***
Антон устало бредет до метро, затем его потряхивает в вагоне, пока он спит на кресле, прижавшись лбом к поручню. Дорога до дома Арса не такая долгая, так что все мысли разлетаются в разные стороны и даже не успевают прийти в порядок, как мальчик тут же заваливается спать, по пути насыпая кошачьего корма для Соньки. Кошка надеялась, что получит немного ласки от хозяина, который сегодня первый вернулся домой, но Антон протяжно мычит и отмахивается от животного, притягивая к себе вторую подушку, дабы закинуть на неё ногу. — Мой котёнок устал сегодня… — Тихий шепот расплывается по всему телу, а приятные мурашки бегут по спине, от чего парень улыбается, но глаза не открывает. Арсений заползает на кровать, игнорируя то, что рубашку очень хочется снять, как и чертовы брюки, которые тот просто ненавидел. Он приобнимает своего мальчика и целует его в шею, вдыхая запах мятного шампуня. Тяжело вздымающаяся грудь приподнимает руку, лежащую на ней, а мужчина улыбается, смотря на то, как Антон сопит, надув губы. — Спи, любимый… — Последний шёпот, а потом… сон. Антон действительно не помнит то, что происходило последующее время. Сутки будто растянулись на неделю вперед, часы на стене плавились от жары, а минутные стрелки стояли на месте, стекая чёрной лужицей по циферблату. Было жарко, всё тело горело, а голова раскалывалась на части. Антон урывками помнит, как Арсений подходил к нему и пытался разбудить, потом жалел его и оставлял спать. Помнит холодные руки, которые ложились на горячий лоб, и по телу пробегал импульс. Мужчина в его грезах качал головой и заставлял Антона выпить какие-то пилюли, все были странные на вкус, но яркие и красивые на вид. Тело кидало то в жар, то в холод, а день всё тянулся, стрелки на часах всё стояли, а Антон всё спал. Лишь спустя пару дней мальчик, наконец, смог нормально соображать. Резко поднявшись с кровати в поисках воды, он тут же наткнулся на испуганное лицо своего парня. Голубые океаны потемнели, стали черные, словно Марианская впадина. — Тош, малыш, как ты себя чувствуешь? — Арсений взял холодные руки в свои, протягивая мальчику стакан воды. Антон тут же осушил его до дна, проводя языком по сухим губам. — Сколько я спал?! — непонимающе спросил парень, оглядываясь по сторонам. На нём висела какая-то растянутая майка, спальные шорты. Рядом на тумбочке стояли медикаменты, влажные тряпочки в тарелках, которые, видимо, Арсений прикладывал к горячему лбу. — Три дня почти… — с опаской говорит Попов, поглаживая мальчика по плечу, чувствуя то, как тело из адово-горячего превратилось в лёд, — Я так испугался… Чёрт возьми, ты будто в состоянии комы находился. Почти не реагировал на мои слова, на движения. Я вызвал врача, те сказали, что у тебя сильный грипп. Скинули мне всё это, — он указывает пальцем на лекарства, — и уехали. — Я думал, что я спал пару часов… — Антон сглатывает, но голова тут же начинает болеть, от чего мальчик укладывается обратно на подушку, скуля и хватаясь за виски. — Нужно выпить таблетки, — решает Арсений и берёт со столика маленькую баночку, высыпая на ладонь две пилюли. Он мочит полотенце в холодной воде и кладет на лоб парня, а сам протягивает лекарство. — Я пропустил так много учебных дней… У меня экзамен через пару дней, блять! — мычит он, проглатывая таблетки вместе с водой. — Ничего страшного, ты уже очнулся, а значит идёшь на поправку. И не через пару дней, а почти через неделю, — утешающе шепчет Арсений, поправляя одеяло. — К литературе ты более, чем готов. Не переживай. — Мне очень плохо… — надрывисто говорит Антон, облизывая губы, чувствуя кончиком языка сухость. — Я знаю, котёнок, нужно просто подождать, когда табл… — Нет! Не в этом дело, — перебивает его мальчик, хмурясь. — Я, кажется, схожу с ума. — Что ты такое говоришь? — Арсений отстраняется, складывая руки в замок. — Ты просто переутомился, организм ослаб, и все болячки к тебе прицепились. — Я страдал бессонницей, я специально не ложился спать ночью. Игнорировал эту потребность своего организма, потому что понимал, что лучше я буду страдать физически, нежели морально. Эти сны… — Антон всхлипывает, а зелёные глаза испуганно ищут голубые, — они убивают меня, Арс. Я не могу так больше. Каждый раз я вскакиваю посреди ночи и судорожно ищу тебя, потому что во сне тебя нет. Никогда нет. Я всегда один, в кромешной тьме, а рядом разбитое зеркало. Оно будто отражает всю мою жизнь, все переживания, каждую потерю, которые в конечном счёте привели меня к тебе. Антон утирает рукой слёзы, а полотенце на лбу нагревается, оставляя неприятные ощущения на коже. — Я не хочу так жить. Я хочу засыпать спокойно, не думая обо всех этих кошмарах. О том, как я проснусь, а тебя… — он закрывает лицо руками, отворачиваясь в сторону. Со лба съезжает тряпка, а по щекам катятся холодные, словно капли растаявшего льда, слезы, — рядом не будет. — Антон, — обращается мужчина к мальчику, когда тот игнорирует это, — Антон, посмотри на меня! Зелёные блестящие глаза смущенно смотрят на него самым преданным взглядом, а Арсений глубоко выдыхает. — Неужели ты думаешь, что я нянькаюсь тут с тобой, ухаживаю за тобой, слежу, чтобы ты куда не вляпался, хорошо сдал экзамены, не ходил на согнутых ногах, после первого раза, просто потому, что мне нехер делать? Меня просто… — Он потирает переносицу пальцами и шумно выдыхает, — Поражает то, как ты преувеличиваешь всё вокруг. Антон, я тут, с тобой. Каждый чёртов день рядом. Каждое утро и каждую ночь, каждое мгновение. И если когда-нибудь ты проснёшься один — я либо умер, либо меня забрали инопланетяне. Другого объяснения такой глупости быть не может. Я взрослый человек, неужели ты думаешь, что я буду тратить время на человека, которого могу так просто бросить? Если это так, то ты очень сильно ошибаешься! Чёрт возьми, какой же ты дурак! Антон глотает солёные слезы, смотря с каким-то страхом на своего парня. Будто ему только что всю правду подали на блюде, от которого он всегда отказывался. Почему-то после этих слов хотелось побыть одному, хотелось дать время Арсению на одиночество. Ведь тот провозился с ним три дня, стараясь сбить температуру и не дать Шастуну умереть прямо во сне. — Что скажешь мне, чудо? — с некой издёвкой спрашивает Арс, улыбаясь. — Ты не умрёшь… — Он всхлипывает. — Никогда!***
