Апофеоз частиц

(четыре года назад) В последнее время я очень плохо спал. Причиной тому были мучившие меня кошмары, которые буквально разрывали мой мозг на части. Мне снились люди. Разные. Мужчины, женщины, дети, подростки, старики – и все они умирали. Истекали кровью и превращались в куски разлагающего мяса прямо у меня на руках. Будто кто-то ускорял стрелку часов, заставляя время идти быстрее, а процесс тления проходить за считанные секунды. После пробуждения я долго еще чувствовал этот мерзкий гнилой запах вокруг себя и до утра не мог уснуть. Каждый раз сны имели разную историю, сюжет, но все они обычно заканчивались одним и тем же: неизбежная смерть настигала всех появляющихся героев, а мне так и не удавалось их спасти. Я рассказал о кошмарах моей сестре Мэйбл, но она не придала всему этому особого значения. По ее мнению, все мои сны были результатом происходящих со мной плохих событий в настоящей жизни, неким их отражением, а вследствие постоянной рефлексии я додумывал лишнего, чего нет на самом деле. Мэйбл посоветовала мне хоть немного отдохнуть от непрекращающейся учебы, отвлечься, завести новые знакомства. В ее словах был смысл, но позволить себе этого я никак не мог. Вся моя жизнь вращалась вокруг успешной сдачи финальных экзаменов и получения гранта, который дал бы мне возможность поступить в желаемый колледж соседнего штата. Переезд – единственный шанс вырваться из ада, который окружает нас с сестрой на протяжении последних лет. Все началось со смерти нашей матери. Мне и Мэйбл было всего по десять лет, когда нам сообщили, что она погибла в аварии. Мы всегда жили небогато, но мама из последних сил выбивалась ради того, чтобы обеспечить нас всем необходимым. Она разрывалась между тремя работами, почти не спала и плохо ела, а по возвращении домой вечно заставала нашего отца, пьяного в хлам. Он ее бил. Я навсегда запомнил страшные сцены их скандалов, которые до сих пор являются мне в кошмарах. Но, несмотря на все это, мама находила в себе силы каждый раз улыбаться нам при встрече и всеми силами старалась скрыть от нас свою боль и усталость. Когда мы были маленькие, то действительно верили ей, но, чем старше становились, тем отчетливее видели всю разворачивавшуюся перед нами картину. Мама… Я до сих пор помню тепло ее рук и объятия, полные любви и нежности. Помню, как мы с ней и Мэйбл ходили гулять в парк, где качались на качелях и кормили диких уток в местном пруду. Мама никогда нас не ругала, всегда старалась объяснить нам все спокойно, без криков и раздражения. Воспоминания о проведенных с ней годах – самое светлое и ценное, что я никогда не смогу забыть. После ее смерти мой мир рухнул. Я долго не верил в произошедшее, считал все это злой отцовской шуткой и до последнего ждал, выглядывал в окно, когда слышал приближающиеся к дому шаги в надежде, что это мама идет по дорожке к крыльцу. Но ее все не было, и лишь на похоронах мое детское сознание окончательно смогло принять тот факт, что мамы больше с нами нет. Тогда меня накрыло. Мне казалось, что я тону в темной холодной воде, и она, попав в мои легкие, лишала меня возможности дышать, двигаться, соображать… Я будто был вне реальности. В страшном кошмаре, которому все нет конца. С того момента мы начали жить только с отцом. На самом деле, мне сложно называть этого человека словом «папа». Он никогда нас не любил и не утруждал себя заботой о нас. Порой мне казалось, что единственным центром его мира был алкоголь, и весь его смысл жизни заключался в том, чтобы раздобыть денег на новую бутылку. Когда мамы не стало, ему начали выплачивать очень хорошее пособие как отцу-одиночке, чему он несказанно радовался. Да, это было единственной причиной, почему он оставил нас у себя. Я ненавидел его всем сердцем, и он отвечал мне взаимностью. Если раньше, когда мы были маленькие, ему было просто плевать на нас, то чем старше мы становились, тем агрессивнее он вел себя по отношению к нам. Побои