Обрыв

— Я обознался! Ложь. И что? Нефрит почему-то сейчас беспокоится из-за такой ерунды, как ежедневное вранье самому себе. Хочет побыстрее оплавить уже девятую стену, которая ни в чем не виновата. Пусть она и легко восстанавливается. Каждый раз, да! Рана в штукатурке зарастает почти моментально, послушная его энергии. Его воле! Нефрит спешит в соседнюю комнату, чтобы распахнуть дверцы мини-бара. Рывком! О, разумеется, он ведет исключительно трезвый образ жизни, не увлекаясь ни темнокоролевскими, ни человечьими спиртными напитками, хотя в данный момент… — Мне показалось… Точно?! Странная, непонятная боль сжимает горло. Виски. Сердце?.. И хочется, нет, даже не выпить, а напиться! Зачем? Чтобы забыть. — Всё! Крышка бутылки с чем-то безалкогольным отламывается. И часть стеклянной «шеи» заодно. Нефрит вспоминает, как назойливая до прилипчивости особа висла на руке парня, звала его Мамору, а тот… Нефриту кажется, нет, он уверен, что правда видел этого несчастного раньше. Десятая стена за день плавится, будучи предварительно облитой чем-то. Не так уж давно эта жидкость была газировкой с запахом шоколадного парфе, упакованной в бутыль, которая притворялась другой совсем, для шампанского. Нефрит глухо смеется. Все-таки алкоголь здесь, в ненастоящем доме, пьет не он, а Зойсайт, который и в гости-то не то чтобы напрашивается, а так… Приходит с завидной регулярностью, говорит что поядовитей, а потом они дружно сидят на террасе и пьют. Молча. Нефрит — газировку, а тот, кого не приглашают, — всё остальное. Будто спохватываясь, когда начинает светать, этот рыжий говорит пару-тройку гадостей на прощанье и возвращается на север, в королевство под океаном, который покрыт льдом. Нефрит в таких случаях всегда желает этому наглецу всего плохого. Мысленно. Вот только возможность проникнуть в свое временное пристанище не блокирует. Никогда. Хотя… Нет. Зачем ему ставить блок? Нефрит смеется громче. Так, немного. В доме не слишком гулко. — Еще бы. А та, которая цеплялась за молодого японца с очень уж синими для местных жителей глазами… Зачем вспоминать о ней сейчас?! Только мысли упорствуют, портят вечер Нефрита. О, разумеется, девушка боялась, что ее спутник уйдет. Не с выставки кукол Ёшико Каямы в Джубанском художественном музее, конечно, а из ее жизни! Нефрит уничтожает одиннадцатую стену. — Я видел ее бойфренда раньше. Я!.. В музее он сказал парню, что принял его за кого-то другого. Хотя это ложь. Потому что на самом деле… Нефрит восстанавливает десятую стену. Кажется, во время их первой встречи горела чья-то машина, лил дождь… А тот смутно знакомый ему человек был ребенком. — Точно! Боль рвет на части голову Нефрита. Лишь бы не упасть. Лишь бы!.. Потолок начинает опасно трещать над тем местом, где была не бесформенная куча строительного мусора, а… Секундой раньше! Нефрит хватается за то, что осталось от разгромленной им же одиннадцатой стены дома, которого на самом деле не существует. Обман зрения. Обман слуха. Обман всех органов чувств. Конечно, Джедайт был хорошим учителем. Хотя Нефрит разорвал бы на части любого без всяких энергетических заморочек, скажи кто подобное в его присутствии. — Впрочем… Если подумать, Зойсайт, к примеру, невыносим, хотя слушает кое-чьи умные рассуждения профессионального характера старательно, а не только язвит и глотает бесплатную выпивку по выходным, заявляясь без приглашения. Зато — не без пакета-другого закуси, упакованной ёмами на дворцовой кухне далеко-далеко отсюда. И… Вот если совсем честно… Когда этот несносный сюда не приходит, Нефрит беспокоится. И словно бы между прочим справляется на следующий день у служанок, высокомерно кривясь, пока они смахивают пыль в тронном, как там поживает его головная боль. В смысле, Зойсайт. Кстати… О головах. Почему его, Нефрита, роскошные волосы, на укладку которых им только вчера были спущены невменяемые деньги в человечьей