За пару дней Антон окончательно выздоравливает. За это он целиком и полностью должен быть благодарен Арсу, потому как без него он, скорее всего, сдох бы в собственной кровати. Он готовится к литературе последние дни перед экзаменом, не выползает из-за стола, усердно отвечая на новые и новые вопросы. Внутри всё сжимается от одной мысли об экзамене, а книжка по подготовке в руках почти вся заполнена. Он порой оглядывается на Арсения, который всегда заботливо сидит рядом, попивая горячий чай и наблюдая за тем, как его парень пишет. Ему нравится это делать, нравится смотреть, как мальчик хмурит лоб, когда пытается выдать новую мысль, как грызет кончик ручки, когда ничего путного не выходит или когда рука быстро и размашисто пишет, а слова выстраиваются в предложения. — Ты такой красивый, когда сосредоточен на работе… — шепчет Арсений, поглаживая мальчика по костяшкам пальцев. — Да ты че… — Антон чихает и укладывает голову на стол, всё ещё выводя буквы черной пастой. — Тебе нужно передохнуть, знаешь? Давай фильм посмотрим, приготовим что-нибудь вместе? Или я могу сам… — Мужчина улыбается, поглаживая мальчика по мягким волосам. — Что приготовим? — Антон мурчит, словно кот, пока тонкие пальцы погружаются в отросшие светлые локоны. — Что хочешь? — спрашивает Арс, не прекращая ласку, от которой тот уже превращался в мокрую лужицу. — Хочу… — Антон мечтательно закрывает глаза и улыбается, — Блины. Арсений наливает в большую миску бутылку молока и разбивает парочку яиц. Он отворачивается к шкафу, дабы найти сахар и ванилин, пока Антон без энтузиазма водит деревянной лопаточкой, расплескивая молоко в разные стороны. Он смотрит на то, как желтки лопаются от напора и растворяются в белой жидкости, окрашивая её в желтый. — Теперь добавим муки… — Арс улыбается и начинает пошаркивать по ситу, вытряхивая всю муку в полученную жёлтую массу. Он аккуратно мешает тесто, пока Антон тычется лбом в его руку, выбивая немного внимания и для себя. Мужчина на это лишь усмехается, но свободной ладонью треплет своего котенка по макушке, взъерошивая волосы. — А сметана у нас есть? — спрашивает Антон, покачиваясь на стуле. Зелёные глаза с такой надеждой глядят на Арсения, что тот даже смущается, убирая взгляд в сторону. — Есть, малыш, — радостно отвечает он, высыпая пару ложек сахара в тесто. Он макает указательный палец в массу и облизывает его, — Вроде сладко. — Я тоже хочу… — просит мальчик, ёрзая на стуле. Арсений убирает лопаточку, чтобы мальчик так же ткнул пальцем в тесто, но тот отрицательно мотает головой, взглядом показывая на руку мужчины. — Думаешь, с моих пальцев будет слаще? — усмехается Попов, на что получает положительный кивок, — Хорошо, солнце. Он окунает указательный палец до конца первой фаланги, а несколько капель падают обратно в миску. Антон пододвигается ближе и аккуратно обсасывает подушечку, обводя её шершавым языком. Сладкая масса пачкает губы, но мальчик тут же причмокивает, убирая остатки. — Сладенько… — утверждает он, облизываясь и жмурясь от удовольствия. Пока Антон размешивает сметану с сахаром, напевая под нос рандомную песню, которую он услышал утром по радио, Арсений аккуратно формирует блинчики, следя за тем, чтобы те не подгорели. — Странно это всё-таки… — высыпая сахар, говорит Антон. — Что странно? — Блинчик с одной стороны получился румяный и красивый, от чего мужчина прямо просиял, чувствуя гордость за свои кулинарные способности. — Есть сметану с сахаром, — почему-то шепчет Антон, смотря на то, как стекает масса по ложке обратно в тарелку, — И тебя любить. Арсений сжимает лопаточку в руках, смотря на то, как тесто начинает подгорать по краям, шипя и брызгая маслом. Мальчик пробует на вкус полученный соус и удовлетворенно улыбается, принимая то, что он получился весьма вкусный. Они едят в тишине, будто это нормально. Будто они всегда сидят и молчат, молча макая блинчики в одну общую миску с соусом. Арсений пытается не встречаться взглядом со своим парнем, почему-то решив, что куда лучше разглядывать часы на стене и собственные руки, тогда как Антон смотрел на него не отрываясь, разглядывая родинки на лице и шее. Весь вечер, словно чистый белый лист, был беспощадно скомкан и выброшен в открытое окно. Никто не мог понять, почему так резко захотелось помолчать и побыть наедине со своими мыслями. Арсений допоздна читал книгу, сидя на ковре и поглаживая Соню. Антон же решал последние тесты, которые у него были, стараясь запомнить все и сразу, так как завтра должен быть первый экзамен по литературе.***
— Блять, я щас помру! — вопил мальчик из параллели, сжимая в руках паспорт без обложки и чёрную гелевую ручку. Антон лишь закатил глаза, смотря на собственные руки, которые тряслись не хуже, чем флаг России над школой. В этот день экзамен был лишь у него, потому Серёжа и ребята сейчас мирно сопели в своих кроватках, тогда как Антон стоял возле школы, с остервенением кусая розовые губы. Внутри всё сжималось до болезненного комка, который пульсировал, отдавая ноющей болью в животе. В какие-то моменты эта боль даже вызывала мурашки, от чего Шастун начал улыбаться, словно в нервном припадке. — Ты выглядишь как ебанутый, знаешь? — спросила его Лиза, с которой они весь год ходили на профиль по литературе. — Знаю, поверь, — отвечает Шаст, поправляя белую рубашку, идеально выглаженную Поповым утром, который, к слову, стоял сейчас совсем неподалеку, так как был обязан присутствовать на профильном предмете своих подопечных. С самого утра они почти не разговаривали, Арсений лишь спросил, нужно ли ему погладить рубашку, на что Антон согласился, так как был увлечен повторением материала. Пока выпускники добирались до школы, парни перекинулись взглядами. Антону до дрожи в коленках хотелось сейчас взять своего парня за руку, сплести их пальцы, чтобы не было так мучительно страшно. По дороге он получил сообщение от мамы и отца, которые желали тому удачи и просили потом позвонить. — Антон Шастун? — спросила женщина с короткой стрижкой и очками на носу. — Д-да… — Аудитория номер 307, — Она принялась что-то листать в своём маленьком блокнотике, попутно поглядывая на парня с прищуром. — Это на третьем этаже! Следующий! Антон на еле гнущихся ногах побежал вверх по каменной лестнице, чувствуя, как с каждым шагом сердце падает в самый низ, ударяясь об органы, превращая их в груду мусора и нервов. Проходя по пустому этажу, он посмотрел ещё раз на паспорт и ручку, которые казались ему сейчас единственными важными вещами в жизни. Будто всё остальное не важно. Есть только этот