и унижения стали уже обычным делом. Я скрывал от социальных работников правду, потому что боялся, что нас разлучат с Мэйбл. Мы действительно не хотели оказаться в приемной семье, где, скорее всего, все будет еще только хуже. Это был некий детский иррациональный страх того, что перемены, которые ты не можешь контролировать, приводят только к худшему. Но я приспособился к такой жизни, насколько мог. Привык к побоям и оскорблениям отца, взял на себя домашние обязательства и старался во всем помогать Мэйбл. Мы рано научились заботиться о себе. Готовили еду, убирались, покупали продукты и оплачивали счета. Кроме нас делать это было некому. Мы жили не в самом благоприятном районе Сейлема, и здесь всегда нужно было держать ухо востро. Пятнадцать лет назад в этой части города построили социальное жилье для нуждающихся, среди которых было огромное количество пьяниц, наркоманов, безработных или тех, кто был связан с криминальным бизнесом. Здесь нельзя было увидеть зеленые лужайки с опрятными клумбами перед крыльцом и поросшие цветами мансарды, зато мусор на тротуарах и невысокие дома с облупившейся краской и покосившимися заборами были на каждом углу. Хоть я прожил здесь всю свою жизнь и знал почти всех соседей, я старался приходить домой до темноты, чтобы избежать лишних неприятностей. То же самое делала и Мэйбл. Я всегда любил учиться, узнавать новое и решать самые сложные задачи. Это был мой способ убежать от реальности, и при возможности я сразу предавался эскапизму среди формул и уравнений. В средней школе мои успехи стали особенно заметны, и один раз мой учитель по математике сказал мне, что я обязательно должен буду побороться за грант на обучение в колледже. Сначала мысль казалась мне какой-то странной, безумной, но чем дольше я об этом думал, то тем больше понимал – вот он, наш шанс. В соседнем штате, Вашингтоне, находился политехнический колледж, который каждый год давал возможность наиболее умным ребятам учиться у них бесплатно и получать при этом хорошую стипендию. К тому же, там предоставлялось место в общежитии за символическую плату. Когда я об этом узнал, то понял – вот он, мой шанс, моя возможность, за которую я должен хвататься и держаться изо всех сил. Так началась моя подготовка, и с того момента большую часть времени я проводил за учебниками и тетрадями. Особенно после перехода в старшую школу. Но мне это даже нравилось. Как я говорил, учеба всегда была прекрасным способом убежать от реальности. Мэйбл тоже готовилась к поступлению в колледж, но в ее случае выбор был более конкретный. Она хотела быть графическим дизайнером, и ее выбор пал на школу искусств, которая также находилась в штате Вашингтон. А это значит, что, если у нас все получится, в будущем мы будем жить совсем рядом. Но были некоторые проблемы. Грант, который могла при идеальном исходе событий получить Мэйбл, покрывал лишь только половину обучения. Изначально она планировала остаться на год дома и подзаработать, но я был категорически против. Не могу позволить Мэйбл остаться здесь одной наедине с этим уродом. Поэтому я решил, что в этом учебном году пойду на работу. До выпуска еще два года, и при грамотном планировании времени можно накопить нужную сумму. Мэйбл тоже подрабатывала, рисуя диджитал-иллюстрации и рисунки на заказ. Пусть платили не так много, но зато это был еще один способ набить руку для экзаменов. По ее словам, творческий конкурс пройти будет непросто. Я знал, что это сложно, и нам придется очень постараться, чтобы построить свое светлое будущее. Да, нам не повезло, что у нас нет родителей и богатых родственников, которые оплатят нам обучение в колледже, но у нас есть мы. Мы сами, и мы вместе. Наверное, только благодаря своей сестре-близняшке я не потерял в себе последние крупицы уверенности. Именно с ее помощью я не сломался и окончательно не превратился в затравленного отцом щенка. Мэйбл подарила мне надежду, что все будет хорошо, и нужно