Не ходите, девки, замуж!

      — 'O sole mi-i-i-o-o-o!       Когда Анна отправлялась в свой заслуженный и заработанный кровью и потом отпуск, она рассчитывала как минимум на две вещи. Во-первых, Россия полагала, что ей наконец-то удастся отдохнуть, а во-вторых, что её никто не будет трогать. Но она допустила одну огромнейшую ошибку.       Она не учла фактор «Романо».       То, что её отпуск обещает быть незабываемым от слова «отвратительно», она поняла практически сразу же. Братья-итальянцы уже давно звали её посетить Неаполь. Нет, Анне определенно нравилась архитектура города (девушка всегда восхищалась итальянским зодчеством). Ей нравилось и то, что здесь почти всё время светило яркое солнце, которого её порой так не хватало у себя дома. Ей нравилось то, что она могла спокойно надевать что-то с коротким рукавом, и никто не задавал ей вопросов.       Но ей не нравилась стоявшая в городе вонь. У Анны сложилось впечатление, что этот удушающий запах остался тут ещё со времен «Черной смерти».       И ещё этот назойливый итальянец.       — Sta 'nfronte a te…       «Да где же у него эта чёртова кнопка?!»       Анна вскочила с кровати, спешно ища что-нибудь, чем можно было бы запустить в Романо, и он бы от этого заткнулся.       — О, выйди, милая Джульетта, ко мне скорее на балкон!       Жаль, что у Ловино не было той самой кнопки, как у Электроника из советского фильма. Ну, или на крайний случай просто уменьшителя громкости.       — Наннинелла, ну выйди! Мне столько нужно тебе сказать!       Россия глубоко вздохнула и потерла переносицу. Спокойствие, только спокойствие. Во всяком случае, он не Карлсон, а она — не Фрекен Бок, чтобы так тушеваться.       — Знаешь, я уже очень давно хочу тебе сказать, что ты самая прекрасная женщина, какую я только встречал в своей жизни.       Анна поначалу напряглась, а потом немного расслабилась. Всё же любой девушке было бы приятно услышать такие слова.       — Каждый раз, когда я вижу тебя, у меня всё так сжимается внутри. Я забываю, как дышать. И сразу так жарко становится.       Россия медленно подошла к приоткрытой двери на балкон, внимательно прислушиваясь.       — Ты для меня, как глоток свежего воздуха. Все шедевры мира не сравнятся с тобой. Ты создана, чтобы быть музой для такой заблудшей души, как я.       Анна улыбнулась.       — Пожалуйста, прошу. Освети своим ликом тьму в моём сердце и направь к спасению.       Брагинская со всей свойственной ей уверенностью в движениях поправила грудь, проверила, чтобы все пуговки были застёгнуты, и грациозной походкой от бедра направилась на балкон, окрылённая словами Романо и мелодичными переливами его гитары.       Улыбка на лице итальянца как-то странно искривилась, а потом и вовсе исчезла, а на её месте появилось какое-то испуганное выражение.       — Ну, ты не расстраивайся. Я тебя любой любить буду, — тут же активно замотал головой Варгас.       Да, видимо всё же не стоило выходить к нему в бигудях и с зелёной маской на лице.