враждебный и страшный мир и чертова ручка с глянцевыми бумажками. В голове была сплошь тишина, спокойный штиль, который иногда волновался, когда из соседнего кабинета слышались посторонние звуки. Зайдя в нужный кабинет и усевшись на свое место, Антон вдруг вспомнил, что по-прежнему не понимает, почему Арсений любит есть сметану с сахаром, а он так его любит за эти простые мелочи. — Ой, Шастун… — Классная руководительница подорвалась с места, когда в зале ожидания появилась уставшая, но счастливая мордашка школьника, который написал свой первый выпускной экзамен, — Как оно? Антон всё ещё держал в руках паспорт, а вот ручку пришлось выкинуть, так как та просто закончилась к концу написания второй части. Рядом со Светланой Владимировной сидел и Арсений. Он перевел своё внимание на подростка, отвлекаясь от собственного телефона. «Быть может, действительно стоит взять перерыв и побыть с друзьями?» Шастун зачем-то кивает, не отрывая взгляда от Попова. — Всё отлично! — улыбнувшись, отвечает он, хватая телефон со стола и пихая его в карман джинсов. — Ты выглядишь бледненьким, — обеспокоенно утверждает классная руководительница, хмурясь, — Может водички? — Нет-нет, я пойду домой! — Он делает маленький шажок назад, а Арсений привстаёт с места, уже протягивая руку, дабы остановить его, но Антон чуть улыбается и убегает из здания, стараясь забыть тот обиженный взгляд, что смотрел ему вслед. Он учил его весь год, делал всё возможное, чтобы мальчишка сдал чёртов экзамен, а тот после него просто испаряется, не проронив ни слова. Антон всё ещё не понимал, что изменилось после вчерашнего вечера. Он снова и снова прокручивал каждое слово, каждый момент, но вокруг была лишь глухая стена. Избегая дом Арсения, Антон тут же подался к Ире, которая с заспанным лицом встречает юношу, почесывая спутавшиеся пряди волос. Она даже глаза протирает, думая, что это чёртов глюк. — Шастун, час дня! — Она разводит руками в стороны, пропуская парнишку в квартиру, а сама зевает, — Я планировала сегодня встать не раньше пяти! Че такое случилось? Ира шлепает босыми ногами по ковру, подходя к дивану, на котором, тяжело дыша, сидел Антон, смотря в одну точку, всё ещё сжимая в руках паспорт. — У тебя же лит-ра сегодня была, чёрт! Как прошло, кстати? — Она поудобнее усаживается, забирая волосы в пучок, потому как локоны лезли в разные стороны и бесили. Шастун тер большим пальцем блестящие буквы на документе, будто и забыв, что он уже не на экзамене. — Я хочу сегодня полностью перекрыть общение с Арсением, мне кажется, я ему надоел… — Антон переводит взгляд на подругу, а та чуть собственной слюной не давится, стискивая в зубах резинку. — Да, литература, видимо, прошла не очень. Ира долго смотрит на юношу, стараясь прочитать всё по глазам, только когда на тебя эти самые глаза не смотрят, очень сложно строить из себя психолога. — Давай сюды телефончик, мальчик! — Она сжимает-разжимает ладонь, протягивая вперёд руку. — Чего? — Антон хмурится, сжимая в руках телефон. — Давай-давай! Он обязательно будет звонить, а ты обязательно сорвёшься и ответишь… — Гаджет оказывается в худых ручках, а затем исчезает в заднем кармане спальных шорт. И да, у шорт есть карманы. — Сегодня мы тусим, так что тебе не захочется брать в руки телефон, ну только если селфи захуярить… — Она потирает заспанные глаза, зевая, — Может, поспим еще пару часиков, пока ребята не пришли, а? — Можно… — Антон сам встал рано, потому отказываться от тёплой постели совсем не хотелось.***
Расслабиться с друзьями круто. Круто проводить время вместе, забывая о проблемах на какое-то время. Ты просто отдаешься общению, музыке, алкоголю, полному раскрепощению себя и своих мыслей. Плевать. Плевать, что будет завтра или послезавтра, главное, что сейчас ты с людьми, которые тебе дороги, а ты дорог им. Антон делает большой глоток какой-то мешанины из различных напитков, а на его плечо падает тяжелая рука друга, который улыбается во все зубы, часто моргая. — Ирка намешала там… — Он икает, смотря на то, как друг допивает всё содержимое и щурится от приторности вкуса, — Всего, в общем. — Я заметил, — кашляя, говорит Антон и ставит пустой стакан на стол. Тяжелые басы потряхивают всё тело, выпитая жидкость приятно расслабляет, заставляя улечься прямо сейчас на этот самый удобный в мире холодный пол и закрыть глаза. Шастун проводит рукой по лицу, оставляя приятную улыбку. Влада сидит на коленях у своей девушки, целуя её, пока та старается не врезаться в самосвал, играя в приставку. Ира хмурится, старается отодвинуть нахалку от себя, но та не отлипает, лишь сильнее прижимается, игнорируя просьбы и мольбу. — Ну что ты со мной делаешь, малыш? — она откидывает в сторону джойстик и тяжело выдыхает, обиженно надувая нижнюю губу. — Хочу привлечь внимание своей девочки, — шепчет Влада ей на ухо, между словами оставляя крохотные теплые поцелуи на шее и ключицах, — А ещё я хочу кушать, так что… Ира цокает языком, убирая с себя худую тушку в сторону. Она отряхивает коктейльное платье и встает спереди улыбающейся Влады, которая лишь заливисто смеется, елозя по дивану. — Иди ко мне, господи… — с толикой грусти говорит Маркачева, вставая спиной к дивану. На неё сзади тут же запрыгивает Влада, обхватывая её шею ручками, а ноги скрещивая спереди. Антон с Серёжей усмехаются, когда девчонки скрываются за дверями кухни, а из комнаты потом доносится: — Хавка! Музыка кружит голову, выпитый алкоголь покачивает расслабленное тело, заставляя Шастуна упасть на диван в гостиной, прикрывая от усталости глаза. — Тош, возьми телефон. Он разрывается от звонков, не могу уже… — вымученно просит Ира, кидая гаджет рядом с Антоном, — Не думала, что твой парень такой настойчивый. Девушка держит в руке канапе, а сама наблюдает за тем, как Серёжа подползает к другу, стараясь не разлить стакан с лимонадом. — Разольёшь на ковер — жопу надеру твою пидорскую! — зло бросает она, прожёвывая квадратик сыра. — Тише-тише, всё под контролем. Я ебучая балерина! — Матвиенко усаживается рядом с парнем, который крутит в руках телефон, закусив губу. — Я выключу музыку, чтобы ты позвонил ему… — предлагает Ира, вытирая уголок губ подушечками пальцев. — Я не буду, нет, — тут же отрицает Антон, открывая журнал вызовов. — Шаст, почти шестьдесят пропущенных, ты совсем? — Девушка хмурит лоб, крутя меж пальцев палочку от канапе, — Он же с ума там сходит, наверное! — Да, Тох… — поддакивает