только подождать. Да, порой все еще казалось, что из этой непроглядной тьмы нет выхода, что мы вечные заложники обстоятельств, и мы уже настолько слились с окружающей нас действительностью, что попросту не сможем покинуть Сейлем. Но, если я еще мог бы смириться со своей судьбой и прожить здесь всю свою жизнь, то для Мэйбл я желал лучшего, и хотя бы ради нее я готов был прыгнуть выше головы. Утро началось на удивление хорошо. Отца дома не было, и мы с Мэйбл смогли спокойно подготовиться к началу занятий. Я быстро собрал свою сумку с учебниками, натянул одежду и спустился вниз, где меня уже ждал завтрак. - Сегодня буду поздно, - сказал я, насыпая в миску овсяные хлопья и заливая их молоком. – Мне нужно сходить по поводу работы. - Что за работа? – обеспокоенно спросила Мэйбл. Под ее глазами были большие от недосыпа синяки. Видимо, она всю ночь просидела за домашней работой или очередным заказом. - Забегу в несколько мест, где мне ответили. В пекарню, в мастерскую по производству каких-то деревянных фигурок, на фабрику… Зарплату везде предлагают неплохую. Надеюсь, я им понравлюсь. - Диппер, ты уверен, что справишься? Может, все же не стоит… - Стоит. Не беспокойся, я все буду успевать. Ты же успеваешь. - Это другое, - тихо ответила Мэйбл. Ее голос слегка дрожал, и я догадывался, что она чувствует свою вину. Будто вынуждает меня пойти работать. Я был с этим не согласен, и последнее, что мне хотелось – заставлять ее мучиться и беспокоиться. - Мэйбл, - сказал я и крепко сжал ее руку. – Правда, не переживай. Если будет тяжело, то я уйду и поищу что-нибудь еще. Мне, правда, не тяжело. Это все только закаляет и тренирует силу духа. - Куда тебе сильнее закаляться, - усмехнулась она и улыбнулась. – И так кучу всего на себе тащишь. - Ну, вот, стану еще сильнее. А теперь давай кушать, а то опоздаем на автобус. Школа находилась всего в нескольких кварталах от дома, и дорога занимала не больше десяти минут. Обычно я ходил пешком, потому мне было приятнее пройтись по улице, чем толкаться в тесном салоне автобуса с людьми, как килька в банке. Но сегодня мы катастрофически опаздывали, и поэтому пришлось пренебречь своим комфортом и поехать, а не пойти. В классе ко мне все относились нейтрально, и близких друзей я там не имел. Нет, многие из них были довольно милыми ребятами, но в какой-то момент я так сильно ушел в учебу, что у меня просто не было времени на гулянки и общение. К тому же, мне вполне хватало компании Мэйбл, и я не нуждался еще в каких-то людях. Но последнее время я стал замечать в свою сторону агрессию от нескольких человек. От местной шайки, которая обычно занималась тем, что отбирала деньги у младшеклассников. Их предводителем был Уильям Джонс, высокий рыжеволосый бугай, который не отличался особым интеллектом, но, имея неплохую физическую подготовку, не особо в нем и нуждался. Я упустил момент, когда стал объектом их пристального внимания. Все началось с обычных оскорблений, которыми они одаривали большую часть проходящих мимо ребят, и тычков в спину, но все чаще они встречали меня после школы и не давали прохода. Я не понимал, чего они хотят. Видимо, просто тешат свое самолюбие. Будучи невысоким и худощавым, я и при большом желании не смог бы дать даже одному из них отпор, не то, что целой шайке. Поэтому мне оставалось только терпеть и не обращать внимания. Сегодняшний день не стал исключением. После занятий я направился к выходу из школы, который находился со стороны спортивной площадки, так как оттуда можно быстрее дойти до нужной мне остановки. Не успел пройти и пары метров от крыльца как получил резкий толчок в спину. Не удержавшись на ногах, я упал на колени и тут же услышал позади себя дружное гоготание. - Эй, педик, ты чего не оборачиваешься? Мы тебе кричим, зовем, а ты все не слышишь. Я поднял взгляд и увидел перед собой темноволосого парня, имя которого было мне неизвестно. Знал только то, что он учился на класс старше и довольно