копилочка историй

В воздухе приятно пахнет рисовым чаем. Дазай напряжённо вздыхает, чуть прикрыв глаза, и, кажется, растворяется в собственных ощущениях. Солнце приятно греет щёку, уже начиная закрадываться за свод горизонта, а лёгкий ветер треплет макушку, ещё больше спутывая копну тёмно-каштановых волос. Это определенно эйфория. Сегодня всё максимально прекрасное — Дазай задыхается от всего этого. Он открывает глаза, взглядом утыкаясь в желток солнца, утопающий в нежно-малиновом небе с витиеватой прорезью облаков. Ладони, где заканчиваются линии бинтов, приятно холодит металл железных прутьев. А там, внизу, под ногами, спустя определенную пустоту ветер бесстыдно гоняет водяную рябь. Это идеальные день и место, чтобы скинуть с себя оковы жизни. И Дазай правда уже готов прыгнуть, сброситься, потонуть и кануть в небытие, но рядом слышится шорох — что-то движется, и он рефлекторно поворачивается. Мальчишка лет шестнадцати на вид стоит в трёх метрах от Дазая, так же, как и последний — по другую сторону поручней моста, и чуть ли не рыдает (пока что только шмыгает носом и глаза предательски красные, влажные, но все мы знаем к чему это ведёт, верно?). Дазаю досадно до нельзя, потому что у него тут минутами ранее атмосфера была сроду праздничной (считай, только гостей, торта и бокалов с шампанским не хватало, да конфетти с разных сторон), а эта малявка мало ли того, что всю атмосферу портит, так ещё и подвывает себе что-то там под носом, окончательно руша в тартарары всё умыслы и настроения Дазая Осаму. — Не скули, — кривится Дазай, перелезая через металлические прутья. Мальчишка смотрит на него полными слез глазами и каким-то неведомым Дазаю ранее отчаянию. А потом громко шмыгает носом и отворачивается. Дазаю странно. Стоять и вот так вот смотреть, как кто-то сейчас сиганёт с моста, который он так облюбовал минутами ранее. Кажется, карма у него и вправду херовая. Он облокачивается ладонями о холодное железо и с каким-то вялым интересом наблюдает. Обычно люди с такими лицами смотрят очередную мелодраму по телеку, а Дазай вот наблюдает за пока не свершившимся суицидом. Мальчишка перестаёт рыдать, убирает ладони от лица и непонимающе смотрит на незнакомца. — Прыгать будешь? Мальчонка неопределенно кивает. — Тогда я подожду. Дазаю ситуация кажется смешной и отчего-то дикой. И мальчугану вот тоже. Он смотрит вниз, к себе под ноги — там восемь метров и сплошная водная гладь; он смотрит на Дадзая — у того волосы немного вьются и спадают витыми прядями на лицо. Он снова смотрит в воду — и снова на Дадзая. (и будто бы отвечая на немой дадзаевский вопрос) Да, он ещё не прыгнул. — Это больно? Голос мальчишки врезается в шум хайвэя; машины с громким гулом гоняют ветер и никому нет дела до того, что кто-то пытается свести счёты с жизнью. — Что именно? — Ну, прыгать, в смысле, — и он кивает в сторону реки. Дазай задумчиво трёт подбородок. — Ну, если подумать, то не так больно, как вскрывать вены, — он спешно стягивает пальто, перекидывая его через перилла, и с чем-то похожим на примесь восторга и безумия показывает измотанные бинтами руки. А что там, под этими бинтами — догадаться не сложно. Незнакомец вздрагивает и взгляд у него такой, будто бы вот сейчас он стопудово был бы рад сигануть с моста, лишь бы от этого пугающего парня подальше быть. А Дазай улыбается (и это пугает ещё больше). Но потом вдруг прекращает и спрашивает то, чего узнавать минут пять назад не хотел точно. И мальчонка отвечает; рассказывает всю свою слезливую историю жизни: о приюте, насточертевшем преследователе-тигре и голодном желудке. — А это кто с тобой сделал? — Что? Мелкий и вправду не понимает, он хмурит брови и янтарные глаза с примесью фиолетового въедаются Дазаю в лицо. — Ну, твои волосы, — как бы уточняет Дазай и смотрит честными-честными глазами (ага), — кто это сделал? Я б самостоятельно руки поотрубал. Ты ему дом поджог что ли? Это месть? Кажется, Дазаю действительно плевать на все его душещипительные речи. Малец закатывает глаза, и, кажется, на секунду даже забывает, что он так-то тут самоубиваться собирался — руки рефлекторно скрещиваются, а, следовательно, опора теряется и мелкий падает. Он только взвизгнуть успевает. Но хера с два Дазай даст кому-то умереть на мосту, на котором не смог умереть сам. Он за шкирку хватает того, причём так, будто бы это так легко — одной рукой словить падающего человека. А незнакомец рвано хватает ртом воздух, смотрит испуганно, глаза широко раскрыты; — Как звать-то тебя? Машины гоняют туда-обратно. Парнишка руками цепляется Дадзаю за плечи, словно кошак, которого пытаются окунуть в воду. — Ацуши. — Ну что, Ацуши, пойдём выпьем чего-нибудь и перекусим. А я заодно тебе расскажу о более надёжных способах самоубийства.