Серёжа, делая глоток холодного напитка, — К чему все эти глупые игры? Мало ли что может произойти, а? Ира пожимает плечами и уходит обратно на кухню, попутно выхватывая из рук Матвиенко бокал, дабы запить закуску, на что тот протестующе скулит, но отдает, скрещивая руки на груди от обиды. Антон листает вниз журнал вызовов, перед глазами начинает рябить от красного цвета, коим окрашивался индикатор каждый раз, когда звонок не был принят. Мальчик суёт телефон в карман, а сам укладывается на согнутую руку, прикрывая глаза. Его будит почти оглушающий звон, который заставляет Антона прижать ладони к ушам, утыкаясь лбом в кожаный диван. Он чувствует, как тело будто пронзает тысяча иголок, которые разрывают одежду, оставляя рваные раны на коже. Парень вскакивает с места, а вокруг сплошь темнота. Она кутает его, манит, вынуждая поддаться её власти. Комната растекается от высокой температуры, а конечности немеют. — Абонент вне зоны действия сети… — Пронзает тишину монотонный голос робота, от которого по спине бегут мурашки. Антон оглядывается по сторонам, ищет глазами источник противного звона, но голос вновь и вновь оглушает его, заполняет всю пустоту, вбивается в подкорку мозга. Из чернильной темноты выплывает искажённое лицо любимого друга, который хлопает глазами, старается что-то сказать, но его тянут обратно в бездну, а кожа теряет краски, будто поддаваясь чёрно-белым фильтрам. — Проснись! — кричит Антон, закрывая лицо ладонями. Он падает коленями в пустоту и чувствует холодное дыхание на затылке, практически ледяное, оно оставляет иней на отросших волосах. — Прошу тебя, проснись! По плечу проходятся треугольные пики, которые разрывают белую рубашку, что заботливо гладил утром Арсений. Острие впивается в нежную кожу, разрывает ткани, проходясь по струнам вен и сухожилий. Антон вскрикивает, но продолжает повторять одно и тоже на повторе, не веря в происходящее. — Ты останешься один, — хрипит голос сзади. Всё пространство умещается в черную бумажку, которая превращается в смятый комок и летит в мусорный бак. Антон просыпается, жадно хватая ртом воздух. Он стискивает окольцованными пальцами подушку, чувствуя, как тело дрожит. Холодный пот стекает по спине, а мальчика лихорадит похлеще, чем от гриппа. Взглянув на настенные часы и убедившись, что Петербург был всё ещё покрыт мраком ночи, Антон встал с дивана и провёл рукой по взмокшим волосам. Телефон больше не светился оповещениями, новых не было. Новых не было и это до жути как странно. — Ты выглядишь так, будто только что очнулся из мертвых… — шепчет ему сзади Серёжа, размешивая сахар в чае. — Ты не спишь? — Парня всё ещё потряхивает, а голова неимоверно болит то ли от кошмара, то ли от алкоголя. — Время три ночи, ты что? — Матвиенко делает глоток горячего напитка и выдыхает, смотря в приоткрытое окно, — Дима уедет сегодня… Антон поворачивается к другу и непонимающе разглядывает грустное лицо. Волосы выбились из зализанного пучка и теперь спадали ровными локонами, прикрывая заспанные глаза, которые по-пьяному смотрели куда-то в пустоту. — Как уедет? — Да по работе куда-то надо, я не знаю, — отстраненно объясняет друг, водя ложкой по краям кружки, — Не знаю даже, че делать тут без него. Ты, кстати, Арсу перезвонил? Шастун хмурится, кидая взгляд на темный экран телефона. — Нет. — Перезвони! — более настырно просит парень, пытаясь забрать непослушные волосы в хвостик. — Три ночи, Серёг! — Антон тыкает пальцем в настенные часы, а сам уже открывает контакты. — Да плевать! Нужно сказать, что ты в порядке. Матвиенко хватает из корзиночки шоколадную конфету и откусывает половину, делая глоток чая. На данный момент — это самый вкусный чай и самая вкусная конфета в его жизни, так как с бодуна все ахуительно вкусное. Шастун потирает пальцем по экрану, смотря на такое родное «Арс», а сердце бьется будто быстрее от одного имени и знакомых цифр на конце. Он нажимает на зеленую кнопку и прислоняет телефон к уху. Короткие гудки, неприятный скрежет: — Абонент вне зоны действия сети. Антон отключает дозвон и вскакивает с места, направляясь к выходу. Он хватает с кресла свою куртку и паспорт, скрываясь за тяжелой дверью. Сережа только и успевает, что проглотить чертову конфету и поперхнуться в попытке спросить, что случилось. — Сон. Гребаный сон. Всего лишь сон. Успокойся, это сон! — твердил сам себе парень, бежав по пустым и тёмным улицам ночного Питера. Его кроссовки утопают в ближайших лужах, пачкаются от весенней грязи. Тело обдувает ледяной ветер. Антон не чувствует кончиков пальцев, не чувствует, как стучат зубы от холода. Он бежит под окнами уже знакомых высоток, игнорируя то, как раскалывается голова и как хочется упасть на асфальт и умереть прямо здесь, свернувшись клубочком. Арсений, его самый любимый человек. Его мужчина, которого он любит до дрожи в коленках, до помутнения в рассудке, впервые не отвечал на чертов звонок, и Антон плевать хотел на то, как он доберется до дома, но он сделает это. В подъезде пахнет сыростью и хлоркой, лифты ночью не работают, а значит приходится бежать еще и по лестницам. Парень не замечает осколки бутылок и кляксы красок на стенах и полу, не замечает того, что бежит по темноте, а лампочки перегорели. Ноги уже не держат, подкашиваются на предпоследнем этаже, а сердце стучит так быстро, что грудь болезненно ноет. Антон может поспорить, что в ней образовалась дыра. В прихожей его тут же встречает Соня, она фырчит и мяучит, просит, чтобы её взяли на ручки. Если Арсений приходил раньше, то всегда игрался с животным, потому, когда возвращался Антон, та уже не лезла к нему, так как была удовлетворена ласками за день. Мальчик отстраняет её в сторону, а сам бросает кроссовки в угол и проходит в гостиную. Никого. Антон кидает на пол куртку и на трясущихся ногах заходит в комнату Арса. Здесь. Он здесь. Лежит, свернувшись калачиком, на не расправленной кровати, сжимая разряженный телефон. Настольная лампа освещает небольшой участок комнаты, а вместе с тем и спящего мужчину. Арсений так и остался в том, в чём был на экзаменах. Он пролежал так весь день, постоянно обзванивая всех подряд, дабы понять, куда делся его ребенок. — Ты вне зоны доступа… — шепчет Антон, поглаживая мягкие темные волосы, которые приятно скользят меж тонких пальцев. Арсений от этого тут же распахивает глаза, и на подростка устремляются два синих антрацита. Такие родные, такие кристально-чистые. Он отбрасывает