друг друга в сферах своих интересов, поэтому Венера не колебалась ни минуты. С физикой она помогла однокласснице ещё накануне, ибо ей пришлось писать работу раньше остальных из-за вынужденного визита к врачу как раз в эти два урока. Учитель так и не явился, что никого не удивило, ибо это было нормой. Незадолго до звонка Венера получила спасительный двойной листок, который принялась тут же переписывать в тетрадь. Она не вникала в смысл, ибо всецело доверяла своей однокласснице, но украдкой про себя замечала, что работа не лишена научных деталей — верный показатель явно не тонкого романтика. Вероника искусно умела перевоплощаться в своих работах под лад Венеры, что им помогло не разоблачить истинного автора ни разу. Раздался звонок, после которого все сдали работы и пошли в столовую.       Девушка стояла у окна на третьем этаже и уплетала шоколадный батончик Snickers. На улице усиливались ветер и ливень. Под окнами верещали дети. Венера с любопытством наблюдала за происходящим. Детвора прыгала по лужам, радостно гогоча, играла в догонялки и ловила капли языком. Наблюдавшей это было не знакомо, ибо она своё детство помнила очень смутно, в основном с рассказов старших родственников, лет так до семи. Дальше ей было не до таких глупостей, ибо, поступая в частную школу с уклоном в точные науки, она прекрасно понимала задаваемую ей планку и старалась превзойти её. По доминирующим предметам и некоторым второстепенным у неё заметные успехи, отмечаемые высокими оценками, посылами на олимпиады, откуда призовые, часто первые места.       Венера съела батончик и вновь хотела заняться любимой темой для размышлений, но звонок на географию сорвал их свидание. Вероника взяла её под руку и повела в гардероб, ибо урок на улице. Та кивнула и шла вместе с той в тишине. Факт вывода их на улицу нисколько не удивлял — географ крайне редко проводил уроки в кабинете. Погода его не останавливала. Мысли подкрадывались тихой поступью, но им опять пришлось уйти: стоило только одиннадцатиклассникам одеться и выйти на улицу, как учитель начал своё повествование про природные катаклизмы, что пропустить мимо ушей — не ответить на последующие вопросы и получить двойку. Благодаря такому стимулу ни одна живая душа в течение сорока пяти минут не мешала географу, шедшему одиноко впереди всех в чёрной мантии, разглагольствовать. На вопросы Венере отвечать не пришлось, что её ни расстроило, ни обрадовало. Они молча ходили с Вероникой под чёрным зонтом той и, когда географ сообщил им об отмене астрономии в связи с неотложным отъездом Гавриила Львовича по делам, по роспуску того сразу же отправились по домам.       Дома не было ни души. Девушка сняла верхнюю одежду и незамедлительно пошла за пустырником. Прохожая и коридор плыли перед глазами. Она достала из аптечки в ванной необходимый пузырёк и приняла немного, после чего, войдя в комнату, легла на подоконник. Голова кружилась, точно каталась на быстрой карусели, и разрывалась от боли. Венеру подташнивало и трясло. Та чувствовала, что вот-вот хлопнется в обморок. «Опять двадцать пять: переволновалась. Но этому нечего удивляться с такими-то снами и событиями,» — заключила девушка, вдохнув и задержав дыхание. Слабость окутывала медленно, но верно, вздох за вздохом. Перед глазами начинало темнеть, на них наваливались тяжеловесные гири. Венера даже порадовалась, что на следующий день уроки сделала заранее, ибо сейчас осознавала, что не сможет элементарно открыть глаза. Постоянное переутомление во многих сферах не остаётся бесследным и постепенно уничтожает изнутри наравне с алкоголем и наркотиками, только мучительно, а не блаженно. Девушка почувствовала неожиданное облегчение и решила подняться в надежде свершений, но тут же плюхнулась обратно без сознания с последней мыслью: «Почему меня назвали Венерой?»