редко появлялся в школе в принципе. Уильям Джонс стоял чуть поодаль, и с его губ не сходила самодовольная ухмылка. - Пайнс, нам, конечно, говорили, что ты ботан-заучка и не особо любишь разговаривать. Типа умным себя считаешь? – рявкнул он, и, наступив на спину, прижал меня к асфальту, не давая возможности подняться. - Чего молчишь, педик спидозный? Расстроился, что мы нарушили твои планы? - Конечно расстроился, он же к своим друзьям-ботанам бежал, чтобы потрахаться, - и опять их мерзкий совместный смех неприятно резанул по ушам. - А давай ты у нас отсосешь, раз ты это так любишь? И идти никуда не придется. Я резко дернулся в попытке скинуть со спины ногу, но ничего не получилось, и меня только сильнее прижали к земле. - Смотрите, а он ведь еще рыпается, - в следующий момент кто-то со всей дури пнул меня по животу. От резкой боли сперло дыхание, а из глаз брызнули слезы. – Еще раз дернешься, и я тебе зубы выбью, усек? Я всеми силами старался сохранить хладнокровие и молчать, не отвечать на их провокации. Но это было трудно. Очень трудно. Не знаю, сколько бы это все еще продлилось, если бы вдалеке не раздался грозный голос охранника школы. Услышав его, вся их шайка кинулась в рассыпную, оставив меня лежать на холодном асфальте. Меня переполняли злость и обида. Как же я их всех ненавидел и желал, чтобы, бегая в очередной раз где-нибудь по подворотням, они сломали себе шеи или при стычке с подобными себе их перерезали, как свиней. Охранник так и не подошел ко мне. Видимо, ему было лень выходить из теплого помещения и, заметив, что хулиганы разбежались, решил вернуться к своим делам. Меня это не особо расстроило. Не хотелось стать впридачу стукачом, и дать им еще больше поводов меня изводить. Хотя, им не нужны поводы. Все, кто слабее, для них - педики, которых можно унижать, и не бояться получить в ответ сдачи. Я понимал, что Уильям Джонс и его свита всего лишь сборище жалких трусов, которые боятся нападать на тех, кто равен им по силе, но легче мне от этого не становилось. Найти работу оказалось не так просто, как казалось на первый взгляд. Я зашел в несколько магазинов, мастерскую, пекарню, но везде мне ответили отказом. Причина почти везде была одна, им нужны выпускники школы, которые не будут ставить учебу выше работы. Я попытался объяснить, что деньги для меня сейчас важнее, и что я не буду пропускать смены, но им было все равно. Натянув лицемерную улыбку, обещали перезвонить, если найдут что-нибудь подходящее, но было сразу понятно, что они просто хотят поскорее избавиться от меня. Оставалась последняя надежда – консервная фабрика, которая находилась в северно-западной части города. Добираться туда пришлось около получаса на маленьком автобусе, подпрыгивающем на каждой кочке. Выйдя на остановке, я на мгновение растерялся. Это была абсолютно промышленная зона, где находились склады, фабрики и рабочие цеха. Со всех сторон слышался шум стройки и крики рабочих, которые мелкими точками мелькали вдали. Мне это напоминало большой муравейник, где каждый был всего лишь винтиком в огромной машине, не прекращавшей работу ни на минуту. - Эй, парень, посторонись, - услышал я и в последний момент успел отойти в сторону, избежав удара об балку, которую несли двое рослых мужчин. Все здесь было диким и непривычным. Странное чувство беспокойства возрастало в душе с каждой минутой. Это было не то, чего бы мне хотелось, но выбора не было. Помявшись еще пару секунд на месте, я направился в нужную мне сторону. Поплутав около десяти минут между однотипными зданиями, я, наконец, нашел вход. Дверь мне отворила женщина в рабочей одежде и проводила до кабинета, где, видимо, и опрашивали будущих сотрудников. Мне сказали подождать пару минут и никуда не уходить. Мол, у миссис Купер сейчас важный телефонный звонок, и когда она освободится, то сама пригласит меня войти. В коридоре стульев не было, и мне пришлось прислониться к стене. Ноги заскользили по