в сторону не работающий телефон и садится на кровать, разглядывая Шаста, который сидит меж его разведенных ног с таким блаженным видом, что даже бесит. — И какого, блять, чёрта?! — раздраженно спрашивает Арс, чувствуя запах перегара в комнате, — Отмечал первый экзамен, а, Шастун? Мужчина кусает губы, хмурит брови, а руки сжимаются в кулаки, после чего Антон даже перестает улыбаться. — Прости, я… — Нет, нахуй! Какой, блять, прости… Что ты позволяешь себе? — Арсений хватает худое запястье, пододвигая к себе несопротивляющееся тело, от чего браслеты звякают, ударяясь друг о друга, — Ты хоть понимаешь, что я чуть с ума не сошел тут? Мне пришлось свалить с экзаменов на твои поиски! Шастун, я ненавижу тебя! Я просто, блять, ненавижу тебя! Он тянет на себя мальчика, а тот падает в его объятья. Запах парфюма за день выдохся, потому Арсений пах сейчас собой. Именно собой. Смесью геля для душа и пота, смесью запаха стирального порошка и уличной пыли. Попов ложится на кровать, позволяя Антону обвить себя руками и ногами, утыкаясь носом в шею мужчины. Он берет руку мальчика в свою и крепко стискивает, пока тот тяжело дышит, старясь нормализовать дыхание. — Ты бежал? Ты дышишь так тяжело… — Арсений целует его в макушку, а сам кладет ладонь на грудь с зияющей дырой, слушая ритм сердца. — Ты был вне зоны доступа, я испугался. — Лучше бы ты так за себя волновался, чудо моё… — Мужчина кладёт голову на часто вздымающуюся грудь и гладит мальчика по впалому животу, стараясь успокоить сердцебиение, — Тише, всё хорошо. Дыши. Я рядом. И я люблю тебя, Тош. Никогда не сомневайся в этом, хорошо? Антон кивает, прикрывая от усталости глаза. Он изо всех сил старается не спать, но всё тело словно каменное. — Несмотря ни на что, знай, что я всегда буду рядом. Мальчик поворачивает голову в сторону приоткрытого окна, а его последней картинкой становится закрытый чемодан, который стоит возле стола с выкрученной вверх ручкой. — Не сомневайся во мне… И Антон утопает в собственной усталости, которая сцепляет своими клешнями все конечности, перетягивает дрожащее тело. Он засыпает, чувствуя тёплую ладонь на своём животе. Он засыпает в истерике от увиденного. Но не в состоянии проснуться больше. Что бы вы сделали, если бы проснулись утром одни? Проснулись бы с мурашками по всему телу из-за открытого окна, с охрипшим от чего-то голосом и прокуренной одеждой. Антон размыкает заспанные глаза и резко вскакивает, когда понимает, что он совсем один. Измятое покрывало лежит где-то в ногах, подушка, на которой лежал Арсений, ещё чуть тёплая. Мальчик проводит по ней пальцами и чувствует, как внутри всё сжимается. Он боится повернуться налево, боится увидеть то, что его вещей нет, как и хозяина квартиры, но слепой надежде суждено в миг испариться, когда Антон кидает быстрый взгляд в угол комнаты и не видит чёрного чемодана. Он сглатывает и резко поднимается с дивана, обегая всю квартиру за пару секунд. На кухонном столе стоит недопитый, чуть теплый кофе, а рядом лежат ключи, ключи от квартиры. Антон берет их в руку и сжимает со всей силы, кидая обратно на стол. Они со звоном падают, брякая о брелок. — Абонент находится вне зоны действия сети… — снова и снова повторяет глупый автоответчик, когда мальчик судорожно набирает Арсения. Какой же глупый этот робот, не понимает, что такого просто не может быть. Антон ещё раз забегает в его кабинет, отодвигает крутящееся кресло в сторону, всё надеясь, что он просто не заметил блядский чемодан, но ничего нет. В углу лишь пустота, а из приоткрытого окна дует прохладный ветер, который размывает отросшую челку по лбу. Соня трётся о ногу хозяина, когда Шастун падает на диван, хватаясь за голову. Затем он несколько раз набирает Диму, надеясь, что хоть тот знает его местоположение, но Позов не отвечает. Вспомнив о том, что он уехал, Антон скулит, закрывая лицо ладонями. — Спокойно, спокойно… — шепчет сам себе мальчик, кусая обветренные губы и ломая руки, — Он мог просто поехать по делам. Просто забрать чемодан и оставить ключи, выключив телефон. Он не мог так… Антон чувствует, как к горлу подступает ком, как в уголках глаз щиплет, а сердце стучит так быстро, ударяясь о внутренности, что становится больно. — Уйди нахер от меня! — зло кричит он на кошку, которая фырчит рядом. Соня непонимающе смотрит на мальчика и испуганно убегает в угол комнаты, прячась за тумбой. Антон глядит на проезжающие мимо машины, на капельки дождя, что стекают по холодному окну. В руках он сжимает телефон, слушая, кажется, в тысячный раз монотонный голос робота, который бездушно оповещает мальчика о том, что его парень сейчас в Москве, он с любимой дочерью и женой, теперь у него отличная работа и прекрасная жизнь. — Ради чего я живу? — усмехнувшись, спрашивает сам себя Антон, прислоняясь лбом к окну. На нём висит расстёгнутая рубашка, а чёрные джинсы испачканы в грязи, в которую вчера вляпался парень, пока бежал к Арсению. — Зачем я живу? Какой смысл в этих днях, часах, минутах и секундах, если я остался один? Ему звонит Серёжа, пишет ему смс, спрашивая, как он после вчерашнего. Друг рассказывает о том, как он провожал сегодня Диму, стоя на пороге квартиры, и чуть не заплакал, понимая, что не увидится с ним ещё неделю. Антон нервно смеётся, читая это, пока наливает в граненый стакан найденный алкоголь. Он зажмуривает глаза и делает пару глотков, чувствуя, как внутри всё горит огнём. — Арсений… — буквально мурлычет Антон, давясь отвратительным пойлом. — Арс… Он чуть не наворачивается, пока пытается дойти до его кабинета. — Любимый мой Арсений… — Шастун ставит чертов стакан, отчего часть содержимого разливается на стол. Парень рассматривает книги и тетради, что лежат аккуратно в ящичках, рассматривает награды и похвальные листы — Арсению Сергеевичу Попову! — читает он на грамоте и улыбается пьяной улыбкой, снова хватая стакан, — А этот кому? Ах, да, Арсению Попову. Да и этот тоже ему, какая неожиданность! Только посмотрите! Шастун допивает всё до капли и морщится, всё ещё держа стакан в тонких окольцованных пальцах. Он набирает Арсения, снова получает лишь ответ от оператора и кидает телефон на диван, от чего тот отскакивает и падает на пол. — Арсений Сергеевич, можно вопрос? — спрашивает Антон, усаживаясь на стол и болтая ногами. Он смотрит на фотографию учителя и улыбается, — Зачем вы, блять, влюбили меня в себя? Зачем, Арс? За что? Что я плохого тебе сделал? — Голос его дрожит, а стакан выскальзывает, разбиваясь на маленькие кусочки, что разлетаются по всей комнате с ужасным грохотом. — Видишь, что ты натворил, Арс? — Антон спрыгивает на пол и шлепает босыми ногами по полу, — Ай! Блять! Один из осколков царапает ногу, но Шастун игнорирует это и отстраняет его в сторону, падая на ковер, благо здесь ему удалось избежать порезов. — Ты отдал мне ключи, чтобы я жил тут? Чтобы я умер тут без тебя? — Он чувствует, как голос содрогается, а по щекам катятся слёзы, которые тот не смахивает, а оставляет скапливаться на подбородке, образуя капли.***