парикмахерской, сейчас залиты чем-то красным, да и лоб отчего побаливает?.. — Только спасите их! Пожалуйста! Я всё сделаю! Всё! Этот голос… Он кажется Нефриту странно знакомым. Как парень из музея. От строительной пыли, что пухнет облаками невнятной формы, хочется вдруг чихнуть. Погромче! Но вот кто и кого просил когда-то пощадить, обещая взамен… Что? Деньги? Обе почки зараз? — Или душу, например? В голове у Нефрита словно взрывается что-то кислотно-оранжевое, почти огненное! Или болотно-зеленое, ядовитое, скользкое, тянущее в трясину, откуда не спастись. — Там были Зойсайт и королева. И я тоже… Был. Дышать больно. И еще — трудно. А будто искромсанное однажды на части воспоминание становится теперь целым, срастается… Как стены? Чьи-то зеленые глаза смотрят отчаянно. Дико? И едва живой мужчина смотрит на женщину, которая больше похожа на сломанную кем-то злым куклу в человеческий рост. А рядом — полумертвый ребенок. Тот, который вырастет и придет в музей. Кровь, кровь… Почему ее так много?! Кто-то в слишком хорошо знакомой Нефриту серой форменной одежде кивает отцу семейства, небрежно зависнув в воздухе над женщиной и ребенком. — На всё согласен, говоришь? Повелительница, которой я служу верой и правдой, может спасти целых две жизни. Моя королева, вас устроит?.. Набалдашник вспыхивает бледным светом на ее скипетре. Берилл улыбается. Медленно. Спокойно? И тогда кто-то в серой форме почти мышиного цвета исчезает, буквально растворившись в темноте. Металлия, не потому ли Зойсайт отчего-то так отчаянно, так яро ненавидит грызунов, что?.. Окровавленная, страшно израненная женщина с трудом открывает глаза. Заплаканные. Удивительного, редкого фиолетового цвета. Она всё слышала. И ее выбор сделан. Как и выбор мужа. Королева Берилл поднимает скипетр. Вспышка! Нефриту кажется, что он слепнет. Ненадолго, впрочем. А потом, когда зрение к нему возвращается… Надо же, боли почти нет. И раны затягиваются. Фантастика? Но женщина, прекраснее которой для него просто не существует!.. — Вы солгали! Зойсайт опять делается видимым, а что-то мутно-тревожное уступает в его взгляде место привычному нахальству. Королева смеется. Беззвучно. Запрокидывая голову! Нефрит как-то вдруг замечает, что вместо родной одежды на нем откуда-то появляется что-то серое при погонах, которые настойчиво смахивают на две порции яичницы своим видом. Но как же просто, как легко теперь ему встать с искореженного асфальта, залитого кровью! Почему здесь танцуют причудливые тени? Ах да. Ведь машина продолжает гореть, а пламя… Нефриту хочется крикнуть что-то, взвыть и?.. В горле застревает ком. Голос Зойсайта привычно ядовит. — Просто твоя супруга была готова отдать больше энергии, чем ты. Идем, ей уже не помочь, а за ребенком вот-вот приедет скорая. О. Слышишь, автомобильная сирена работает? А это ведь так потому, что я в соседнем городке звякнул медикам из автомата. Не благодари. — Зойсайт, поспешим. Королева Берилл повелительно кивает, и рыжее чудовище угодливо кланяется, подлетая ближе к ней, чтобы исчезнуть, но уже не в одиночестве, а заодно с этой ведьмой. Почему кулаки сжимаются не очень быстро? Да еще с трудом… Нефрит этого не знает. Или не помнит?.. Только неодолимая сила тянет его куда-то в ночную тьму от разбитой машины. От мертвой жены. И от Алекса. Живого! Как же гадко. И тяжело на сердце. И голове больно… — Ты чего разлегся, Нефрит? Ой, а разит-то от тебя как!.. Вылакал мини-бар целиком, что ли? Без меня? Знаешь, мы так не договаривались! Кто-то продолжает возмущаться дальше, вытаскивая Нефрита из-под обломков стены. Выдергивая его из непонятных обрывков какого-то воспоминания? Да было ли оно вообще?.. Трудно сказать. А вот интересно: сверток с ароматной и вкусной, должно быть, закуской в качестве компенсации запланирован? Имя и фамилия некоего Александра Стэнтона тонут в трескотне до отвращения знакомого Нефриту голоса Зойсайта.