мраморному полу, и я опустился на корточки. Долгая беготня от точки А до точки Б, муторные разговоры с незнакомыми людьми и нервное напряжение выпили из меня все соки. Сейчас я мечтал уже просто вернуться домой и отдохнуть, хоть в глубине души и надеялся на благоприятный исход собеседования. Тут дверь приоткрылась, и из кабинета послышался женский голос – можно было войти. Видимо, дела у фабрики шли не очень, потому что даже в кабинете миссис Купер все было достаточно пошарпанным. Потрепанные грязные кресла, шатающийся стол, запылившийся стеллаж с огромным количеством папок и разных документов, который занимал почти всю стену, и старенький стационарный компьютер, пригодный лишь для работы с таблицами эксель. Вряд ли, конечно, миссис Купер была большой начальницей, но, все же, попав в ее кабинет, у меня сложилось впечатление, что я переместился лет на тридцать назад. - Думаю, нам нужно перейти сразу к делу, - резко сказала она, не отрывая взгляд от папки документов, которую держала в руках. – Как вы знаете, нам нужны младшие помощники рабочих на неполный рабочий день от шестнадцати лет. Оплата 10 долларов в час, работать нужно будет в будни с пяти до восьми. В выходные приходить не нужно. Если вас все устраивает, и вы подходите по требованиям, то можешь заполнить эти документы и уже завтра приступать к работе. Честно, я немного опешил. Никак не ожидал, что все пройдет столь быстро и самого интервью толком не будет. Но кое-что меня все-таки не устраивало. - Получается, всего три часа? - Да, это все что мы можем предложить в данный момент, - отчеканила миссис Купер. – Вы согласны? Если нет, то не смею вас задерживать. - Нет-нет, я согласен. Получив мой ответ, она небрежно кинула на стол несколько скрепленных степлером бумаг. - Тогда побыстрее прочитайте и распишитесь. К сожалению, уже поздно, и мы не можем показать вам ваше рабочее место, но мы сделаем это завтра. Придите пораньше на час, и моя коллега проинструктирует вас. Работа несложная, и все ребята вашего возраста обычно справлялись. Кивнув в знак согласия, я поспешно пробежался взглядом по документам, не вникая особо в смысл. Это был стандартный договор о трудоустройстве и инструктаж по технике безопасности. На самом деле я был жутко расстроен. Я рассчитывал хотя бы на пятичасовой рабочий день или на 15 долларов в час. То, что я буду получать здесь в итоге, вряд ли хватит на запланированные расходы. После того, как я расписался, за мной вновь зашла уже знакомая женщина и проводила до выхода. Дверь открывалась по пропускам, и поэтому выйти сам я не мог. На улице стемнело, и поднялся сильный, пронизывающий до самых костей, северный ветер. Осень входила в свои законные права, и погода с каждым днем становилась все противнее. Поежившись в своей тонкой толстовке, я двинул в сторону остановки в надежде успеть на последний автобус. Поразмыслив, я понял, что нет смысла расстраиваться из-за низкой зарплаты. В последнее время с работой в Сейлеме не очень, особенно для подростков. Некоторым требовалось несколько недель, чтобы найти что-нибудь подходящее. Так что мне, можно сказать, еще повезло. К тому же, мне хотелось верить в то, что я смогу зарекомендовать себя, как хорошего работника, и мне разрешат увеличить рабочий день или повысят зарплату. Автобус долго ждать не пришлось, и через минут десять я уже сидел в теплом салоне, растирая ладони и плечи. Все же я довольно сильно продрог, пока стоял на холоде. В наушниках играла тихая музыка, за окном мелькали огни домов, а я все думал о том, как мы через пару лет переедем с Мэйбл в другой город и пойдем учиться в колледжи. Мы будем заниматься тем, чем мы хотим, и жить там, где больше никто не посмеет нас обижать. Мы наконец-то сможем вырваться из этого темного мира, из нашей ледяной тюрьмы, и войти в собственную вселенную, где не будет больше боли и страха. Туда, где мы будем действительно счастливы. Наверное, именно этого и хотела для нас мама.