Холодный дождь падает на капот машины, стекает тонкими ручейками по запотевшим стеклам, а Арсений сидит в тепле, постукивая пальцами по рулю. В глазах у него отражается усталость, в горле пересохло от нехватки влаги, а друг рядом пытается впихнуть в чемодан ещё вещей. — Бля, Арс… — Он хмурится, когда очередная футболка буквально выскакивает наружу, — Я же просил, чтобы ты дал мне немного вещей! Совсем чуть-чуть! Я не просил, чтобы ты весь свой гардероб запихнул сюда! Арсений кусает нижнюю губу, смотря на потухший экран телефона. Забыл зарядить. — Ты сказал, что тебе нужно побольше стильного, чтобы произвести впечатление на директоров, вот я и впихнул всё, что у меня было. Яркая вывеска аэропорта слепит глаза, потому Попов отворачивается, смотря на то, как друг пытается закрыть багаж. — Короче, всё ясно с тобой… Помог, блин! — фырчит мужчина, наконец закрывая чертов чемодан, который буквально трещит по швам. — Дим… — шепчет Арс, крутя кольцо на безымянном пальце, — Я дал ключи Тоше, хочу, чтобы он полностью переехал ко мне со всеми вещами. Как думаешь, я правильно поступил? Позов пихает багаж между ног и поправляет очки, смотря на друга с прищуром. — А хули не правильно-то? Ты мужик взрослый, он пацан совершеннолетний, вы друг друга любите, в чём трабл? — Дождь сильнее стучит по машине, от чего оба вздрагивают, а Арсений включает обогрев сильнее. Весна, блин. — Понятия не имею, если честно. Просто боюсь, что он откажется, вот и всё. Дима крутит в руках телефон и листает журнал, хмурясь и почесывая затылок. — Перезвони своему Антошке, он мне звонил несколько раз, а у меня на беззвучном… — У меня сел, да пофиг, я скоро приеду всё равно, — отмахивается Арсений, кидая беглый взгляд на время, — Давай, у тебя самолёт через полчаса! Вали! — Ох! Точно! Надеюсь, успею купить те вкусные пирожки в кафе, — задумавшись, отвечает Позов, открывая дверь машины. Он раскрывает зонтик и ставит чемодан на асфальт, вылезая сам, — Пиши, как будет время и не скучай! — Удачно долететь! Удачи на собеседовании! — кричит вдогонку Попов, когда дверь закрывается, а Дима бежит под зонтом к низкому зданию аэропорта. Он улыбается, когда друг чуть не падает на скользком асфальте и тут же заводит машину, когда тот скрывается за большими стеклянными дверьми.***
Антон жмурится и стучит по донышку стеклянной бутылки, допивая последние капли содержимого. Он разочарованно выдыхает, чувствуя, как слёзы скатываются к ушным раковинам, так как мальчик лежит на ковре, полном стекла. Рукой он нащупывает один осколок и вертит его меж пальцев, шмыгая носом. Внутри всё сводит от страха, а сильный дождь за окном лишь подталкивает к действиям. Антон садится и кусает губы, стараясь содрать обветренную кожицу. Раны саднят, щипят от солёных слез, а руки у мальчика трясутся, когда тот подставляет осколок к оголённому запястью. «Учитель непонимающе смотрел на Шастуна, не понимая, к чему тот вёл. В одно мгновение Антон завёл руку назад и с силой ударил хрупкий шарик о парту, который раскололся и разлетелся по углам. На стержне остался острый осколок, который парень плотно приставил к нежной коже на запястье. — Иначе я прям щас себе вены вскрою! Арсений не смог сдержать улыбки, и по его лицу пробежали мелкие морщинки, когда он начал смеяться». — Теперь это не так смешно, верно? — спрашивает у пустоты мальчик, чувствуя, как вены пульсируют, а собственное сердце со всей мощью ударяется о грудную стенку, стараясь вырваться из этого тела. Антон бы хотел умереть, хотел, чтобы в один миг всё вокруг потухло. Весь его чёрный и гнилой мир в секунду испарился, а он перестал бы чувствовать. Чувствовать то, как сильно его трясёт, как бежит по венам кровь, как дрожат губы, и как он любит одного человека, который не любит его в ответ. Он смотрит своими зелёными глазами на кольцо и снова подрывается на слёзы, которые текут не переставая. «— Не злись, Тош! Иди-ка сюда, — мягко прошептал он, обхватывая рукой блондинистую голову и приближая к своему лицу, — Нужно же под ноги смотреть, дурачок… — и мягкие губы чуть заметно коснулись горячего лба, — иди пока на улицу, я положу бумаги и приду». — Слишком много сантиментов, Шастун! — кричит он на себя, приставляя острие к белой коже, сжимая руку в кулак, напрягая сухожилия.***
Арсений въезжает в город, слушая расслабляющую музыку. Лёгкий джаз заполняет салон машины и заставляет мужчину покачивать головой в такт мелодии. Он выходит на ближайшей заправке, чтобы заправить машину, иначе бензина не хватило бы до дома. — Извините, у вас можно зарядить телефон? Мне чисто проверить сообщения, а то до дома ещё далековато… — Он улыбается девушке за кассой, перебирая в руках мобильник. Что-то внутри толкало его на это, что-то внутри било прямо в голову, крича о том, что необходимо проверить телефон. Слишком давно он не выходил на связь, а звонки его мальчика Позову вообще пугали. — Да, можете проверить, — согласно отвечает кассирша и кивает в сторону зарядного устройства, которое висело прямо в стене, — Только что заряжала телефон, не успела вытащить… Арсений улыбается и вставляет зарядку, от чего гаджет тут же вспыхивает от поступающего звонка. — Сережа? — мужчина облокачивается о стену и выдыхает, смотря на свою машину за стеклянными окнами в пол. — Арсений Сергеевич! Какого чёрта вас носит не пойми где?! — На том конце слышно, как подросток тяжело дышит и волнуется, — Вы звонили Антону?! — Нет, у меня телефон разряжен, я на заправке, провожал Диму, — спокойно отвечает Арс, хотя тело начинает потряхивать. Серёжа даже жмурится, его парень не говорил про то, что его подвезёт Попов. — Сейчас же езжайте домой! Он подумал, что вы уехали в Москву. Он… — Матвиенко переводит дыхание, стараясь сказать всё точно. — Чего?! — Арсений смотрит на экран телефона. Пять процентов, какие-то несчастные пять