7:25

      Они разъехались слишком быстро — на его щеке остался след от помады, спешно стертый перед первым учебным днем. В коридоре общежития, казалось, еще слышался стук каблуков Лидии, раскатывался эхом по этажам, напоминая о том, что она ушла. Листья опадали прямо в душу Стайлза; осень обнимала ветрами, обещая, что он будет скучать.       От Вашингтона до Массачусетса непростительно далеко.       Навигатор говорит Стайлзу, что с Мартин их разделяет семь часов двадцать пять минут. Но Стилински никогда не успевает в срок. По карманам его распихана мелочь, и перелеты давно не по карману. В первые же выходные Роско ломается через полтора часа езды — вместо Лидии Стайлза встречает буксир с молчаливым водителем, смотрящим на него, как на местного сумасшедшего. «Не сидится тебе дома, парень», — бурчит тот, пряча в кармане мятые купюры. Голос Мартин искажен динамиком старого телефона Стилински, но даже тогда он понимает, что за «ничего, приедешь через неделю» скрывается прошитая сотнями миль тоска.       Через неделю ничего не меняется. Лидия не может приехать — загрузили учебой. Вместо Стайлза у нее по плану книжная пыль, библиотека, шумящий принтер и новая порция кофе через каждые два часа. Семь часов двадцать пять минут Стилински тратит на попытку починить Роско скотчем впустую.       — И зачем тебе сдалось это все? — сосед по комнате встречает хмурого Стайлза смешком, но не получает ответа. Стилински упрям в своей любви с третьего класса.       Иногда Стайлз думает, что они на грани. Причины вот-вот превратятся в отговорки, и от их хрупкой любви останется лишь расстояние. В своих снах он едет на поезде, из раза в раз проезжающем их станцию — посадки нет, перрон заметает первым снегом. Семь часов двадцать пять минут Стайлз и Лидия разговаривают по телефону, каждый встречая свой рассвет. Он начинает забывать запах ее духов, и теплота губ становится неосязаемо призрачной.

***

      Стайлз срывается в среду, не дождавшись пятницы. Вместо пульса в запястье отстукивает секундомер. Он хочет целовать ее, но целует колесами джипа разделяющие их дороги, кажущиеся бесконечными в бархатном свечении фонарей. Семь часов двадцать пять минут превращаются во все девять сорок — Роско по-прежнему щеголяет летней резиной; Стилински не терпится увидеть Лидию, а не свет в конце туннеля.       Дверь ему открывает разочарование, принявшее облик девушки, с которой Мартин делит квартиру. Ее нет дома — ушла еще днем. Руки Стайлза привычно мерзнут без ее тепла, плетьми повисают вдоль тела, а расстояние звонко смеется над ним, обещая назвать симфонию об одиночестве в его честь.       — Где тебя носит? — усталость вперемешку с ревностью борются со злостью и безысходностью в его голосе; он звонит ей, думая, что это, возможно, в последний раз. Это же Лидия Мартин. Зачем ей неудачник Стайлз?       — Я у твоей двери, — она разбивает все его страхи; шпилькой раскалывает неуверенность надвое. Смех Стайлза хрипло звучит в динамике сотового Лидии, которая смеется вместе с ним. И тогда Стилински понимает, что они крепче расстояния. Крепче зимы, крепче разлуки, крепче раскиданных по всем картам мира дорог.       У них в запасе намного больше, чем семь часов двадцать пять минут.