процентов. — Он написал мне это и просто… У него телефон отключен, он не заходит никуда, блять. Вдруг с ним что-то случилось! — Серёжа говорит это так быстро, а у мужчины просто всё тело немеет, что даже руку не в силах оторвать от телефона. Ноги, словно приросли к кафелю. — Я щас выхожу из дома, возьму такси… Но он не откроет мне, у меня нет ключей. Пожалуйста, езжайте быстрее. Я умоляю вас! Арсений Сергеевич? — Серёжа хнычет, натягивая куртку и закрывая входную дверь, а на том конце звенящая тишина, а затем… гудки. Попов почти что с корнем вырывает телефон и бежит к машине, игнорируя то, что она все так же не заправлена. Бензина с горем хватит доехать до школы, что уж говорить о доме. Арсений набирает Антона, слушает и слушает непрекращающийся монолог автоответчика, а затем бросает телефон в сторону, скрипя зубами. Он вжимает педаль газа в пол, крепко стискивая кожаный руль. Перед глазами пелена, а губы дрожат. Мужчина гонит на всей скорости, игнорируя светофоры и сигналящие машины. В горле стоит ком, внутри всё горит пламенем, руки дрожат от страха, а в уголках глаз скапливается вся боль. — Я успею, Тошенька. Я успею. В тот раз успел, и сейчас… Я клянусь тебе, малыш, — шепчет он себе под нос, часто моргая, дабы не заплакать от страха, — Успею.***
Антон улыбается и закрывает глаза, вонзая острие в кожу. Небольшая впадинка заполняется кровью, а та тонкой струйкой катится по запястью, пачкая ковёр. — Арс, прости, останутся пятна… — Он скулит от боли, а слёзы катятся с красных щёк. Мальчик терпит, кусает губы, вжимается спиной в диван, хватая ртом воздух. — Я такой слабый, Господи. Хочу, чтобы всё закончилось. Прошу… Я так хочу умереть. «Антон плотно сжимает губы и смотрит в иссиня-черные глаза, которые, словно самый сильный шторм, подхватывают его на месте, унося в бескрайний океан. — Не поступайте так снова. Я не выдержу… — Он чуть запинается, и на его губах застывают недосказанные слова. — Убирайся. Отсюда. К чёрту, — цедит каждое слово Арсений и больно толкает хрупкого юношу в сторону. Антон путается в собственных ногах и ударяется позвоночником прямо об угол стеклянного стола». Он плачет, суёт в рот край подушки, чтобы не кричать от боли, и ведёт остриём вверх, распарывая мягкие ткани, словно мясник. Алая жидкость хлещет с большим напором, под ногами юноши уже скопилась целая лужа. Антон хнычет, ему так больно, что от этого организм уже отключается на секунду, но как только мальчик понимает, что он всё ещё жив, то ведёт осколком выше. Пальцы на руке сгибаются от боли, а зубы впиваются в подушку. Антон кидает в сторону осколок, когда начинает темнеть в глазах, а сквозь эту пелену слышен звон домофона. Он падает навзничь, а рука падает вдоль туловища, под которой расползается лужа крови. Мальчик смотрит на дрожащие пальцы, среди алого цвета он замечает блеск кольца на безымянном пальце. Он собирает все свои силы и, превозмогая адскую боль, стягивает украшение с худого пальца, которое скользит легко от крови и слёз. Кольцо катится по полу и останавливается в углу. Звон домофона режет уши, а собственное дыхание кажется намного громче. Мальчик чувствует, как рука немеет, как клонит в сон, а по лбу проходится легкий ветерок с улицы. Шум дождя заполняет пространство, и Антону впервые хорошо. Ему абсолютно не важен звон в коридоре, ведь у Арсения были бы ключи. Глупая мысль, что это может быть он, гаснет после этого факта.***
— Блять! Сука! — кричит Попов, когда машина глохнет почти посередине трассы. Он со всей силы бьёт кулаками по рулю, от чего звук клаксона оглушает проезжающие мимо машины. Никогда ещё время не бежало с такой скоростью, никогда Арсений ещё не оставлял свою тачку на дороге, игнорируя сигналящие звуки со всех сторон. Кто-то кричит на него матом, кто-то посылает, а в голове стоит белый шум, прерываемый частыми вздохами. Мужчина бежит вдоль быстрого шоссе, сжимая в руках разряженный телефон. Он никогда не простит себе, если не успеет, никогда не сможет жить с мыслью, что Антон что-то сделал с собой из-за недостоверных фактов, которые сам себе надумал. — Блять! — кричит он в небо, а холодные капли дождя скользят по горячему телу. Мокрые пряди волос спадают на лоб, а голубые глаза становятся ярко-синими, когда Арсений добегает до знакомых высоток. Он прокусывает нижнюю губу со всей силы, когда не успевает на зеленый свет светофора, но игнорирует этот факт и бежит по зебре, шлепая кроссовками по грязным лужам. «Мужчина боится шелохнуться или повернуться, ему вовсе не нужно оборачиваться, чтобы узнать эти руки или кто мурчит ему прямо в загривок, погружая тонкие пальцы в мягкие волосы. — Арсений Сергеевич, — раздаётся тихий шёпот прямо в ухо, и по телу прокатывает редкая дрожь, — я рядом. Мужчина прикрывает глаза, когда слышит такой тягучий и родной голос, и полностью утопает, совсем забывая о собственных страхах. Он сильнее жмётся к парню, хватая того за руку и заставляя длинное запястье оказаться где-то в районе груди». — Ты не оставишь меня одного, слышишь! Ты оберегаешь меня от моих страхов, от меня самого, от моей жизни… Я не смогу, нет, — на выдохе шепчет Арс, хватаясь рукой за сердце. Грёбаный орган, который принято считать за показатель любви. Будто этот комок сосудов может любить. Будто он способен чувствовать невыносимое притяжение, от чего тело содрогается. Нет, вовсе не сердце. Это в голове. Ты сначала встречаешь его… «Неказистый мальчишка в моем кабинете. Как он глупо выглядит, стоя с открытом ртом и рассматривая награды и грамоты. Я резко разворачиваю его к себе, стараясь рассмотреть каждую деталь. Зелёные доверчивые глаза и пухлые губы, что сейчас расцвели в улыбке, от чего внутри стало теплее? Какая глупость. Совсем ещё ребенок, такой худенький и длинный, что невольно вырывается смешок. Благо мальчишка этого не замечает, всё ещё продолжая топтаться на месте, думая, как начать разговор. Слишком очевидно». Затем понимаешь, что это не один из многих… «— Боже, — простонал Антон и попытался хоть как-то коснуться учителя, но тот отодвинулся дальше, — Где у вас аптечка?! Арсений проигнорировал вопрос и утёр такие стыдливые слезы, которые не прекращались, делая ситуацию ещё более неудобной. — Ничего не нужно, иди отсюда! — прошипел он наконец и привстал на колени. — Нет! — протестовал Шастун и упрямо схватил руку учителя, рассматривая масштабы повреждения, — Сейчас же скажи, где аптечка!» В голове не укладывается, что ты говоришь то, что говоришь, а все мысли лишь об этом человеке… «— Тош, я люблю тебя». А потом ты взрываешься от того, что твои чувства взаимные. Ты просыпаешься каждое утро и не можешь поверить, что этот человек рядом с тобой. Он готов находиться с тобой постоянно, терпеть твои выходки, принимать плюсы и минусы. И ты понимаешь, что никогда больше не найдёшь человека, который подарит тебе все эти моменты, в окупе с мыслями и нервными импульсами, что проходятся по телу каждый раз, когда ты видишь его. Арсений хочет быть счастливым, хочет улыбаться и никогда больше не поднимать руку из-за неконтролируемой злости. Хочет крепко спать, чувствуя теплое дыхание на затылке, хочет жить, зная, что он вовсе не один. Этот мальчик показал ему, как умеют любить.***
— Господи, Антон! Открой! Прошу тебя! Я знаю, что ты там! Тоша! Я вызвал скорую на всякий случай! Боже мой… — Серёжа скатывается вниз по двери, которую ему, конечно, никто не открыл. Он шмыгает носом и утирает слёзы рукавом рубашки, смотря абсолютно беззащитным взглядом в пустоту. Звук приближающихся шагов отрезвляет его, заставляя часто заморгать, вскакивая с места. Арсений отстраняет его одним рывком в сторону и пихает ключи в замочную скважину, забегая в квартиру так быстро, как только может. Он осматривает ванну, отодвигая штору в сторону, заглядывает на кухню и, никого не находя, вбегает в свой кабинет, где на полу, закрыв глаза, лежит его Антон. Такой бледный и хрупкий, что Арсений вздрагивает, падая коленями на ковёр. В кожу впиваются мелкие осколки, но ему плевать. Он, прикрыв рот, смотрит на лужу крови рядом, на вспоротое запястье и осколок стакана рядом. Зелёные глаза прикрывают веки, на которых виднеются синие вены, а искусанные губы чуть приоткрыты. Арсений сглатывает, а у самого сердце останавливается, когда он еле касается обнаженной раны, рассматривая порез. Грудь мальчика еле заметно вздымается, и мужчина, наконец, выходит из оцепенения. — Малыш… я сейчас, я сейчас, всё заживёт, маленький, потерпи немного, хорошо? — Дрожащей рукой он хватает первую попавшуюся майку и аккуратно перевязывает рану, приостанавливая кровь. Антон выглядит слишком неживым, эти чёртовы синие венки на глазах пугают до чёртиков, а бледнеющие губы выбивают воздух из лёгких. — Арс-сений Сергеевич… — скулит сзади Серёжа, рукой прикрывая рот, чтобы не закричать от боли, — Они почти приехали. Он, он, выживет? Попов сгребает осколки в одну кучу, убирая их подальше от мальчика. Он всхлипывает, держа Антона за не раненую руку, а взгляд его цепляется за кольцо, что блестит в свете фонарей. Мужчина хватает украшение и вытирает засохшую кровь большим пальцем, надевая его снова на своего мальчика. — Антош, Антош, котёнок, открой глазки… — шепчет он, чувствуя, как из глаз текут слёзы, и ещё чуть-чуть и он подорвётся на истошный крик, ломая всё вокруг, — Прошу тебя, Антон. Не бросай меня одного, Господи. Прости, меня… Арсений сглатывает слёзы, а голубые глаза становятся практически прозрачными. Он целует холодные костяшки пальцев и прижимается губами к ладони, поглаживая другой рукой мальчика по груди. Громкий топот ног в тяжелых сапогах, белые халаты и угрюмые лица наполняют квартиру за какое-то мгновение. Мужчина с большим чемоданом в руках врывается в комнату и тут же кричит на Арсения, заставляя его уйти прочь от Антона. Он убирает с раны футболку и осматривает повреждение. — Как же вы так не досмотрели… Могли ещё позже вызвать, вашу мать?! — рявкает он, натягивая на руки перчатки, — Венозное кровотечение. Рана очень глубокая, мальчик не промахнулся, когда решил взять осколок гранёнки. Арсений хватается за дверной проем, когда видит разочарованное лицо доктора, пока тот осматривает Антона. Он что-то кричит коллегам по рации и в мгновение ока испаряется вместе с его мальчиком. О том, что было здесь минуту назад говорит лишь лужа крови и куча осколков в углу. Попов едет в машине скорой помощи, смотря стеклянным взглядом в одну точку. Ему кажется, что это всего лишь сон, что он вот-вот проснется и увидит заспанное личико его Тоши, который будет мурчать ему на ухо, зевая. Не может Антон второй раз катиться в больницу из-за него. Не может погибнуть из-за него. Арсений качает головой и закрывает лицо ладонями, оставляя кровавый след на лбу и подбородке. Его трясёт, когда он наблюдает за тем, как прямо в машине начинают промывать и зашивать рану, как доктор кричит о том, что необходимо переливание сию же секунду, и Арсения будто током прошибает. — Как-кая кровь нужна? — спрашивает он, смотря на бледное лицо своего парня, который так безжизненно качается на металлическом подносе, что внутри резко колет от боли. — Первая положительная, — тут же отвечает мужчина, ставя капельницу, чтобы хоть чем-то насытить истощённый организм. Арсений распрямляет плечи и тут же начинает закатывать рукав на запястье. — Я могу! У меня первая! — Попов с надеждой смотрит на доктора, который с прищуром рассматривает мужчину перед собой. — Я понимаю, но запрещены прямые переливания крови — непосредственно от человека к человеку! — как-то грубо отвечает он, хватая Антона за подбородок и приподнимая веки, просвечивая зрачки фонариком. — Я много знаю о таких ситуациях, уж поверьте. Да, это запрещено, но не исключается! В ситуациях, как эта, такое допускается! — Арсений сжимает кулаки, внутри всё вспыхивает от злости, когда доктор сжимает губы и садится напротив, будто он сделал всё, что мог. — Мужчина, я вам ещё раз… — Он же умрёт, твою мать! Он умрёт от потери крови! Он и так похож на чёртов труп, Господи! Вы убьёте его, если не сделаете переливание! — рявкает со всей злостью Попов, ломая руки, чуть не брызгая слюной. Мужчина долго смотрит в ярко-синие глаза с прищуром, стараясь уловить толику неуверенности, но спустя минуту кивает и разворачивается, приготавливая необходимые растворы и приспособления. — Давно проверялись на ВИЧ-инфекции? — спрашивает он, разворачиваясь к Арсению и делая тугой жгут над локтем. — Недавно, всё хорошо… Доктор кивает и медленно вводит иглу, придерживая катетер большим и указательным пальцами, дабы кровь плавно могла поступать к парнишке. Как только необходимая связь устанавливается, а мужчина садится сзади, не в силах сделать что-то большее, чем сейчас. Арсений поворачивает голову к Антону и мягко улыбается, смотря на то, как лицо его мальчика приобретает более живой окрас. — Я же обещал, что успею, малыш.